Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать

Склон был не очень крутой, выходов скальных пород тоже было немного да и деревья росли часто, но когда за спиной враги, то любая защита кажется ненадежной и хлипкой. Пробираясь по склону, я все время ждала криков «вот они, держите их!», но мы даже не успели начать стрелять и поэтому нас не обнаружили до того момента, пока не пришло время перебежать дорогу. На первый взгляд там никого не было, но уже через секунду вслед нам неслись именно те крики, которых я так боялась. И началось…

Спины бегущих впереди парней были для меня единственным ориентиром, на который я смотрела. Ну, еще под ноги — если упаду, то все, конец. Вверх по склону мы карабкались то на четвереньках, то цепляясь за стволы деревьев, ноги скользили по траве, но нас подталкивал вперед самый лучший стимулятор — страх за собственную жизнь. Бесконечный склон закончился и начался бесконечный спуск, где на заду, где ногами. Арбалет болтался за спиной, мешок с болтами был привязан на поясе и бросить их не поднималась рука — а если придется отстреливаться, что тогда делать? Ребята впереди пыхтели, как паровозы, что тогда говорить про меня? По сторонам я даже не смотрела — в этих бесконечных холмах и распадках между ними ориентировка потерялась начисто и оставалась лишь надежда на Гунтера, бежавшего впереди. Гнавшихся за нами было немного, гораздо меньше, чем тех, кто ушел за остатками отряда раньше, но для нас и они были опасны — длинный нож был лишь у Гунтера, Лукас довольствовался коротким, в пол-локтя, а я не имела и этого.

Налетев на ребят, я никак не могла отдышаться и не сразу поняла, что говорит Гунтер.

— Вон они, видишь, — парень тяжело дышал, но соображал быстро, — взводи арбалет, Лукас! Марта, что стоишь, взводи свой арбалет тоже!

Пока натягивали тетиву, солдаты успели подойти ближе, но болты уже были вложены в пазы и, тщательно прицелившись, мы спустили рычаги почти одновременно. Двое упали, один заорал и закрутился на месте, а еще двое спрятались за стволы.

— Отдышались? Тогда побежали дальше, пока есть передышка! Хорошо, что у них луков нет! — Гунтер перекинул арбалет за спину и начал спускаться вниз по склону, забирая влево.

Скорее всего, те двое побоялись преследовать нас после удачных выстрелов, но впереди был еще основной отряд солдат, которые гнали остатки отряда и нарываться на них было опасно. Гунтер вел нас, ориентируясь по своим соображениям и местности, нам оставалось следовать за ним, озираясь по сторонам и прислушиваясь к окружающей обстановке. При каждом подъеме мы осматривали сверху расстилающуюся перед нами местность, но перекличка солдат осталась далеко справа и пока можно было сбавить темп.

Передохнув и напившись из неглубокого чистого ручья, мы опять двинулись за Гунтером. Мешки остались далеко сзади, но с этой потерей пришлось смириться и я еще раз убедилась в справедливости пословицы, что все надо носить с собой. По крайней мере мои деньги были целы, а уж потерянные вещи жалеть поздно. Спать повалились прямо на траву, когда темнота стала настолько плотной, что ничего невозможно было разглядеть вокруг.

— Гунтер, а как дежурства по ночам? — но в ответ мне уже донеслось только тихое посапывание. Стало быть, первая дежурю я.

Одно дело дежурить, когда горит костер, отпугивая всяких хищников, а другое — когда вокруг темнота, наполненная бесконечными шорохами, хрустом и невидимым движением. Кто может выйти на нас из темноты, можно было лишь догадываться, но знакомиться с ночными визитерами не хотелось. Ухнул кто-то наверху, раздался писк и шелест травы. Я села на землю спиной к дереву и положила взведенный арбалет на колено. Надеюсь, на нас никто не выйдет этой ночью.

На дорогу, ведущую в сторону границы Айзенштадта, мы так и не вышли. Как ни пытался Гунтер определиться с направлением, солнцем и расстоянием, у него ничего не вышло — парень не имел такого опыта, как Курт и мы окончательно заблудились в горах.

