Поручик Ржевский и дама с солонкой

Глава десятая, в которой будет кратко рассказано о дальнейшей судьбе всех основных действующих лиц

На следующее утро Ржевский проснулся ещё более знаменитым, чем был. И от этого всё вокруг переменилось. Даже воздух стал другим, ведь поручик, проснувшись, вдруг обнаружил, что в комнате необычайно тепло, и причиной потепления оказалась не погода.

– Ванька! – крикнул Ржевский слуге, спавшему как обычно на сундуке в углу.

– Чего изволите, барин?

– Почему в комнате тепло? Ты что же это, последние наши деньги на дрова истратил?

– Не-е! – протянул Ванька. – Я вообще ничего не тратил. Дрова нам бесплатно принесли.

– Как это? Небось нас перепутали с кем-то.

– Не-е! – снова протянул Ванька. – Это сам хозяин гостиницы принёс. То есть не сам принёс, а его человек. А хозяин гостиницы показывал, куда нести и куда складывать. Вы уже спать изволили, когда нам в дверь постучали. Я выглянул, а это хозяин гостиницы. Он, когда узнал, что вы спите, то решил не тревожить и велел своему человеку дрова возле нашей печки тихонько положить. А мне говорит: «Передай своему барину, что я всегда рад услужить». Хозяин гостиницы так и сказал: «Всегда рад услужить, а особливо тем, кто с полицией связан». И ещё сказал: «Пусть твой барин не думает, что я мошенник».

Когда Ржевский, приведя себя в надлежащий вид, спустился в зал на первом этаже, чтобы поесть и выпить чаю, то хозяин гостиницы принёс всё заказанное необычайно быстро.

– Вот, извольте видеть, – сказал он, выставляя кушанья с подноса на стол. – Всё свежее. Я же не какой-нибудь мошенник, чтобы постояльцев кормить дрянью. Яичница из свежих яиц, ветчина свежая, хлеб свежий, баранки свежие, сахар свежий…

– А сахар может быть несвежий? – спросил Ржевский.

– Может. – Хозяин нервно захихикал. – Бывает, если в открытой сахарнице лежит, потому что крышку то ли потеряли, то ли разбили, то ли украл кто, то ли её вовсе не было. А на сахар пыль садится, и мухи по нему ползают. А когда сахарницу на ночь в шкаф убирают, то и тараканы… Но я сам не видел. По рассказам знаю, потому что я ж не какой-нибудь мошенник, чтоб в собственной гостинице такое иметь и наблюдать. – Хозяин снова захихикал. – Кстати хотел узнать, достаточно ли тепло в вашем номере. Может, ещё дров надо?

В обеденной зале показался Тайницкий, который (очевидно, из-за вчерашнего маскарада) этим утром позволил себе поспать подольше, а не отправился спозаранку на службу.

– Александр Аполлонович! – воскликнул чиновник. – Я хотел зайти к вам в номер, а ваш слуга сказал, что вы уже внизу.

– Что случилось? Мне надо ещё задержаться в городе? – с надеждой спросил Ржевский.

Он ещё яснее, чем вчера, перед маскарадом, сознавал, что настал конец сказки, а хотелось, чтобы она не заканчивалась, но ответ Тайницкого был неутешителен:

– Разве что на день, – сказал чиновник. – Нам надо оформить ваши письменные показания, а после можете возвращаться в деревню. Суд будет нескоро. Предлагаю вам поехать со мной в полицейскую часть. Закончите завтракать и поедем.

– А может, позже? Или вообще не сегодня? – спросил Ржевский, которому хотелось потянуть время.

– А давайте всё же сегодня,– в голосе Тайницкого промелькнули особые, следовательские нотки, сразу дающие понять, что просьба на самом деле является приказом. – Оформим всё по горячим следам. И сделать это надо с утра, ведь сегодня суббота, поэтому присутственные места работают до часу.

– Здравствуйте, господин Тайницкий, – низко кланяясь, проговорил хозяин гостиницы. – Вам завтрак, как обычно?

– Да, – небрежно бросил ему чиновник.

