Под листьями колокольчиков и наперстянки

Глава вторая. Дождливым днём

За окном моросил нудный, частый дождь; нечего было и думать о прогулке. Джейн скрылась в малой столовой. Книги по-прежнему были её лучшими друзьями, и потому она подкралась к книжному шкафчику, стоявшему в углу комнаты, взяла оттуда "Жизнь английских птиц" Бьюика и взобралась на подоконник. Старательно задёрнув шторы, она положила себе на колени книгу, но, пролистав несколько страниц, глубоко задумалась.

С тех пор, как она повстречалась с феей-крёстной и стала красавицей, прошло полгода. Жизнь её, пожалуй, изменилась; но совсем не так, как она надеялась. Правда, Эббот и Бесси стали относиться к ней мягче; няня охотнее откликалась на её скромные просьбы, а конюх Роберт Ливен ещё чаще предлагал девочке покататься на пони мисс Джорджианы. Но сама Джорджиана, Элиза и Джон относились к ней теперь гораздо хуже, чем прежде; должно быть, это было потому, что миссис Рид стала ненавидеть её ещё сильнее. Глухую неприязнь и раздражение тётки Джейн чувствовала всегда, на протяжении всей своей маленькой жизни; но теперь из глаз миссис Рид струилась такая ненависть, и иногда девочке казалось, что тётка вот-вот ударит её. Ещё чаще она пребывала наказанной за воображаемые провинности и настоящие промахи, несоразмерные с прегрешениями юных Ридов; ещё суровее и обиднее стали выговоры и наставления.

Теперь никто уже не ставил Джейн в вину угрюмость; нынче её бранили за суетность, легкомыслие и тщеславие. В первый день своего чудесного превращения, ободрённая похвалами Бесси, Джейн была впервые в жизни по-настоящему весела. Она смеялась, и смех у неё был серебристый, совсем как голос феи; она осмелилась рассмеяться в присутствии миссис Рид, и та прикрикнула на неё: «Не забывайся!». А потом прочла длинную нотацию о том, что детей должно быть видно, но не слышно; а маленьким девочкам, которых воспитывают из милости, надлежит быть особенно скромными и послушными. Джон, крутившийся рядом, тут же дал Джейн подзатыльник, а миссис Рид кивнула и улыбнулась.

Но Джейн не остановилась; в детской, подальше от строгой тётки, она предложила Элизе и Джорджиане новую игру; те взглянули на неё с презрительным изумлением: «Играть с тобой, маленькая жаба? Иди прочь!».

Особенно жестокая брань обрушивалась на голову Джейн, когда Риды замечали, что она не без удовольствия смотрит на своё отражение в зеркале. Однажды миссис Рид дошла до того, что приказала остричь длинные локоны племянницы. Никакие рыдания, никакие мольбы и просьбы не могли смягчить суровость тётки; Бесси, сама чуть не глотая слёзы, была вынуждена взяться за ножницы и под ледяным взглядом хозяйки состричь волосы бедной девочки так коротко, что на первый взгляд она казалась лысой. На меньшем госпожа не удовлетворилась.

— Я словно святотатство какое совершила! — рассказывала потом Бесси Бобу Ливену. — Ах, и зачем я только не швырнула в неё эти ножницы и не отказалась от места! Да только куда я пойду... делать нечего. Бедный ангелочек, бедная маленькая Джейн!

Боб от души соглашался с нею. Он очень жалел о том, что такая хорошенькая, славная девочка, как Джейн Эйр, вынуждена терпеть подобные издевательства. Но разве мог он чем-нибудь помочь ей, кроме как прокатить её ещё разок на пони мисс Джорджианы да пожелать доброго денька?

Впрочем, не всегда слуги в Гейтсхэде были добры и расположены к Джейн. Иногда ей приходилось слышать неодобрительные разговоры: девчонка с такой улыбкой и таким взглядом того и гляди пойдёт по дурной дорожке, и на месте миссис Рид следовало бы удалить её из дому.

— Джейн, конечно, прелестное дитя... — говаривала Марта Эббот, — настоящая куколка! А всё-таки хозяйке опасно оставлять её здесь. Неудивительно, что госпожа её не любит. Сейчас ещё ничего, но когда она вырастет... Вы только представьте! Уж на что мисс Джорджиана хороша собой, но перед Джейн она, право, блёкнет. Чего-то ей не хватает... нет в ней изящества, грации… Хоть они и одеты по-разному, а это всё равно видно. Про мисс Элизу и упоминать не стоит. Что же дальше-то будет! Нет, нельзя держать в доме девушку, которая красивее родных дочерей.

— Так ведь Джейн ни одеваться так богато, ни выезжать не будет, как барышни, — возражала Бесси, — да и денег-то у неё нет ни пенни. Ежели она и красивей их, то женихов всё равно отбить не сможет.

— Ну, это смотря какие женихи! Некоторые независимые молодые люди могут позволить себе жениться на бедных. Вот моя сестра служила прежде в одном семействе, именно так там всё и произошло. Все думали, что уж такой стоящий кавалер посватается к хозяйской дочери, а он возьми да и женись на их нищей племяннице!

