Взаимовыгодное предложение

И все же на палубу я ступала с тяжелым сердцем, думая о предстоящих катастрофах в виде какого-нибудь шторма, поломки или злополучной морской болезни. Северус предусмотрел и это, молча дав мне брошюру о судне и маршруте круиза, а также коробку мятных пастилок. За это я была ему благодарна.

И все же я страдала от морской болезни в легкой форме почти весь круиз, но потом привыкла, стало легче. Помню, как подолгу не могла уснуть.

В одну из таких ночей мне снова не спалось. Возможно, не стоило пить кофе за ужином, но я поддалась этому искушению и теперь жалела. Я смотрела в потолок, что чуть покачивался в такт тяжелому ходу судна, и пыталась считать овец — выходило плохо, потому что сон так и не шел. Я не испытывала тошноты, только легкое головокружение и то, если смотреть на потолок или на пол.

Отчего-то вспомнилось, как год назад все в моей жизни поменялось с замужеством, как так же лежала на постели в гостиничном номере в Аберистуите, как так же вслушивалась в тишину, как невольно замирала от каждого шороха… Это было похожее состояние, когда мысли роились в голове, не оформляясь во что-то конкретное с одним отличием — год назад я была подавлена и встревожена, сейчас… была удивительно спокойна и даже удивлена тем, как все изменилось. Отчего-то Северус стал мне родным, близким человеком, которого я полюбила всем сердцем. Но произошло это все постепенно, неторопливо и растянулось на год. Может быть, этот факт меня и выбивал из колеи, эдакая цикличность, только с другим знаком…

Северус рядом пошевелился и вздохнул. Я притворилась спящей, но его невозможно было обмануть.

— Можете не притворяться, — тихо сказал он.

Я открыла глаза и придвинулась к нему. Северус привычно обнял меня и принялся поглаживать по спине и плечам.

— И чего не спится?

Я поерзала и прижалась теснее, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь подобрать ответ.

— Если вам дурно, лучше об этом не молчать, — все же осторожно посоветовал Северус.

— Дело не в этом, — возразила я. — Удивительно, но… мне уже легче.

— Что ж… тогда вам несказанно повезло, — я услышала в его голосе улыбку. — Все-таки прогресс шагнул далеко, раз можно путешествовать с такими удобствами.

— А разве могло быть иначе? — интерес вытеснил мою меланхолию.

Северус устроился поудобнее и хмыкнул, прежде чем начать рассказ. Я слушала его, затаив дыхание. Мне было лестно, что супруг решил кое-что поведать о своей службе в Индии — раньше он не был так со мной откровенен. Оказалось, что Северус знает не понаслышке про морскую болезнь. Практически весь путь до Индии его мучила дурнота, кровати были неудобными, узкими как гробы, а судно однажды попало в шторм и чуть не потерпело крушение. Он не жаловался, нет. Просто все рассказанное было констатацией факта, но... я не могла отделаться от ощущения странной смеси жалости и смутного страха. Боже… что ему пришлось пережить…

Северус будто бы угадал мое настроение и ободряюще сжал мое плечо. Но я никак не могла унять эту мелкую странную дрожь внутри и уж тем более ослабить свои объятья.

— Гермиона… все уже позади.

Видимо, он был обескуражен моим порывом и не так твердо пытался меня вразумить.

— Я понимаю, но… как представлю, что вам пришлось пережить, — прошептала я. — Просто это неправильно… так не должно было быть.

Северус лишь вздохнул, прижав невольно меня к себе крепче:

— Гермиона, послушайте… это прошлое. Его изменить нельзя, да и… это опыт. Где-то горький, где-то нежеланный, но необходимый.

Я молчала, гладя его по груди и невольно думая о том, как супругу удалось не растерять себя…

— И справедливости ради нужно отметить, что суда сейчас гораздо удобнее, — я угадала улыбку в его тоне. — Раньше мы переправлялись на парусниках, это быстро, но не настолько, как пароход.