– Я вот тут как раз рассказывал господину Ржевскому, – продолжал хозяин гостиницы, – что у меня всё по совести. Я ж не какой-нибудь мошенник.

– У меня к вам претензий нет, – сухо ответил Тайницкий, усаживаясь почти рядом с Ржевским, за соседний стол.

– Вот! – обрадовано воскликнул хозяин гостиницы и снова обратился к поручику. – Я ж всегда стараюсь ради постояльцев, особенно если они с полицией связаны. А если в вашем номере, господин Ржевский, разок было холодно, то это чистое недоразумение. Прошу не сердиться и не думать, что я какой-нибудь мошенник. А если нужно больше дров…

– Это ты слугу моего спроси, – ответил поручик.

– И вот ещё что… – Хозяин оглянулся, метнулся в угол зала – к своему прилавку, а затем вернулся к столу, за которым сидел Ржевский. – Вам корреспонденция-с. Только что принесли.

Ржевский быстро просмотрел оба письма. Одно было от губернатора с приглашением на обед. К трём часам. «Опять?!!» – подумал поручик и даже вздрогнул, но зато второе письмо оказалось совсем не страшное. Генерал Ветвисторогов звал к часу дня «чаёвничать» и даже указал причину: «Хотелось бы с Вами обменяться впечатлениями о вчерашнем маскараде. А ещё надеюсь, что уважите меня и расскажете хоть самую малость о Вашем участии в деле с отравлением. А то весь город об этом судачит. Жена упросила меня, чтобы я Вас пригласил и расспросил».

Ржевский взглянул на домик с кукушкой, висевший на стене неподалёку. Ещё десяти не пробило, а город уже изнемогает в ожидании подробностей вчерашнего происшествия на маскараде!

* * *

В полицейской части, сидя в кабинете Тайницкого, Ржевский думал не столько о показаниях, сколько о предстоящем обеде у губернатора. «Может, снова напиться и хамить всем подряд? Нет, удивить и обескуражить противника неожиданным манёвром можно только один раз». Второй раз эффект был бы не тот, ведь губернатор и его супруга уже успели обдумать всё случившееся и ответить себе на вопрос: что бы они сделали, случись такое снова. «А может, просто не ходить? » – думал Ржевский.

Меж тем Тайницкий передал поручику исписанный лист.

– Вам больше нечего добавить?

– Нечего, – задумчиво ответил Ржевский, даже не глядя на бумагу. «Совсем не прийти, когда в гости зовут, это как-то не по совести, – думал он, – но если другого выхода нет…»

– Тогда подпишите, – велел Тайницкий.

Ржевский повиновался и пробормотал:

– Вот и конец совести…

– Что? – не понял Тайницкий.

– Конец повести, – поправился Ржевский. – Герой уезжает в деревню. Истории конец.

– А при чём тут совесть? – спросил чиновник.

– Да я… Не обращайте внимания, – попытался отмахнуться Ржевский, но Тайницкий как истинный следователь после такого ответа лишь пристальнее воззрился на собеседника.

– И всё-таки скажите, – произнёс Тайницкий, а портрет государя Николая Павловича, всё так же висевший на стене кабинета, казалось, тоже воззрился на Ржевского с особым вниманием.

– Меня снова хотят женить, – признался поручик. – На племяннице губернатора. Один раз я уже отвязался – явился в дом к губернатору пьяным. Ну, я вам рассказывал.

Это «вам» можно было отнести и к портрету, ведь в гостиничном номере, где несколько дней назад Ржевский рассказывал Тайницкому о том, как избежал женитьбы, тоже был портрет государя.

Чиновник кивнул, портрет остался неподвижным, а поручик продолжал:

– Но теперь губернатор решил забыть об этом и снова зовёт на обед. И там меня опять сведут с прежней невестой. Вот я и решил, чтобы этого избежать, ещё до обеда покинуть город, пусть мне и совестно.

– Совестно перед кем? Перед губернатором? – Тайницкий смотрел испытующе, а портрет будто повелевал: «А ну отвечай перед лицом государя честно, как на духу!»

– Да чёрт бы с этим губернатором! – в сердцах воскликнул Ржевский. – А вот перед его племянницей совестно. Она ведь мне помогла уличить преступников на маскараде.

