Второй

— Его здорово расстроил ваш разговор.

— Это всё, что он сказал?!

— Джейсон…

— Нет — это всё, что он сказал?!

— Мы не совсем разговаривали…

— Тогда что тебе ещё непонятно? В чём я опять неправ? Почему всегда я?!

— Дело не в том, кто тут неправ. — Крыша горела, её лицо полыхало пламенем, а она с умным видом объясняла: — Дело в том, что ты учитель, а он ученик. Он пытается отыскать свою дорогу, найти подходящее место для своего дара, а наша задача…

— Он не имеет права!

— Не имеет права на что?

— Ни на что! Его вообще не должно быть!

Она решительно замотала головой:

— Ты не можешь так говорить про ученика.

— Я не могу? — Очень хотелось что-нибудь пнуть, но в этом пожаре ничего не нашлось. — Макдуф не может приводить в школу маньяков! Ковен не может это одобрять! Желчная баба-морж не может меня поучать! Мир не может заменять хороших людей мудаками, а остальные не могут делать вид, что так и было!

— Здесь я с тобой согласна…

— Нет! Ты согласна с кем угодно, кто против меня!

— Это не — что значит против тебя? Альберт Дьюри против тебя? — Черти драные, как она округляет рот, когда негодует! — Да он считает себя виноватым!

— Ну хоть кто-то!!! Смотри-ка, мы нашли виноватого! Хотя подожди, в чём? Ничего же особенного не случилось! Это просто я не беру ответственность!

— Разве я говорила тебе такое?

В дрожащем мареве он нечётко видел, как она легко соскочила со стены, шагнула к нему, помедлив секунду, положила руки ему на плечи. Запах её чёртовой травы.

Он не понял, что сделал и куда всё опрокинулось, — только то, что её рот влажный и тёплый, а ему катастрофически недостаёт ещё пары рук, чтобы вспомнить всё её тело, сверху донизу, сквозь одежду и под одеждой, да ещё поддерживать её затылок над пропастью и сделать уже что-то с её чёртовой юбкой, не желающей задираться ещё хоть немного выше. Рвануть бы чистой энергией, но где ж её взять, когда всё в огне.

Заминка неприятно отрезвляла. Они почти вырвались за стену, в светлые сумерки, но реальность уже догнала и отшвырнула обратно. Он осторожно выпрямился, высвобождая её из-под себя, и с трудом подавил желание вытереть рот. Только кровь стучала в висках, ещё не успев остыть и замедлиться.

— Так вот почему ты так любишь спорить, — усмехнулась Офелия красными губами, приподнимаясь на локтях.

— Я не люблю спорить.

— Значит, показалось. — Она улыбнулась шире, даже не думая прикрывать оголившиеся колени. — Может, тогда продолжим? Ту часть, где мы не спорили?

Сердце всё ещё билось так громко, что заглушало стыд, и он спросил то, что никогда не собирался спрашивать, хоть и думал об этом каждый день:

— Ты с ним спала?

— С кем?

Такого поворота он не ожидал. Но, если подумать, с чего он взял, что круг конкурентов так ограничен…

— Дерек опять тебя дразнил? — Офелия прервала его замешательство. — Нет, с какой стати мне с ним спать?

— Ну… Не знаю. Почему бы нет?

Надо было рвать проклятую юбку.

— Ну, хотя бы потому, что у него есть девушка.

Он фыркнул:

— Только одна? Годы берут своё?

— Не знаю про годы, — нахмурила брови Офелия, — но там всё серьёзно, он влюблён без памяти.

— Ага. Он тебе сам так сказал?

— Представь себе, — она села, скрестив руки на груди, её лицо оказалось прямо напротив, — я довольно неплохо разбираюсь в людях.

— Я сомневаюсь.

— Сомневаешься в моих способностях? Вот это да! Ты по любому поводу попрекал меня тем, что я влезаю людям в головы, а теперь вдруг считаешь, что я не могу понять, врёт человек или нет?

