Повышение по службе

* * *

– Терплю еще неделю, понял? – сурово и несколько брезгливо молвил Виктор Ефимович Дунаец понуро стоящему перед ним лейтенанту Ухваткину. – Долг вернешь. Иди работай.

Ухваткин ушел. Сел внизу в старенький «Логан» с надписью «ДПС» и мигалкой на крыше, покосился на с трудом умещающегося на правом переднем сиденье толстого сержанта Полосатова и молча завел двигатель. Настроение было – хоть застрели кого-нибудь, чья рожа не придется по нраву, хоть сам себе продырявь башку. Подать в отставку? Наверное, придется. Можно еще дать интервью какому-нибудь телекорреспонденту, хотя бы анонимное, с замазанной на экране мордой, и оно даже выйдет в эфир, но сколько уже было таких интервью! И чем они всегда кончались…

Да, он не умеет работать. Да, он не в состоянии выколотить из нарушителей достаточно денег, чтобы платить начальству дань. Начальство недовольно, супруга тоже. И так и будет. Вот по составленным протоколам он, Ухваткин, на первом месте, а толку с того – ноль без палочки. Ломай, не ломай себя, а каким уродился, таким и помрешь. На развалине будешь ездить и в отпуск уходить в декабре.

Дунаец… «Бойтесь дунайцев, дары приносящих», – подумал Ухваткин и не зацепился за эту мысль. Во-первых, в фамилии «Дунаец» ударение стояло на последнем слоге, а во-вторых, какие такие дары видели от него подчиненные? С точностью до наоборот…

– Поехали? – всхрюкнул Полосатов и грузно заворочался – отсидел себе зад, боров. Даже не счел нужным прибавить «товарищ лейтенант». И то сказать: с чего ему уважать блаженного придурка? Актерства в придурке ни на грош, и не понимает придурок, что грамотно выдоить частника – тут артистизм нужен. Не работает над собой лейтенант. Не внушителен, потому что не мясист, а, напротив, тощ. Опять же, цепляется к нарушениям, за которые весь штраф-то – пятьсот рублей, а протокол составлять – это ж сколько драгоценного удойного времени псу под хвост!

В невысказанных мыслях Полосатова невидимый Василий читал презрение к неудачнику, а в мыслях Ухваткина – привычную безнадежную тоску. Он обернулся.

– Хочешь помочь честному служаке? – спросил Рудра.

Василий молча кивнул.

– Действуй.

– Разрешаешь немного повысить его упертость? А то я гляжу, он готов бросить это дело.

– Хочешь довести его до больших звезд? Разрешаю.

В глазах Ухваткина как-то сразу загорелись веселые злые огоньки. Весь день, занявший для Василия одну минуту, лейтенант обдумывал план действий и, конечно, не выдоил с частников даже жалкой тысчонки. Зато план быстро обрастал существенно важными деталями (Василий помогал), и к концу смены был отшлифован до блеска. С тем и этим сослуживцем – просто поговорить, у того и этого – выведать кое-что за выпивкой, сколотить команду недовольных и добиться, чтобы хотя бы каждый второй из них при нажиме сверху не порскнул зайцем в кусты, затем бурление фекалий в скандальных СМИ, далее заинтересовать темой особо упертого честолюбца из числа молодых настырных журналистов, потом Следственный комитет, запросы оппозиции в Думе, а главное, позаботиться о том, чтобы лейтенанта Ухваткина не убрали с дороги раньше времени, пока еще не поздно… Ухваткин и не предполагал, что обладает столь мощными способностями к анализу текущей ситуации и талантом стратега.

Еще бы!

Игра настолько увлекла Василия, что на какое-то время он начисто забыл о присутствии Рудры. Тот не проявлял себя ни покашливанием, ни скептическим хмыканьем, ни даже дыханием. Зачем ему дышать, в самом деле?