— И в чем же отличие? — чуть хмыкнула я. — Столько дыма и только для паровой тяги…

Северус усмехнулся и принялся вдумчиво, как добросовестный инженер, объяснять мне принципы паровых двигателей, их преимущество перед парусниками и независимость от направления ветра и прочих факторов. Интерес во мне побуждал массу по-детски наивных вопросов, на которые Северус терпеливо отвечал. Его тихий голос убаюкивал и успокаивал меня, и я не заметила, как сонная нега захватывала меня все больше и больше.

— А много… угля нужно? — это был мой последний вопрос, перед тем как уснуть.

Миссис Снейп перевернула страницу, делая себе пометку вклеить часть листов, повествующих более подробно о развлечениях и нравах пассажиров в круизе такого рода.

Как же тяжело скрывать свои чувства, держаться на людях независимо, будто соседи! И как же было легче первое время, когда не существовало этих чувств, этой глубокой привязанности и любви, что открывала нам множество оттенков и нежности, и страсти! Видимо, нам это не слишком удавалось, некоторые из новых знакомцев из числа пассажиров принимали нас за молодоженов. Впрочем, мы не опровергали это ошибочное мнение и не упоминали о военном прошлом Северуса. Для всех мы были парой, где Северус был преподавателем, а я домохозяйкой.

Вспоминая эту маленькую шалость, Гермиона хихикнула про себя. У них довольно неплохо выходило манипулировать чужими ошибками и заблуждениями. Так история их знакомства обросла всяческими ложными подробностями: одни полагали, что они познакомились в школе, другие — на званом вечере, третьи — в церкви… Северус с удовольствием наблюдал за тем, как заядлые сплетники пытались их обсуждать, но разные сведения служили поводом для спора, что неизменно портило настроение беседующих.

Не могу сказать, что мы избежали чужого внимания. Во время нашего путешествия мы свели знакомство с Лонгботтомами. Мистер и миссис Лонгботтом оказались молодоженами, и я невольно позавидовала им — такая новизна чувств и впечатлений, укрепляющая эту нежность и пылкую любовь...

Чета Лонгботтомов мне понравилась. Молодые, эффектные, обеспеченные, они приковывали к себе взгляды многих пассажиров. Невилл Лонгботтом казался несколько застенчивым, скромным молодым человеком, который словно стеснялся своей внешней привлекательности. Того же не могу сказать о Мелиссе Лонгботтом — она была полной противоположностью своему супругу. Она была совершенна и уверена в своем совершенстве: большие синие глаза, темные густые волосы, белоснежная кожа, мелодичный голос с легким французским акцентом — все это приковывало взгляд, хотелось вам этого или нет.

Пока джентльмены обменивались рукопожатиями, а мы любезностями, я не могла не заметить пронзительный оценивающий взгляд миссис Лонгботтом, коим она смерила меня и Северуса. Легкая улыбка показалась мне одобрительной, а вот неискоренимое кокетство, с каким она подала руку Северусу, заставило меня насторожиться. Повод для ревности был беспочвенным, ведь супруг своим поведением не давал мне возможности усомниться в его верности.

Я в свою очередь подала руку мистеру Лонгботтому и радушно улыбнулась.

Лонгботтомы тоже попались на ловушку недомолвок и туманных намеков. Во всяком случае, Невилл Лонгботтом уверился в том, что мы преподаватели, но не его внимательная жена. Я не могла не общаться с этой прекрасной молодой женщиной, с которой мы были почти ровесницами.

— Ваш супруг наверняка очень строгий преподаватель, — как-то улыбнулась она, глянув на Северуса, стоявшего у перил с мистером Лонгботтомом.

Я невольно напряглась.

— Без строгости не добьешься нужного результата, — ответила я. — Но почему вы так решили?

— У него очень тяжелый взгляд, что свидетельствует о непростом нраве, если не сказать о жесткости и некоем деспотизме.