Он не успевал за развитием событий. Её губы — потом лучшая новость за полгода — и вот они снова ссорятся? И как она так всё выворачивает?

Он бессмысленно пожал плечами, уступая ход.

— Ты, конечно же, не обратил внимания, — охотно продолжила она, — но, вообще-то, сейчас все наоборот стараются друг друга поддержать. И господин Макдуф, и — другие преподаватели — все как будто невзначай напоминают мне, что ценят меня, что у меня всё так хорошо получается, что они рады моей помощи. И только ты!.. За два дня до битвы с чёртовым Хадегом Тисом ты говоришь мне, что я даже не разбираюсь в людях? — Она бессильно выдохнула и прикрыла глаза. — Я знаю, что это ничего не изменит! Да, это всего лишь слова. Но они помогают, правда! Всё равно всё будет так, как должно быть, — но перед этим я могла бы хотя бы чуть больше верить в себя и меньше бояться.

— Но ты вообще могла отказаться! Зачем было…

Она неожиданно больно ударила его ладонями в грудь.

— Ты что, не слышишь? Ничего уже не изменить, зачем ты твердишь одно и то же? Просто скажи ты наконец, что поучаствовать разок в битве — это ничего страшного, что мы справимся, что мне хватит сил, или что Агда сама всё сделает и моя помощь даже не понадобится. А ещё лучше — что, что бы ни случилось, ты не дашь меня в обиду и всё будет хорошо!

Он открыл рот, чтобы спросить: «Ты что, серьёзно?», — и тут же закрыл. Раскрасневшаяся, растрёпанная, она смотрела даже не вопросительно — требовательно. К счастью, недолго: рывком притянув его ближе, она спрятала лицо у него на плече. Эфир музыкально искрил и переливался неровными вспышками: она ждёт. Так вот зачем весь этот разговор? Она боится и ищет поддержки? У него? Не зная, куда деть руки, он неловко коснулся её спины. Взамен всего, чего он от неё хочет, он даже не может что-нибудь соврать. Разбирается она в людях, как же.

— Хочешь… — Он старался смотреть вперёд, в небо над морем, не замечая давящего с двух сторон камня. — …Если с тобой что-нибудь случится, я убью всех? Хадега. Софию, если надо. Того мудака из Саха…

— Остановись.

Он послушно замолчал. А она, вздохнув, перестала звенеть вопросом и расслабилась под его прикосновениями к маленьким позвонкам под тонкой тканью, к гладким волосам с запахом летних дюн. Он выждал, сколько смог. Наверняка момент всё ещё неподходящий — но она же и так всё знает. Он погладил её спину более основательно, согревая ладонями и захватывая новые области.

— Пока не поздно: ты очень дорожишь этой юбкой?

— Там сзади застёжка.

— Ах, сзади?..

========== Глава 11. Новый рассвет ==========

Шорох сухих листьев по мрамору: двуглавый король вздыхает — запускает руки в густые локоны. Медлит величественно — сжимает тонкие пальцы. Хруст сломанного льда, дробь багряных капель по холодным волнам, мёртвые глаза смотрят в живые, погружаясь в синюю глубину, где на дне вместо песка белеют сотни костей. Голова двуглавого короля ложится на них мягко, словно в упругий мох, на лоб со стуком каблука о пол опускается власть — изломанный контур, пять металлических углов… Или нет? Игра скупого света очерчивает прозрачную грань…

Офелия проснулась резко, уже сжимая в кулаке хрустальный кулон, с которым в последнее время не расставалась. Это он — это хрусталь лежал на дне среди костей? Нет-нет-нет. Бесполезные глупые сны, которые можно понять только после того, как всё уже произойдёт. Зачем ей вообще было это видеть, зачем сегодня?

— Приснилось что-то? — спросила Ньёра, соседка по комнате, взглянув на неё через отражение в зеркале, перед которым расчёсывала свои бесконечно длинные волосы.