Тайницкий нахмурился.

– Вы посвятили её в план?

– Ну да. Вы же сами сказали, что она умна. Не знаю, осведомлены вы или нет, но племянница губернатора – это та самая Сесиль, чьё письмо я вам давал читать.

– Да, письмо сочинила очень неглупая девушка, – повторил чиновник своё давнишнее наблюдение.

– Вот я и решил, что она может помочь, – продолжал Ржевский. – И она помогла. Мы с ней на маскараде, пока искали Бенского, стали вроде как товарищи. – Он пожал плечами. – Не знаю, может ли девица быть товарищем, но что-то в этом роде. А теперь я уеду, не простившись… Совестно.

– Значит, невеста вам небезразлична? – спросил Тайницкий, а портрет будто снова повелевал: «Не лги перед лицом государя!»

Ржевский задумался:

– Да как сказать. – Он ещё сильнее задумался. – Она милая… по-своему. И не дура – в этом, Иван Иванович, вы правы, но…

– Что «но»? – спросил чиновник.

– Вы в другом ошиблись. Вы говорили, что Сесиль – красавица, а она… – Поручик скорбно вздохнул. – В общем, не красавица.

– Я говорил только о героине романа.

– Вы говорили так, будто есть надежда, что сходства с этой героиней окажется больше. А оказалось, что вот совсем…

– Совсем не красавица?

– Совсем. – Ржевский опять вздохнул и продолжил признаваться. – Будь она красавица, я бы ещё подумал, жениться ли, но на такой девице – нет, это невозможно! Я же просто не смогу выполнять супружеские обязанности, потому что… ну вот совсем!

– Понимаю, – Тайницкий кивнул.

– А если о моих затруднениях с ней станет известно, то может пойти слух, что поручик Ржевский уже не тот. Ведь в понятии общественности я могу хоть в дупло, то есть с любой женщиной, а тут выяснится… Это же удар по репутации!

– Понимаю, – Тайницкий снова кивнул.

– И не только в этом дело! – Ржевскому запоздало пришло в голову одно важное соображение. – Красавицы России меня не поймут. Если я женюсь на некрасавице, они решат, что я женился из-за денег, а я даже не спрашивал у губернатора, есть ли приданое, потому что Ржевский не продаётся и не покупается. – Поручик гордо выпрямился на стуле. – Это тоже часть моей репутации! А вы знаете, что ржевские купцы, чтобы я не беспокоил их жён и дочек, мне предлагали двадцать тысяч рублей серебром в обмен на моё обещание более не появляться во Ржеве? Но я от денег отказался.

– Я слышал, что две тысячи предлагали, – заметил Тайницкий. – А по другим сведениям – двести рублей.

Портрет по-прежнему смотрел на Ржевского так, будто говорил: «Не потерплю лжи!»

– Ну… я немного преувеличил, – признался поручик. – Предлагали двести рублей. – Он в который раз вздохнул и запальчиво продолжал: – Но дело не в этом, а в том, что я в принципе не беру в расчёт деньги, когда речь идёт о женщинах. А здесь не избежать пересудов, что я женился по расчёту.

– Тогда вы придите на обед, объяснитесь и попрощайтесь, как положено, – сказал Тайницкий. – И можете с чистой совестью ехать в деревню.

– Но губернатор не позволит мне уехать, – возразил Ржевский.

– Как же он сможет вас удержать? – нарочито удивился Тайницкий.

– Силой. Губернатор – это всё-таки власть. А если я уеду неожиданно, то возвратить меня ему будет сложно.

Чиновник загадочно улыбнулся, и у государя на портрете, кажется, появилась такая же улыбка.

– А вы ведите себя так, будто губернатор вот-вот уйдёт в отставку, – сказал Тайницкий. – Уйдёт вот-вот, – последние слова были повторены с особенным выражением и с той же загадочной улыбкой.

– Зачем же я буду так себя вести? – не понял поручик, глядя то на чиновника, то на портрет государя. – Ведь жандармов он за мной пришлёт не как будто, а на самом деле.