— Вот и дай-то Бог! Я бы только порадовалась!

— Как бы не было беды, — качала головой Эббот, — ведь в доме есть не только барышни, но и мастер Рид. Не вышло бы скандала... Нет, не следует хозяйке оставлять тут мисс Эйр! Я бы на её месте отправила эту девочонку в школу.

Бесси только вздохнула, но с тех пор стала чаще рассказывать Джейн о том, как дочери её прежних хозяев уезжали учиться в пансион и возвращались на каникулы, демонстрируя самые разнообразные таланты: они и пели, и играли на фортепьяно, и вышивали, а уж как бойко болтали по-французски! Эти рассказы занимали Джейн, и она почти примирилась с мыслью о том, что вскоре уедет из Гейтсхэда. Хотя расставаться с Бесси теперь, когда она узнала её с самых лучших сторон, было жалко...

Нет, далеко не правы оказались Эббот и Бесси: красота и обаяние не сделали её привлекательнее в глазах миссис Рид, напротив, ещё больше восстановили тётку против племянницы. Более того, камеристка и няня сами теперь переменили своё мнение о ней, особенно Эббот: не она ли заявляла раньше, что красивую и милую девочку легче было бы полюбить? А теперь утверждает, что красавицу в доме держать "опасно". Джейн была ещё совсем дитя в душе, и разговоры о выездах в свет, женихах и свадьбах казались ей далёкими и непонятными, как смутный сон. Сейчас её ум занимало другое: как же могут люди так заблуждаться и противоречить самим себе? Как же жить в этом странном, несправедливом мире?

Впрочем, было у неё одно утешение: если станет ей совсем невмоготу, она сможет позвать на помощь свою крёстную — таинственную фею. Ведь сможет? Иногда Джейн казалось, что встреча с феей ей приснилась, что никого у неё нет…

— Где ты, нюня? — послышался сердитый голос Джона, прерывая размышления девочки.

Джейн замерла, затаив дыхание; она надеялась, что он её не заметит.

— Куда к чертям она запропастилась? — воскликнул Джон. — Лиззи! Джорджи! Джоаны нет здесь. Скажите мамочке, что она убежала под дождик... Экая гадина!

"Сейчас он уйдёт, — сказала себе Джейн, — как хорошо, что я задёрнула занавеси!". Но тут же послышался голос Элизы, положивший конец всем надеждам Джейн на то, что её не тронут:

— Она на подоконнике, ручаюсь, Джон.

Джейн ничего не оставалось, кроме как отдёрнуть штору и выйти из своего укрытия; она боялась, что Джон вытащит её оттуда силой, и тогда побоев будет не избежать.

— Что тебе нужно? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал тихо и смиренно.

— Скажи: "Что вам угодно, мистер Рид?" — отвечал Джон. — Мне угодно, чтобы ты подошла ко мне, — с этими словами он уселся в кресло, безобразно развалившись в нём, и показал жестом, что Джейн должна подойти и стать перед ним. Она повиновалась; несколько минут Джон развлекался тем, что показывал ей язык, а затем ударил девочку так, что она едва удержалась на ногах.

— Это тебе за то, что надерзила маме! И за то, что так смотрела на меня! Крыса! Что там делала на окне?

— Я читала.

— Покажи книгу.

Джейн взяла «Жизнь английских птиц» с подоконника и протянула Джону; тот выхватил книгу у неё из рук.

— Как ты смеешь брать наши книги? Мама говорит, ты живёшь у нас из милости; ты нищая! Тебе бы милостыню просить, а не жить с нами, детьми джентльмена! Я здесь хозяин! Я запрещаю тебе рыться в книгах! Пойди встань у дверей, подальше от окон и от зеркала.

Не понимая ещё намерения Джона, Джейн выполнила его требование. Когда он замахнулся книгой, она вскрикнула и отскочила, но было слишком поздно: тяжёлая книга задела её на лету. Джейн упала и разбила голову о косяк двери; из раны потекла кровь. Тут леденящий страх уступил в её сердце место гневу и возмущению; у неё даже в глазах потемнело.

— Противный, злой мальчишка! — крикнула она. — Ты — как убийца, как надсмотрщик над рабами, ты — как римский император! Нерон!

Изумлённый и ещё более озлобленный, Джон Рид кинулся на Джейн с кулаками, но она впервые в жизни решилась дать ему отпор; она билась и царапалась, точно кошка. И хотя доблестный Джон был гораздо сильнее своей маленькой кузины, он так испугался её необычной ярости, что громко завопил. Впрочем, не будь он даже напуган, мастер Рид всё равно не преминул бы позвать мать; разве можно было упустить шанс выставить Джейн в дурном свете?

Детей разняли; и миссис Рид отдала распоряжение запереть преступницу в красной комнате.

Пока Эббот и Бесси тащили Джейн в эту ужасную комнату, заботливая мать обрабатывала крошечные царапины на дряблых щеках ненаглядного сыночка и причитала:

— Поистине, удивительно, откуда такая злоба у этой девочки!

— Она набросилась на меня... не знаю, почему! Она такая злая... — всхлипывал Джон.