Считанные дни

Лили и Джеймс… Как это могло быть? Он же недавно видел их всех! Он хотел бы навестить их, отпраздновать вместе с ними, обнимать их, смеясь, плача... и плача...

Наконец-то пришли слёзы. Ощущение свинцовой тяжести в руках потянуло его на пол, его ослабевшие ноги подкосились, он упал и свернулся калачиком, как раненое животное. Его лицо исказилось в беззвучном крике, подобном воплю, который не мог вырваться наружу, и вместо этого был обречён бесконечно звучать в нём. Это было болезненное, бессмысленное эхо агонии. После оцепенение сошло с него, оставив его наедине с болью, от которой перехватывало дыхание.

Вначале он беззвучно плакал, но затем потерял над собой контроль. Он услышал шум за своей дверью, кто-то стучал, разные голоса выкрикивали его имя. Ему было всё равно. Мир за этой дверью едва существовал для него, он больше не узнавал его, он потерял всякий смысл. То, что было, было болью, бессильной яростью, удушающим отчаянием, бездонной пропастью, которая всё расширялась и расширялась, и в которую падало всё остальное.

В то время как вся Великобритания праздновала, что мир снова становился безопасным, Ремус горевал среди осколков своего мира. В конце концов, ему придётся взять в руки все эти осколки и собрать их воедино. И на это уйдут одиннадцать лет.

Но сейчас он плакал как ребёнок.