Повышение по службе

– Где местные ресурсы эксплуатируются именно хищнически, – перебил Эрлик.

– Неважно! Это только поначалу. Издержки переходного периода – кстати, неизбежные. Потом… со временем все образуется. А как же иначе?

– Иначе может быть как угодно, – веско молвил Эрлик. – Скажем, самое простое: человечество освоит значительную часть Галактики. Ну, пусть даже незначительную… Сотни колоний на сотнях планет. Затем тысячи. По галактическим меркам это очень немного, но главное начать. Жизнь в колониях пока тяжела, зато там гораздо больше личной свободы и нет контроля рождаемости. Сначала колонии, естественно, зависят от поставок с Земли самого необходимого. Затем мало-помалу переходят на самообеспечение, и это правильно: зачем же правительству Земной Федерации нести ненужное бремя? Земля сама подталкивает колонии к самодостаточности в экономическом плане, и когда это случится, попытается – скорее всего тщетно – сохранить политическое господство над ними. Наиболее успешные колонии обретут независимость, это лишь вопрос времени, и сами станут центрами притяжения для менее успешных колоний. Человечество вновь расколется на блоки, конкурирующие между собой, а от конкуренции один шаг до прямой вражды. Разве нет?

– Ну… – протянул я, стараясь подпустить в голос нотку разочарования, – это экстраполяция. Почему то, что было когда-то на Земле, должно повториться в космосе?

– Потому что человек психологически не изменился со времен палеолита, – отрезал Эрлик. – Он больше знает, больше умеет, он приобрел иные привычки, но сильнее всего боится потерять собственное «я» – а оно как минимум палеолитическое. Он не хочет лишить себя удовольствия огреть негодяя дубиной по башке – в прямом или переносном смысле. Само по себе это не так уж плохо, бывают ведь ситуации, но он сам желает решать, кто негодяй, а кто нет. А еще – чаще по причине умственной лени и тяги к душевному комфорту – он верит кому-то, кто точно знает меру чужого негодяйства, хотя на самом деле именно этот «кто-то» – самый негодяй и есть. Будущее человечества – это не только экспансия во Вселенную. Это войны, войны и войны. Истребление себе подобных и среды своего обитания.

Ничего нового Эрлик мне не открыл, вся его тирада была пошлой банальностью. Подобные рассуждения надоели мне еще в студенческие годы. И я чуть было не сморозил: «Ну, когда еще это будет…» – просто чтобы он отстал от меня со своими проповедями. С кем-нибудь другим я бы именно так и поступил. Ну какой смысл в дискуссии, если она пустопорожняя?

– Ладно, – согласился я с великим сомнением в душе, – пригляд за человечеством нужен. Вообще нужен или пока нужен – не будем углубляться. Как его осуществить – вот вопрос. Обезвреживать тех, от кого зависит принятие гибельных решений?

– Если не видно другого способа – да, – жестко ответил Эрлик. Я был благодарен ему уже за это «если». Можно было ожидать чего-нибудь похуже.

Внезапно он сменил тему:

– Тебя удивило, что на Реплике не нашлось ни одного мало-мальски приличного месторождения? – Я кивнул. – Хочешь узнать, по какой причине их нет?

– Спрашиваешь!

– Потому что они были вычерпаны до дна еще миллиард лет назад, – как-то буднично сообщил Эрлик. – Да-да. Что уставился? Ты геолог и должен понимать, что за такой срок – да куда там, даже за гораздо меньший срок – никаких видимых признаков существования цивилизации на планете не останется. Реплика – старая, тектонически пассивная планета, так что в непоявлении новых месторождений нет ничего удивительного. А цивилизация там была… и полностью истребила себя в междоусобных войнах. Хуже того: была уничтожена вся высшая жизнь, остались разве что примитивные одноклеточные в океане и литосфере. Они-то спустя миллиард лет и дали ту вспышку видообразования, которую ты видел. Она по удивительной случайности напоминает земной палеозой и которая известно чем закончится… Кстати, представители той, погибшей цивилизации нисколько не походили на людей. Помешать им самоубиться мы не могли, потому что структуры, которую я представляю, в те времена еще не существовало в принципе, однако реконструировать прошлое и понаблюдать со стороны мы можем. Тебе пока не предлагаю… неприятное это зрелище, поверь.

Я поверил, но сейчас же возразил:

– Но мы-то не самоубились!

– Ты уверен, что тут не обошлось без помощи извне? – прищурился Эрлик, и я завял. Первоклассник вздумал потягаться в споре с академиком… Что я могу предложить ему, кроме наивных аксиом, которые на самом деле никакие не аксиомы, и детских вопросов?

Хотя как раз детские вопросы и ставят подчас в тупик самых мудрых академиков! И я спросил:

– Зачем вам это?

– Что «это» и кому это «вам»?

– А вот не надо! Ты все отлично понял. Зачем твоей – гм – структуре заботиться о человечестве? Из чистого альтруизма? Прости, что-то не верится. Мы что, одиноки во Вселенной? Ты уже дал мне понять, что нет. Даже в нашей Галактике наверняка кто-то есть, кроме нас… а галактик во Вселенной пруд пруди. Мы чем-нибудь уникальны? Если да, то в чем состоит наша ценность?

– Тебе прямо возьми и ценник предъяви, – проворчал Эрлик.

– Да! Ценник. Будь добр.

– Ну хорошо. Ваша главная особенность по сравнению с другими – резкое, взрывное развитие. Столь быстрой экспансии в Галактику пока еще не продемонстрировала ни одна цивилизация. Вы преодолели опасность уйти в виртуальную, несуществующую реальность и закуклиться на своей единственной планете. Это тоже нетипично. Вы деятельны, пытливы и отважны до нахальности. Насчет ценности – спорный вопрос, но как минимум понаблюдать за вами определенно стоит.

– И это все?

– Этого достаточно, чтобы время от времени мешать вам совершать гибельные ошибки. Во всяком случае – пока.

– Потом надоест? – ехидно подколол я.

Эрлик помолчал.

– Хуже, – сказал он, когда я уже решил, что он обиделся. – Много хуже. Потом… не знаю когда, но когда-нибудь… мое руководство может просто испугаться. Не знаю, что последует за этим…

– А ты?

– Ну что я? Простой служащий. Могу надеяться, что мое мнение принимают к сведению, не более.

– Я не о том. Ты – боишься?

– Кажется, ты невнимательно слушал, – сказал он после паузы. – Да, боюсь. И давно.