Я пожала плечами. Да, Северус властен, с несгибаемой силой воли и даже ужасным упрямством, но… мы смогли найти способы для компромиссов.

— Если вы молчите, то либо не знаете об этом, либо боитесь это признать, — улыбка Мелиссы Лонгботтом показалась мне ядовитой.

— Отнюдь, миссис Лонгботтом, — парировала я. — Более понимающего и внимательного человека я не встречала. А мистер Лонгботтом, должно быть, податлив, как воск, ведь порой кажется, что он все время чего-то опасается или чувствует себя виноватым.

Взгляд у Мелиссы Лонгботтом стал колючим, как лед. Я поняла, что попала в точку, так же уязвив ее.

— Более смелого человека, чем мистер Лонгботтом, не сыщется во всей Британии, — от волнения ее французский акцент стал явственнее.

Я не стала спорить и выдала примиряющую улыбку.

— В этом никто не сомневается, миссис Лонгботтом.

Но все же Мелисса Лонгботтом не отбросила настороженности, и порой у нас происходили тонкие словесные пикировки, в ходе которых мы узнавали друг о друге гораздо больше, чем хотели бы сказать.

Досуг на море не блистал разнообразием. Утро начиналось с завтрака, обильного и очень английского, что не совсем нравилось утонченным вкусам Мелиссы, но не мешало ее аппетитам. До полудня мы были вынуждены гулять по палубе, созерцая все краски моря. После обеда, такого же сытного, как и завтрак, каждый был предоставлен сам себе, что не мешало сводить знакомства или же держаться удобного тебе круга пассажиров. Порой детские забавы в виде расчерченных мелом клеток с цифрами, доставляли нам большое удовольствие. Шахматы мы с миссис Лонгботтом находили не слишком занятным досугом, а вот наши мужья придерживались иного мнения. В частности Северус коротал бо́льшую часть времени за шахматной доской, даже в одиночестве. До ужина мы посещали церковную службу и при хорошей погоде даже слушали музыкальные композиции. После ужина все исправно садились за свои дневники, и миссис Лонгботтом не была исключением. Меня же поражало, насколько по-разному могут описать одинаковый досуг люди. Что наводило на меня тоску, вызывало интерес у других, что было интересно мне, не все считали приемлемым времяпрепровождением. Да и из-за этого мне казалось, что путешествие длится дольше положенного срока.

И все же во время путешествия мы сблизились с миссис Лонгботтом, хотелось нам этого или нет. Мы говорили на французском, я упражнялась, она же гораздо легче и охотнее рассказывала о себе на родном языке. Так я узнала, что мистер и миссис Лонгботтом познакомились в Провансе, её семья занимается парфюмерным бизнесом, который благодаря мистеру Лонгботтому наконец-то расширяет свои границы на английском рынке. Я никак не ожидала узнать, что Мелисса Лонгботтом наполовину француженка, и что благодаря этому имеет такую нетипичную внешность. Безусловно, не обходилось без словесных пикировок, но это только подогревало наш взаимный интерес друг к другу.

Миссис Лонгботтом все гадала, какой же у меня род занятий, ведь я менее всего походила по её разумению на гувернантку, как меня именовали некоторые сплетники. Северуса она ошибочно считала директором школы. Впрочем Мелисса не оставляла попыток узнать о нас правду. Меня это отчасти забавляло, и сердечности ради я все-таки упомянула, что мы родом из Визардшира. Миссис Лонгботтом только осведомилась о климате: ее волновало, приживутся ли особо ценные французские экземпляры на неласковой английской почве. Я видела ее нерешительность — такой блистательной женщине было мучительно запираться в деревне ради семейного дела, когда молодая душа требовала блеска и смены мест. Это понимание оставляло горькое послевкусие, а я начинала ощущать себя гораздо старше моих лет, видимо, всему виной была морская болезнь, коя и вызвала такую хандру.