Второй

— Я не работу хочу, а отдать свой долг, выжав максимум из моего дара!

— Да нет у тебя никакого дара! Ты обычный — только идиот! — и твой долг — жить обычно. — Он перевёл дыхание и нелепо помахал кистью в направлении Альберта: — Освобождаю тебя от — что ты там себе придумал. Дождись Шенди, тебе нужна помощь.

Потом повернулся к двери и исчез.

Занавеска на окне надулась пузырём, свет снова стал серым. Госпожа Мэйгин в смежной комнате ворчала и чем-то позвякивала.

========== 10.2 ==========

Чёрное небо густой смолой затекает в глаза, скатывается по щекам, щекочет губы, гладит глотку тревожным холодом, ложится на плечи плащом, тяжёлым от влаги, льётся в землю питательным соком, земля набухает, мягчает, чавкает, замешкаешься — уйдёшь с головой. Каждый отвоёванный шаг — рывок на привязи, удар в горло ребром ладони, болезненная дрожь отражённой атаки, и вот уже идёшь не вперёд, а вглубь, вниз, в вязкую хлябь, хватающую за руки, за одежду, повисшую на спине липкой тяжёлой тьмой, тянущей тонкие скользкие пальцы к лицу, ещё не скрывшемуся в хлюпающей топи, сковавшей ноги, руки, вцепившейся в волосы на затылке, подступающей по вискам к глазам, смотрящим в чёрное небо, стекающее тягучей смолой.

Десять двадцать восемь — он давно перестал чувствовать руки. Десять двадцать девять… тридцать… тридцать одна. Барьер нервно вздрогнул и погас. Десять тридцать одна — он не смог сдержать улыбку. Разве не смешно, что для этого потребовалось так много?

Он устало опустился на скалистую, лысую поверхность шхеры, лёг, закинув руки за голову, и уставился в небо, затянутое прозрачными облаками, не скрывавшими бледно-золотистый круг солнца. Лежать было жёстко, неровный камень давил в затылок и ещё в десяток точек в спине, руках и ногах, и это было прекрасно — никуда не проваливаться.

Почему сейчас? Сейчас, когда всё так хорошо, как не было, наверное, никогда в жизни. Разве что в беззаботном детстве, с той разницей, что тогда впереди ждало чёрное болото, а теперь — будто бы пробивается сквозь редеющие облака…

А может быть, именно поэтому. Он дал себе клятву не бежать — и он не бежал, наоборот, сам пришёл за возмездием. Но если начистоту — ради кого? Не себя ли самого? Это тоже считается.

Он неторопливо поднялся: пора возвращаться.

Вытянутый пятиугольник замка похож на застрявший на суше корабль. Носом — южным углом — стремится в морской простор, но волны чуют самозванца, бросаются на форштевень, пытаясь оттолкнуть подальше. А с севера корму подпирает лес, ему тоже не нужны здесь владыки природы, он сам себе владыка, спихнул бы чужаков в море, но может только ждать.

Чёрт, что за мысли?

Там сейчас детишки сдают экзамен, так искренне волнуясь, как будто нет в жизни ничего более важного. Пусть у некоторых из них серьёзные планы на будущее и переживают они не за отметку в ведомости, а за истинный уровень своих способностей, но ведь это тоже бессмысленно: что есть, того не отнять, а чего нет — никогда не будет. Хотя вот он никогда не беспокоился из-за учёбы — и что из этого вышло? Может, не так уж и вредно иногда всерьёз воспринимать условности.

Он пересёк пустой холл, невольно ускоряя шаг, ощущая, как свободно развеваются полы одежды, не тянут вниз мокрой тяжестью, не липнут к ногам, мешая идти.

На втором этаже остановился и прислушался. Тихо, и с третьего не доносится звуков. Вдруг, окатив безмолвной оторопью, прямо перед ним возникла знакомая фигурка.

Дерек улыбнулся первым:

— Привет. Ты стала носить хрусталь.

Офелия ответила усталой улыбкой, бегло коснулась прозрачного кристалла на шее и привычным жестом заправила за ухо светлую прядь.