— Чего делать-то будем? — Лукас развалился на траве, закинув руки за голову. — От солдат мы оторвались, а дальше что? Втравил нас Курт в этот поход, не спросивши, вот и поплатились. Вещи последние и те потеряли.

— Не вещей жаль, а кресало! — вздохнул Гунтер. — Да еще там хоть какая-то еда оставалась, а у Марты котелок был… Не пожрать теперь, ни огня развести. Вляпались по самые уши… Марта, а ты что скажешь?

— Погано все, согласна. Но мы живы, это радует больше всего. Плохо, что мы не знаем, где находимся. План, который нам Курт чертил, весьма условный, но я совершенно не понимаю, куда мы забрели. Если это еще Айзенштадтское герцогство, то надо уходить дальше, а мы даже дорогу потеряли.

— Вот дорогу и будем искать, может, на людей наткнемся. — Гунтер начал перебирать болты в мешке, завязал его и подвесил к поясу. — Все, что мы имеем… с этим никуда не сунешься.

— А деньги не потерял? — ехидно поинтересовался Лукас.

— Не твое дело! Со своими деньгами я сам разберусь, — огрызнулся парень. — Свои не прогуляй!

— А у меня и нет ничего, — почему-то развеселился Лукас, ероша пятерней соломенную шевелюру. — Что было — Курт забрал, а теперь я гол и нищ, как последний бродяга.

— Так мы теперь бродяги и есть, разве что вооруженные. Нам бы еще мечи заиметь, а то неуютно я себя чувствую — один нож болтается, на троих этого мало. Поскольку нам теперь все равно, куда идти, предлагаю при случае наведаться в какую-нибудь деревню, да разжиться там недостающим. Что скажете?

Гунтер выпятил нижнюю челюсть и переводил взгляд с Лукаса на меня. Нехороший огонек в его глазах напомнил мне Курта, когда тот завернул за едой по дороге в Герлау. Но бытие определяет сознание и без огня и еды мы долго не протянем. А я, если буду клеймить его позором и гордо отказываться, запросто останусь одна в лесу.

— Скажу, что правильно говоришь, — моя поддержка обрадовала парня и он расплылся в широкой улыбке. — Только не так, как Курт — нахрапом. Впрочем, посмотрим, как оно лучше сделать на месте. Нам и плащи нужны, а то в дороге укрыться нечем, и мешки, и еда. Вряд ли все сразу можно получить в одной деревне. Присмотримся по ходу дела.

— Ага, если нам шеи не свернут, — засмеялся Лукас, — чего говорить-то, идти надо да жратву поискать, а то у меня скоро кишки узлом завяжутся от голода.

— Тогда поднимайтесь, да пошли, пока солнце высоко. — Гунтер отряхнул одежду, закинул арбалет за спину и пошел вперед. — Пойдем вдоль подножия, авось натолкнемся на дорогу. Вверх я больше не полезу ни за что.

Мы натолкнулись не только на дорогу, но и на небольшую деревню, к которой она нас вывела после пары часов пути. Мекали козы, квохтали куры, из низких домушек появлялись люди, а мы лежали на окраине леса и держали военный совет, как идти и как просить. Наглости Курта у ребят не было, хоть Гунтер и хорохорился перед нами, и, промаявшись с час, мы все же решили начать с расспросов о местоположении деревни. Авось, завяжется разговор, а там можно и на постой напроситься. Еще я рассчитывала на свои деньги — кто откажется от возможности получить лишнюю монетку?

То, что нас заметили издалека, было несомненным. Движение людей в деревне превратилось из броуновского в упорядоченное — помчались во все стороны дети, предупреждая о чужаках, и навстречу нам вышел пожилой мужчина с палкой в руках, на которую он опирался при ходьбе.

— Чего надо? — хмуро спросил он, опершись на палку обеими руками. — Кто такие будете?

