Второй

— Но неужели такое чудо природы никак не используют, кроме как на неработающие амулеты?

— Ну, из неё всё-таки делают оружие — под контролем государства и для его нужд. — Джейсон остановился. Офелия плохо ориентировалась, но они возвращались по собственным следам, а дальше следов не было — значит, они дошли до того места, в которое перенеслись от школы. — Оборудуют тюрьмы, некоторые лечебницы для высших магов. В фармацевтике тоже.

— У осины есть ещё и целебные свойства?

— Нет, свойство всё то же.

— Обратно могу я, — улыбнулась Офелия, заметив, что он медлит в нерешительности.

— Если хочешь.

В ботинках хлюпал подтаявший снег, поэтому она решила вернуться сразу в коридор четвёртого этажа. По счастью, там не оказалось никого, кто мог бы упрекнуть их в невоспитанности.

— Ты не любишь телепортироваться, — заметила она.

— Я много чего не люблю.

— Но ты сегодня сделал исключение ради того, чтобы показать мне что-то, что может мне понравиться. — Офелия пыталась поймать его взгляд, но он всё время смотрел куда-нибудь в сторону. — Спасибо, Джейсон, мне очень приятно!

— Я понимаю, что здесь тухло.

— С тобой сразу намного интереснее. Это правда была впечатляющая прогулка, и мне действительно понравилось.

Он как-то невнятно кивнул. Офелия на миг представила, как в нарушение всех законов вторгается в его сознание, чтобы хоть так заставить его произнести: «Мне тоже очень приятно прогуливаться в обществе такой очаровательной особы, спасибо, что составила мне компанию!»

Она вздохнула:

— Не простудись, ладно?

***

«…Но Лазарь, распалённый пробудившимся в нём могуществом, опьянённый победами, которые оно ему даровало, не удовлетворился посулами Себастьяна, страстно желая подчинить своей власти всю Эририю от моря до моря. И вновь запылали леса и рощи, в диких порывах столкнулись ветры, реки поднялись из берегов своих, озёра кипели, рыбы их погибли от жара, и всюду свирепствовала смерть. Когда же пал второй из вышеупомянутых правителей, и Лазарь овладел вожделенной страною, взору его предстали развалины, ибо необузданною своею схваткой короли опустошили землю, изобиловавшую прежде всякими богатствами. Горы сравнялись с долами, и реки в долах стали струиться кровью. Поля, с которых снимали жатву, превратились в выжженные пустоши, позабыты стояли пастбища, а стада рассеялись. Рухнули преславные города, и не осталось в той стране людей, исполненных силы и доблести…»

Трижды он возвращался к началу абзаца и перечитывал заново, но мозг отказывался воспринимать слова. Сдавшись, он опустил книгу на кровать рядом с собой, заложив страницу пальцем.

В какой момент всё поломалось?

Всё же было отлажено. Вставать по общему будильнику, пить таблетку, завтракать, проводить уроки, обедать, несколько часов кряду сидеть в библиотеке, ужинать, потом допоздна читать у себя в комнате, пить таблетку перед сном. Здороваться с Бертемар и Кайтелем, не здороваться с Гайром и Сорхе, время от времени поддерживать умеренно вежливую беседу с Макдуфом, если тому вздумалось поболтать. Два раза в год бывать в Отенби, чтобы встретиться сначала с врачом, потом со старым наставником, всегда один и тот же маршрут. Никогда не сходить с привычного пути, не смотреть по сторонам, не взбалтывать хрупкий сосуд с сомнительным содержимым.

Наверное, всё началось с отмены лекарства. Как и обещал доктор Вит, непонятные приступы с огнём становились всё реже, но было ещё всякое. Невидимая стена, отделявшая его от мира, истончилась, и извне хлынули ощущения. Стали громче звуки, ярче цвета, людей как будто больше. Жара и холод, дождь и ветер, злобная рожа Сорхе, отрыжка Гайра за стеной — всё вдруг вторглось в его пустоту, принуждало реагировать, что-то чувствовать.