— Привет. Да, решила, что достаточно освоилась и уже ничему не удивлюсь.

— Отрадно слышать. Значит, можем наконец отпраздновать новоселье?

— Ага, давай на следующий день после Солнцестояния, — помрачнела она.

— Предлагаешь совместить с празднованием победы? — Дерек улыбнулся, а потом сказал со всей серьёзностью: — Спасибо, что будешь с нами. Я бы никогда тебя об этом не попросил, но — с таким соратником я за всех нас спокоен.

Офелия недоверчиво прищурилась:

— А с чего ты взял, что я хороший соратник? Ты почти не видел, что я делаю.

— Иначе Макдуф не взял бы тебя в свою маленькую армию, — развёл руками Дерек. — Ты же не думала, что ему просто был нужен преподаватель? Видишь, ты не удивлена. Это лишний раз подтверждает, что с твоими способностями всё в полном порядке.

— Между прочим, — сказала она, указывая в коридор второго этажа, — я тут слежу за экзаменом по боевой магии, на случай, если моя помощь понадобится…

— О, прости, не смею задерживать.

— Я не это хотела сказать. Там твой главный подопечный, Альберт, — Офелия сделала сочувствующее лицо, и Дереку показалось, что на лестнице стало немного темнее, — он не сдал. Так жаль.

— Альберт не сдал боевую магию? — неверяще повторил он.

Чёрное болото хлюпнуло под ногами. Кыш. Всего лишь чей-то экзамен, даже не выпускной, Альберт пересдаст его, и всё. Но надо же — скорее Альберт единственный из класса должен был сдать. Вот это удар по самооценке, и не только для ученика.

— Похоже, я провалился как педагог, — признал Дерек, незаметно оглядывая лестничный пролёт. Тьма по углам была здесь всегда.

— Тогда уж скорее я, потому что подвела его ментальная магия.

— Вот как?

Офелия кивнула.

— Но ты не волнуйся, — успокоила она, — всё обошлось. В смысле — ну ты понимаешь. Экзаменаторы были начеку, я сгладила последствия воздействия, теперь всё в порядке, он отдыхает в своей комнате. Но, думаю, тебе не стоит к нему сегодня заходить. Если хочешь узнать подробности, расспроси лучше преподавателя боевой магии.

Она невинно улыбнулась, а идея вдруг показалась не такой уж плохой.

— А и правда, — задумчиво протянул Дерек, — он ведь уже несколько месяцев не пытался меня покалечить. Как знаток человеческих душ — ты считаешь, это может быть знаком зарождения тёплых чувств?

— На безгонорарной основе наша фирма не даёт никаких гарантий. — Она похлопала его по предплечью. — Действуй на свой страх и риск.

— Передам ему привет от тебя.

— Не стоит, — нахмурилась Офелия, — я ещё сама с ним поговорю.

— Звучит страшно. Придётся поторопиться, чтобы мне было с кем разговаривать.

— Сильно не спеши, он, скорее всего, ещё на экзамене.

— Спасибо, нимфа. Честное слово, мы тебя не заслужили.

Офелия закатила глаза, но улыбнулась, прежде чем нырнуть в коридор третьего этажа, оставив его на тихой и тёмной лестнице, куда яркий дневной свет едва проникал сквозь узкие окна.

Гладкая дверь из цельного куска дерева, добротная и тяжёлая, без единого украшения, была точной копией любой другой двери на этаже, включая его собственную.

Дерек коснулся звонка и невольно напрягся. Маловероятно, что придётся сразу защищаться, но кто его знает. Замок пиликнул, дверь подалась внутрь, и он почти не удивился при виде Джейсона, которому не лень было встать и пойти открывать. Он же у нас противник магии. А вот Джейсон, опознав гостя, дёрнулся, как будто ему сунули гадюку под нос. Ну как ребёнок, совершенно не умеет держать лицо.

— Шёл мимо, решил поздравить с твоим первым экзаменом на должности преподавателя боевой магии, заодно полюбопытствовать, как всё прошло…

Джейсон, не дослушав, отвернулся и скрылся в комнате, оставив Дерека перед открытой дверью. Что это, если не приглашение войти?