— Кто будем, не твоя забота. Заблудились мы в горах, отбились от своего отряда и заплутали. — Гунтер выступил вперед, положив руку на рукоять ножа. — Три дня уже болтаемся…куда эта дорога ведет?

Старик пожевал губами, что-то соображая, и стал молча рассматривать нас, уделяя особое внимание торчащим из-за спин арбалетам. Придя к какому-то выводу, скривился и посмотрел на Гунтера.

— Стрелки, стало быть… отбились от своих. Дорога эта ведет в Бернштайн, а дальше через горы в Эрсен.

— Сколько дней пути отсюда до Бернштайна? Пешим ходом, разумеется?

— Вы молодые…за два дойдете, если шустро ногами будете топать. — Старик подозрительно посмотрел на Лукаса, который стащил арбалет и поставил его у ног на землю. — Лошадей у нас нет, хоть убейте.

— А что есть? — весело спросил Лукас и почесал впалый живот. — Каша хоть есть? За три дня во рту ни крошки не было…

Сидя в самом крайнем доме и уплетая кашу за обе щеки, парни переглядывались между собой, а женщина, выставившая на стол котелок, сидела напротив, подперев щеку рукой. Сперва у нее округлились глаза, когда я стянула с головы заскорузлую шапку, но потом она вздохнула и присела. За дверями прятались две девчонки, тощие и растрепанные, подсматривающие за неожиданными гостями в щелочку. Старик, встретивший нас, был отцом Катарины, и по праву старшего в деревне решил, что его дом больше всего подходит для нас, благо и стоял он первым у въезда. Мужа Катарины мы не видели и по тому, как у нее забегали глаза и она неопределенно махнула рукой, поясняя, что он «там», вдаваться в подробности не стали. Не наше дело это. До Бернштайна еще простирались земли Айзенштадта, хоть это и была самая его дальняя точка.

— Ешьте, ешьте, — Катарина положила на стол серый ноздреватый хлеб и поставила кувшин с молоком. — Коли через Бернштайн пойдете, там рынок есть, он не в самом городе, а под стеной.

— А чего под стеной-то торгуют? — с набитым ртом поинтересовался Лукас, закашлялся и потянулся за молоком. — Ох, давно не пил молока…вкусное!

— Да кто ж разрешит, чтобы все со своими товарами прямо за городскую стену шли? — удивилась Катарина. — Неровен час, чужаки какие прокрадутся… Нет, бургмайстер приказал — всем пришлым продавать только под стеной. В городе лавки есть, но их разрешено держать только горожанам.

— Ну дурак ваш бургмайстер, — протянул Гунтер, — это ж сколько денег он теряет! Так каждый хоть по пфеннигу отдавал бы при входе, все в казну деньги б шли!

— А и так все отдают, как разложатся так сразу с них подать рыночную собирают, — Катарина хлопнула ладонью по столу, — а ну, закройте дверь да марш отсюда обе! Делать вам нечего? Сейчас живо пристегну каждую…Анхен, марш за водой на колодец, да не забудь, что вечером гусей загнать надо!

— А куры есть или только гуси у вас? — Лукас состроил уморительную рожицу и хозяйка улыбнулась ему по-матерински ласково. — Нам бы с собой чего-нибудь, а то и до Бернштайна не дотянем, помрем на дороге! Вы же возите в город на продажу кур, яйца…молоко… — мечтательно протянул он, закатив глаза.

— Катарина, мы заплатим, если вы соберете нам еды в дорогу, — я рискнула вступить в разговор, несмотря на все предупреждения Курта. — И не только еды…кое-что из одежды.

Взгляд женщины сразу стал по-крестьянски оценивающим и на лице отразилась усиленная работа мысли. Она осмотрела нас, прикидывая про себя кредитоспособность троих немытых бродяг, и пододвинула оставшиеся ломти хлеба.

— Сколько дадите? — деловито спросила она.

— Серебряную марку. — Я вспомнила объяснения Курта и продолжила, — нам нужны суконные одеяла, мешки, котелок и кресало. Из еды — хлеб, сыр, крупу, пару кур, яйца вареные.