От боевой магии пока было меньше всего хлопот. Хотя он все восемь лет отпирался. А оказался такой же предмет, как история: лекции, домашние задания… Практическая часть — проблема учеников, а не его, он пока даже не использовал магию. Невероятно, что вчера он сделал это вне урока. Но как можно было не знать про чёрную осину? Нет — как можно было попереться туда?!

Всё потому что она слишком живая для этого места. Такая восторженная, любопытная — надолго ли? Жалко её. Хотя что уж, не только это. Он совсем недавно понял, что все эти годы был избавлен от этой проблемы. Может быть, доктор Вит даже предупреждал о таком побочном эффекте, но он бы всё равно не запомнил. А поскольку мало-мальски симпатичных женщин поблизости не было, он даже не задумывался. А теперь… Можно было бы назвать это удачным совпадением, но нет, не было в нём ничего удачного. Больше он ни во что такое не вляпается. В его нынешнем существовании был один плюс, и он не собирался его терять. Ему ничего не принадлежало, он ничего не боялся, ни о ком не тревожился, никому не был должен. И пусть так и останется. Он прекрасно проводит вечера со «Сказаниями о королях древности».

Вернуться к чтению он не успел: в дверь позвонили. Не без досады отложив книгу, Джейсон пошёл открывать, уже зная, кого увидит.

— Привет! — Офелия, вряд ли ожидавшая, что он сам подойдёт к двери, на секунду отшатнулась, но быстро пришла в себя. — Нечем было заняться, решила заглянуть. Можно?

Что он должен был ответить? Посторонившись, указал ей на столик с двумя стульями в шаге от двери. Прошёл следом и коснулся светильника над столиком — до этого горел только ночник над кроватью. Легко опустившись на скрипучий стул, Офелия молча смотрела, как зажёгся маленький огонёк, потом начала бросать любопытные взгляды в глубь комнаты.

— Тебе что-нибудь предложить? — проявил гостеприимство Джейсон. — Чай, алкоголь?

— Чай с алкоголем — звучит неплохо, — улыбнулась она.

Отвернувшись, чтобы взять чайник, Джейсон тоже бегло осмотрел комнату. Письменный стол у окна почти во всю ширину стены, слева кровать, справа сервант. Раскрытая книга страницами вниз на примятом покрывале, на столе мешанина из книг и отдельных листков бумаги, ещё две бумажки упали под стол. Учитывая, что гостей он не ждал, вполне прилично. Подойдя к серванту, Джейсон впервые заметил на нём толстый слой пыли. Не открывая дверцу, в которой не было стекла, взял с полки металлический чайник и сходил в ванную набрать воды. Ставя чайник на стол, коснулся вделанного в донышко артефакта.

— Нагреватель, серьёзно? — всё-таки не сдержалась Офелия.

Он промолчал. Достал с пыльной полки и поставил на стол две кружки, банку с шуршащей внутри смесью и бутылку без этикетки.

— Почему ты не используешь магию?

— Не хочу.

— Как же ты её преподаёшь?

Он насыпал заварку в чайник, уже вскипятивший воду, и пожал плечами.

— Видимо, не очень хорошо.

К счастью, на этом неприятная тема увяла. Разлив чай по кружкам, Джейсон сел напротив и с сомнением посмотрел на тёмно-коричневую бутылку. Определённо не то, чем угощают девушек, но ничего другого он не держал. Он осторожно добавил в каждую кружку буквально по капле прозрачной жидкости. Офелия внимательно наблюдала.

— А в чистом виде это можно пить?

— Нет. То есть, да, но нужны годы тренировок.

Офелия поднесла кружку к губам, подула и решилась попробовать. Вскинула брови, пару раз моргнула.

— Необычно… — оценила она, аккуратно ставя кружку на стол. — Это в Шанн-эй такое продают?