Перешагнув порог, он испытал странное ощущение, как будто пришёл в свою собственную спальню, где кто-то неумело похозяйничал: присыпал всё пылью, раскидал книги по столу и даже вернул, куда-то подевав стёкла, отвратительный неудобный сервант. Дерек с позволения директора и при помощи торговца в Шанн-эй отделался от такого же уродца, раздобыв взамен элегантный старинный шкаф с зеркалом. Высокое окно было плотно зашторено, а над небольшим столиком у двери горел светильник, создавая в углах ночные тени посреди дня.

На столике стояла пузатая бутыль и стакан с тёмной жидкостью.

— Поверить не могу, ты тут надираешься?

Джейсон сел на скрипящий стул, явно собираясь вернуться к прерванному занятию.

— Стакан один.

— Без проблем, я со своим, — улыбнулся Дерек, занимая место напротив.

Посуду он тоже успел найти покрасивее, но от школьной избавляться не стал — специально для таких случаев, когда нежелательно слишком открыто подчёркивать собственное превосходство. Он без труда вызвал в памяти простой стеклянный стакан в своём шкафу, на полке, слева и в глубине — и через мгновение толстое дно тяжело стукнуло по столешнице. Он потянулся к бутылке:

— Это то, что я думаю?

Джейсон промолчал, и Дерек принял это за подтверждение. Никаких особых примет у коричневой бутыли не было, но он знал одного винокура-любителя, который проявлял исключительный консерватизм в выборе тары, используя всегда именно такую. Едва початая — значит, Джейсон был в Отенби совсем недавно. Или редко пьёт. Нет, Торк так обожал эту троицу, наверняка они видятся часто. Значит, Торк должен знать о его возвращении.

Вообще-то, пить не хотелось, но для поддержания видимости дружелюбной атмосферы он налил себе полстакана. Жидкость, отражавшая свет лампы, казалась маслянистой, а цветом походила на раствор йода. Оценивать аромат он не торопился, опасаясь, как бы настойка не пахла прокисшим кабаком, потом, кровью, стружкой и человеческой старостью.

— А если серьёзно, — спросил он, с усилием оторвав взгляд от бликов на поверхности, — это вся твоя подготовка? Ты хоть немного тренируешься?

— Макдуф подослал?

Дерек криво улыбнулся сам себе и покачал в руке стакан, снова любуясь игрой отражений.

— Макдуф, насколько мне известно, будет принимать в грядущем мероприятии участие, скажем, не такое непосредственное, как ему всегда мечталось. Ему, по большому счёту, всё равно, чем ты там будешь заниматься. А вот я бы предпочёл все силы направить на выполнение задач моего фланга и не беспокоиться о том, что ты свалил в ужасе, оставив без присмотра вторую половину армии. Не то чтобы я не смог справиться на двух флангах сразу, но, что ни говори, приятно было бы знать, что мне не одному всё на себе тащить.

— Поговаривают, — доверительно сообщил Джейсон, — там будет ещё человек тридцать.

— Массовка, — отмахнулся Дерек. — Кто там будет, твои одноклассники?..

Он не стал заканчивать мысль, ограничившись презрительной гримасой.

Джейсон проявлял нехарактерное равнодушие к его нападкам и только молча продолжал пить. Пауза грозила стать неловкой, и Дерек с видом искушённого дегустатора принюхался к стакану с похожей на йод настойкой.

Удивительное дело: букет был незнакомым — Торк не повторялся — и в то же время именно таким, какой только и мог создать старый фанатик, и уносил в вихре памяти не хуже, чем это сделал бы давно утраченный и вдруг вновь обретённый вкус молока матери. За бьющим по обонянию кислым цитрусом не сразу удавалось различить спокойную терпкость рябины, сырое дерево, затем совершенно неуместную экзотическую ваниль, а напоследок — до зевоты традиционный анис, как будто из претенциозных интерьеров забыли вынести облысевший прадедушкин ковёр. Истинный автопортрет.