Офелия мотнула головой и виновато улыбнулась. Не к месту вспомнилась бытовавшая у низших примета — наслушалась она их за время работы! — что якобы первый человек, с которым заговоришь утром перед важным событием, невольно предскажет его исход. Само собой, это неправда, но лучше сегодня вообще ни с кем не разговаривать, и уж точно не про сны. Обойдётся как-нибудь без предсказаний, кому там оторвут голову и чьи кости окажутся на морском дне.

Сейчас бы снова уснуть, чтобы отменить, переиграть тревожное пробуждение, или хотя бы полежать под одеялом ещё несколько минут, воображая, что впереди самый обычный, даже немного скучный день, а за ним сотни и тысячи таких же, но Офелия боялась, что Ньёра ещё что-нибудь скажет, поэтому стремительно вылезла из постели и скрылась в ванной. На самом деле, ей даже хотелось — хотелось бы — пообщаться: Ньёра тоже была эфирным магом из Каэлида, училась в Фаэранте на курс или два младше и бежала на материк неполный год назад. Уж конечно, им было что обсудить: жизнь на родине и жизнь в изгнании, новую и старую работу, Совет, общих знакомых и преподавателей… Но только не сегодня. Нельзя, неправильно болтать сейчас о всякой ерунде. Глядя на своё бледное отражение с зубной щёткой, Офелия задумалась, не было ли у низших каких-нибудь примет относительно утреннего туалета. Чистишь зубы, держа щётку в правой руке, — проживёшь долго и счастливо, в левой — жди беды? Нет, кажется, ничего такого. Придётся просто делать всё как обычно.

Когда она вышла из ванной комнаты, Ньёры уже не было, только расчёска лежала на столике перед зеркалом. Звёздное небо за окном пока не выказывало признаков рассвета, но это не радовало. Малодушно задёрнув штору, чтобы не ловить взглядом чёрную пустоту, Офелия как можно быстрее оделась и выскочила в коридор.

Гостевые этажи Башни напоминали Шаннтог своими галереями с комнатами по одну сторону и окнами по другую. Только камень стен здесь был гладко отшлифован, умножая размытые пятна светильников, вместо углов — плавные изгибы, а под ногами — ковёр пурпурного цвета. Было странно почти не слышать своих шагов, как будто идёшь не по каменному полу, а по — мху? Или лёгкому слою свежего снега… только красного.

Офелия ускорила шаг. Впереди неярко светился внутренний портал, который доставит её в холл на первом этаже, место сбора. Ещё ближе к неизбежному. Но ждать в одиночестве оказалось настолько хуже, чем в компании, что к порталу она почти бежала, — пока её не заставила замереть новая неприятная мысль. Если сейчас, что уж скрывать, она едва держит себя в руках, то что она почувствует, оказавшись в помещении с ещё тридцатью или сорока магами, знающими, что не все из них будут живы через пару часов?

Закусив губу, она рассматривала носки своих полусапожек на красном ковре. Разумеется, у неё хватит опыта, чтобы отделить чужие эмоции от своих. Это база. В крайнем случае можно будет потратить капельку энергии на какую-нибудь успокаивающую технику. Вот только есть вероятность, что в первую секунду она обезумеет от страха и телепортируется домой в Каэлид раньше, чем успеет подумать… Ах, из Башни же нельзя телепортироваться. Тогда неважно. Тогда будь что будет. Она подняла голову, сделала глубокий вдох, зажмурилась и шагнула в портал.

Тихое жужжание голосов, ночная свежесть сквозь открытые окна и прорва пьянящей стихийной магии. Напряжение, холодная собранность. Воодушевление, льющееся теплом из груди в кончики пальцев, колкие пузырьки возбуждения, от нетерпения потягивает в мышцах. Офелия открыла глаза. Ошибки нет, она действительно попала на первый этаж Башни, в круглый холл, в котором собрались готовые к скорой кончине маги Альянса. Они стояли группами или по одному, одни лениво переговаривались, другие оживлённо спорили, кто-то что-то жевал.