Поручик Ржевский и дама с солонкой

– Я съезжаю, – объявил поручик. – Подай счёт.

– Тотчас всё сделаем, – ответил хозяин. – И не извольте сомневаться: посчитано всё будет честно. Я же не какой-нибудь мошенник. А то иные обсчитывают без зазрения совести, особенно если видят, что постоялец торопится и в счёт особо глядеть не будет. Но я не из таких мошенников! Не извольте сомневаться!

Ржевский уже почти не слушал и хотел подняться к себе в номер, где Ванька уже должен был собирать вещи, но тут хозяин гостиницы указал поручику за спину и сказал:

– Кстати, вас тут посетитель дожидается.

Поручик, ещё не успев обернуться, на мгновение похолодел: «Неужели, это от губернатора?» Однако посетитель оказался иного рода. То есть рода того же самого – мужского, но совсем иного происхождения.

С пристенной лавки проворно поднялся рыжий и слегка лысоватый молодой человек в салопе, то есть в женской накидке. В руках он держал потёртый кожаный портфель и летний картуз.

– Акакий, ты чего здесь? – спросил Ржевский.

– Да я того… – смущённо ответил тот.

– Случилось что-нибудь?

– Случилось, но только…

– Слушай, Акакий, – поручик вздохнул. – Мне ужасно совестно, но я тебе сейчас ничем не могу помочь, потому что мне надо немедленно уехать из города. Могу только денег дать. А за помощью ты обратись к Тайницкому…

– Так господин Тайницкий мне того… уже помог. И я пришёл вас за это благодарить.

Ржевский тряхнул головой, потому что ничего не понял:

– Меня благодарить за то, что тебе помог Тайницкий?

– Да! – в волнении воскликнул Акакий. – Потому что без вас, господин Ржевский, ничего бы этого не было.

– Чего не было бы?

– Всего! – ещё больше разволновался Акакий. – Господин Тайницкий обещал, что место мне найдёт в Петербурге. Говорит, что здесь мне житья не дадут. Говорит, что меня могут с должности прогнать после всего, что случилось. А случилось-то оно из-за вас, господин Ржевский. Поэтому я и пришёл вас благодарить. Если бы не вы, не видать бы мне перевода в Петербург. А там жалование хорошее. Господин Тайницкий обещал, что оно хорошее будет. Говорит, что я смогу себе шинель пошить.

– Это же прекрасная новость! – Ржевский улыбнулся. – Я очень за тебя рад. Но ты мог бы и не приходить.

– Как можно! – воскликнул Акакий. – За такое и не благодарить?! Нет, никак не можно. – Он чуть помялся. – Сегодня суббота. У нас в соляном отделении работа до четырёх часов, а не до шести, как обычно. Вот я и подумал: «Пойду к господину Ржевскому и поблагодарю его».

– Ну что ж, ты меня поблагодарил, – сказал Ржевский.

– Ещё нет-с, – ответил Акакий.

Он оглянулся по сторонам, будто искал, куда положить портфель и картуз, но, не найдя, просто бросил их на пол. Ржевский невольно наклонил голову, глядя на упавшие предметы, и этим Акакий воспользовался, чтобы повиснуть на шее поручика и крепко поцеловать его в обе щеки.

Ржевский даже смутился от такого проявления чувств. Пожалуй, он бы отверг эти нежности, если бы всё не вышло вот так – само собой.

Кажется, Фортуна решила пошутить напоследок, подстроив этот казус. А может, она просто благоволила Акакию. Акакий хотел исполнить намерение, и богиня помогла, хотя другой её подопечный, то есть Ржевский, в эти мгновения выглядел весьма глупо: молодой человек в женской зимней накидке целовал поручика, будто восторженная девица.

Как бы там ни было, Акакий с чувством выполненного долга поднял с пола свои вещи, поклонился и ушёл, а Ржевский поспешил в номер – подгонять Ваньку, чтобы быстрее собирался.

Спустя малое время санки Ржевского уже отъехали от гостиницы и тот, сидя в них, всё так же подгонял Ваньку, а Ванька подгонял рысака. Дело близилось к вечеру, а надо было успеть засветло добраться если не до почтовой станции, то хотя бы до ближайшей деревни и найти ночлег.