Леди-горничная возвращается

— Я видела вас у входа в вокзал! — отрывисто объявила она. Судя по тону, теперь я ей на всю жизнь должна. — Полицейский проверял ваши документы! — меня явно подозревали не только в убийстве магистра дорожников, но и во всех преступлениях со дня основания империи. — Вы одна? Прекрасно — сяду тут! — и пробуравила меня столь недоверчивым взглядом, что даже мне самой стало ясно — оставь меня и дальше одну, и я обязательно что-нибудь натворю.

Старуха завернула свой тарано-кофр по широкой дуге, и обрушила его в багажную сетку.

Я отпрянула, спасаясь от столкновения с медными уголками, и смиренно вздохнула. Не пройдет, не хорошо, не для меня. Что поделаешь…

— Вы одна? — плюхаясь на сидение, уже другим — осуждающим — тоном, повторила старуха. — В мое время порядочная дама не путешествовала в одиночку, а хотя бы брала с собой компаньонку.

— Я сама — компаньонка. — усмехнулась я. Был в моей жизни и такой период: скучноватый, но довольно приятный, если, конечно, не переживать о капризах хозяйки. — Не могу же я взять с собой даму?

Дверь распахнулась еще раз и внутрь ввалился улыбающийся господин Торвальдсон:

— А говорили, что леди! Или вы как это… леди при леди?[1]

Почему-то прозвучало удивительно похабно.

Я снова смиренно вздохнула: чего-то подобного я и ожидала.

— Давайте вы будете моей компаньонкой? — подаваясь к старой даме, заговорщицки прошептала я.

Она покосилась на господина Торвальдсона — в бесцветных глазах на миг ярко блеснула смешинка — и отчеканила:

— И не подумаю! Сами извольте разбираться со своими… мужчинами! — вытащила из потертого ридикюля газету, и с гневным шелестом заслонилась листом.

— Вы, может, думаете, сударыня, что я навязываюсь… — господин Торвальдсон неожиданно смутился. — А я вовсе даже и не в том смысле… Просто ежели ваш братец и взаправду лорд, так поместье у него наверняка ого какое! И как же в таком поместье без охранных систем? Я вот и образцы показать могу! — он словно щит выставил перед собой обклеенный яркими надписями саквояж.

Старуха вынырнула из-за газетного листа, посмотрела на меня, на него, громко хмыкнула и спряталась снова.

— Лорды и леди, дамы и господа, «Южный экспресс» — самый скоростной поезд Независимой Международной Дорожно-Транспортной Магической Гильдии! — сквозь стекло приглушенно доносилось лопотание громкоговорителя на вокзале. — Благодаря усилиям наших замечательных инженеров и магов-дорожников этот поезд связывает между собой имперскую столицу и Мадронгу, центральный город южного имперского протектората…

— А говорят, южане терпеть не могут, когда их герцогства протекторатом называют! — фыркнул коммивояжер.

— Могут. Но не терпят. — не отрываясь от газеты, кивнула старуха. — Так что и в физиономию получить можно.

— А ежели не называть, так они протекторатом быть перестанут, что ли?

— Не перестанут. — согласилась старуха и тоном ласковой гадюки добавила. — Вот как вы, сударь, к примеру, толстый, и останетесь таковым, хоть называй, хоть нет.

— И нисколько не стыжусь, сударыня! Люблю вкусно покушать — а это всего лишь свидетельство, что любовь взаимна! — и коммивояжер водрузил саквояж на столик, чтоб обеими руками выразительно похлопать по торчащему из-под нижней пуговицы жилета пузичку.

Прямиком на старухин ридикюль водрузил. Внутри ридикюля что-то звучно хрустнуло.

Старуха издала хриплый вопль — и швырнула в коммивояжера скомканной газетой.

— Простите… — шарахаясь от комка бумаги, пробормотал тот. — Я… возмещу.

Похоже, единственное возмещение, которое устроило бы старую даму — это кровь обидчика! Глаза ее метали молнии.

— Две минуты до отправления! — появившийся на пороге вагонный стюард улыбнулся любезно, но непреклонно. — Прошу всех занять места и пристегнуться! — и не сводил глаз, пока мучительно краснеющий господин Торвальдсон и гневно фырчащая старуха защелкивали привязные ремни. Еще и подергал каждый, прежде чем крикнуть в коридор:

— Готово!

Поезд едва заметно дрогнул.

Стало пронзительно, до ломоты в костях холодно… тонкое черное щупальце Междумирья шевельнулось у самых колес, вкрадчивыми движениями лаская цветные плитки перрона.

Торопливо и резко зазвенел колокол.

— Поддай чары! — проорали от «головы» поезда.

— Пш-шшш-ш! — из-под вагона вырвалась струя пара и взмыла над щупальцем, точно белая птица над черной змеей. Поезд тронулся — мимо плавно поплыло здание Южного вокзала.

Господин Торвальдсон смахнул со лба крупные капли пота и дрогнувшим голосом выдавил:

— С-сударыня… если вам страшно, вы не стесняйтесь, возьмите меня за руку!

Я в ответ покачала головой, он кинул на меня взгляд подстреленной лани и обеими руками вцепился в ремень.

[1] Леди для леди называли личных камеристок, точно также как камердинеров — джентльменами для джентльменов.