Несколько лет пролетели за четверть часа. Уволенный из МВД полковник Дунаец сумел отмазаться от уголовщины, но уже никого не интересовал; правдолюбец Ухваткин также был уволен, затем восстановлен в звании и вскоре переведен на майорскую должность, а еще спустя десять лет…

– Терплю еще неделю, – процедил через губу полковник Ухваткин, сурово и несколько брезгливо глядя на недотепу-подчиненного. Поиграл желваками. – Долг вернешь. Иди наверстывай.

У Василия заныли зубы. Раздобревший, наевший мурло, лысеющий полковник Ухваткин делал то, что делал бы на его месте всякий другой, и не был счастлив. Платили ему, платил и он, навек распрощавшись с мечтой сломать когда-нибудь подлую систему, и молодящаяся супруга в норках и бриллиантах, владелица трех квартир и четырех лимузинов, тоже не была счастлива, поедаемая жгучей завистью к генеральским женам… Сделать, что ли, Ухваткина генералом, а затем поднять его на самый верх, чтобы устанавливал правила, а не следовал им?

Ага, он установит!

Нет, как это возможно? Кто-то преображается из завоевателя в мудреца, кто-то из неистового бабника в великого графа-морализатора, кто-то из смиренного монаха в инквизитора, а кто-то, как Алкивиад, как был двурушником, так им и остался, пока не пристрелили. Как понять, куда занесет человека нелегкая? Нипочем не поймешь, пока не проследишь за ним, да много ли пользы в знании постфактум?

Великое счастье, что это только модель! Делай что пожелаешь, твори, выдумывай, пробуй – ответственности никакой.

– Твои выводы? – Рудра был тут как тут.

– Я ошибся, – глухо сказал Василий. – Надо действовать как-то иначе… но как? Пока не знаю.

– Хорошее слово «пока»: тут и ожидание, и вместе с тем полная неопределенность, – едко произнес Рудра. – Люди вообще изобретательны на слова.

Сказал – как розгой угостил. Василий вздрогнул. Обидно!

– Эти модели – они вообще адекватны действительности? – спросил он.

– В смысле общих тенденций? Полностью.

– А если взять человека с иным типом личности? Поменять, так сказать, начальные условия?

– Модель в твоем распоряжении, упражняйся. Бери какого угодно человека, конструируй его личность, но учти, что реакция социума на его действия будет соответствовать реальности. Менять истинные человеческие качества на идеальные во всех людях, сколько их есть на этой планете, модель не позволит. Это вообще невозможно. Тебе придется действовать в рамках, доступных координатору.

– Подожди… Ты намекаешь на то, что все усилия бесполезны?

– Убедись сам.

– Но тогда… – Василий замялся. – Тогда… ты прости… в чем твоя функция?

– Терплю, – сказал Рудра. – Иногда точечно вмешиваюсь, но не жду немедленного результата. И уже не верю, что мне или моему преемнику в конце концов удастся получить тот результат, на который я когда-то рассчитывал… Человечество – очень сложная система, и обращаться с ней надо с осторожностью. Как правило, я избегаю вмешательства на макроуровне – лучше действовать через отдельных людей…

– Это же не приносит пользы! – перебил Василий. – Ты сам сказал только что!

– Смотря как вмешиваться. Иногда польза все-таки есть. Редко, но бывает. А известно ли тебе, что у ваших далеких предков, которых вы называете Хомо эректусами, а раньше называли питекантропами, толщина свода черепа достигала двух сантиметров – вчетверо больше, чем у современных людей? Из этого факта кое-кто из ваших ученых делает вывод, что эректусы часто и с большим увлечением лупили друг дружку дубинами по головам, а естественный отбор закреплял соответствующие мутации. В общем-то, логичный вывод, одна беда – ошибочный.

– А как было на самом деле? – без особого интереса спросил Василий.

– Их бил по головам один из моих предшественников на этом посту, – сухо ответил Рудра, – да только все без толку…