— Нет.

— А где?

— В одной таверне в Отенби.

— Часто ты бываешь на материке?

— Раз в полгода. Примерно.

— И когда ты там был последний раз?

— В конце лета. — Настойчивые вопросы начинали беспокоить. — Тебе что-то нужно?

— Нет, нет. То есть… Хм. Мне хочется понять, как ты здесь живёшь. Чтобы тоже научиться. Потому что, кажется, пришло время. Слышал последние новости из Каэлида?

Джейсон покачал головой.

— Сегодня все обсуждают. У королевы после покушения — после ментального воздействия — проснулся дар. Ей теперь повинуется стихия земли. Ну, знаешь ведь, впервые в истории у одного из правящих близнецов не было стихийного дара — и вот теперь всё встало обратно на свои места. Уж не знаю, насколько этому обрадовались простые жители, но двор объявил неделю празднований. — Она грустно улыбнулась. — А я-то ждала, что, когда королеве полегчает, они вернут изгнанных магов домой. А там тем временем про нас уже все забыли. И я поняла, что все эти два месяца не привыкала к новой жизни, а убеждала себя, что это временно. Море и лес вместо бурлящего города, зажатый между ними суровый замок, несмолкающий шум прибоя, чайки над крышей, ветер в коридорах, солёная вода в чае… Похоже, теперь это всё — моё. Так удивительно.

— Сочувствую.

Он тоже был на всю жизнь привязан к Шаннтогу не по собственному желанию, а в силу обстоятельств. Как он к этому относился? Никак. Ничего другого у него всё равно не было. А у неё было — он это знал, но представить не мог.

— Спасибо, но я действительно решила, что пора посмотреть правде в глаза. Принять новую реальность. Пойми правильно, я не хочу сказать ничего плохого про Шаннтог, я только имею в виду, что такие радикальные перемены — это всегда небольшое потрясение. Причём одно дело — непривычные вещи вместо привычных, это ерунда, я же не первый раз вдали от дома. Но совсем другое — полное отсутствие некоторых жизненных аспектов, которые я считала такими естественными, само собой разумеющимися…

Она заправила волосы за ухо. Каждый раз, когда она так делала, одна короткая прядь упрямо оставалась у виска.

— В первую очередь, конечно, я имею в виду, так сказать, социальную жизнь. Тут все очень милые, госпожа Бертемар шутливо жалуется на учеников, господину Коллену интересно всё про Каэлид, господин Макдуф при каждой встрече спрашивает, как я себя чувствую и всё ли у меня хорошо. Но сам понимаешь, это не то же самое, что дружить дома с ровесниками. Сходить на пикник, на конкурс иллюзий или в кабак, где играют музыканты, танцевать, шутить и смеяться, потом завалиться к кому-нибудь домой, выпить всё спиртное, перейти на чай и разговаривать до самого утра…

Сегодня она говорила даже больше обычного, и Джейсон покосился на её кружку — но нет, после первой пробы она больше не пила.

— Опять же, — не смущаясь отсутствием реакции, продолжала Офелия, — среди этих вещей есть такие, которые трудно реализовать и при этом их отсутствие легко пережить. Например, я не пойду с подружкой по магазинам выбирать новые чулки: меня никуда не отпустят, и подружка у меня здесь вряд ли когда-нибудь появится. Ну и ладно, переживу, было бы смешно из-за этого убиваться. — Она с усилием потёрла переносицу. — Но есть… нужды, от которых так просто не отмахнёшься, зато, как ни удивительно, для их удовлетворения как раз есть все условия. И я просто не вижу смысла зря терпеть лишения, когда мы два самостоятельных взрослых человека, не обременённые никакими обязательствами… Ты так не считаешь?

Убаюканный её болтовнёй, он не слишком внимательно слушал, но последние слова заставили очнуться. Когда разговор успел принять такой оборот? Или о чём она? Он задремал и что-то пропустил?