Леди-горничная возвращается

Глава 4. Попутчики на тот свет

Сквозь то вспыхивающую, то растворяющуюся радужную пелену на меня пялился… глаз. Глаз торчал точно посредине оконного стекла, был он совершенно круглый и такой же совершенно черный, с белым штрихом зрачка. Глаз сверкнул… и в окне появился второй — в правом верхнем углу. Потом третий — в правом нижнем, потом четвертый… И скоро уже все окно пялилось на меня сплошными рядами глаз, посверкивающих и помаргивающих не в такт, так что блики от них заметались по стенам в совершенно уже безумной пляске. А потом сквозь это моргание и мельтешение к стеклу придвинулось лицо — безгубый, безносый, безглазый овал, окруженный мерно колышущимся пятном беспредельной черноты. На стекло легла такая же черная, жутко искореженная рука. В наше окно глядел безликий демон Междумирья.

Завороженно пялящуюся на демона меня схватили сзади за волосы и с размаху ударили об стекло. На миг в нем отразилось мое бледное, почти бескровное лицо, широко распахнутые глаза со зрачком во всю радужку. Демон поймал мой взгляд своей пустотой и вдруг… отпрянул!

— Пыхх! — прижатая к стеклу я с тихим хлопком… лопнула, а пряди моих волос просто-напросто истаяли в руках у схватившей меня старухи.

Другая я прыгнула на старуху со спины.

А она взяла и увернулась — кувыркнулась через столик с ловкостью цирковой акробатки. А все самоуверенность проклятая — я-то думала, это будет коммивояжер, вот и встала к нему поближе!

— Иллюзорка поганая! — выдохнула старуха.

Не такая уж поганая! Слабая, конечно, но зато очень-очень умелая и опытная! Мои иллюзии быстро исчезают, но пару мгновений она ведь даже волосы мои под руками чувствовала! Главное, время рассчитать, когда оставить свой фантом и прикрывшись мороком, скользнуть в сторону.

Старуха прыгнула с места, в длинном выпаде пытаясь достать меня ножом. Мой второй фантом беззвучно лопнул, и теперь уже я-настоящая с размаху ударила ее каблуком в живот. Старуху швырнуло на столик, она хряпнулась об стекло, из груди вырвался хриплый стон…

За окном вспыхнуло неистовое мельтешением огней, окутав жилистую фигуру в черном безумным многоцветным ореолом. Вокруг встрепанных седых волос полыхнуло алое-зеленое-синее-желтое-бирюзовое марево…

Фантом! Фантом! Три меня ринулись к бабке сквозь безумствующие тени…

Настоящая я с размаху напоролась на сдвоенный удар каблуками.

Будто бык лягнул! Меня отшвырнуло к двери, в груди вспыхнула лютая боль.

— Да… д-дамы! — проблеял коммивояжер, торопливо сгребая артефакты в саквояж.

Старуха перекатилась со столика прямиком на него, вдавливая беднягу в кресло, оттолкнулась и прыгнула…

Я поднырнула под ней, с разгона боднув Торвальдсона головой. Саквояж грюкнул, коммивояжер взвизгнул, старуха впечаталась каблуками в пол.

Плохо-плохо-плохо… В вихре черных юбок старуха поворачивалась ко мне. Из расстегнувшегося ворота платья, разбрызгивая серебряные искры, вывалился защитный артефакт.

Ой, как плохо-то!

— Эй, вы там что, вагон разбираете? — в стенку нашего отделения постучали.

— Они… — попытался пискнуть Торвальдсон.

Старуха метнула нож. Я только и успела, что отмахнуться — отбитый в сторону клинок с лязгом упал на столик… мы со старухой ринулись к нему вдвоем.

Она успела первой, схватилась за рукоять… Я навалилась ей на спину, всей грудью ощутив прочные ребра корсета под пропотевшим сукном. За шею, пальцами под ворот, схватиться за цепочку и откинуться назад, упираясь каблуками в пол и натягивая цепочку весом всего тела.

Я почувствовала как звенья врезались в ее худое жилистое горло. Под кожей словно перекатилось что-то, старуха успела до предела напрячь мускулы шеи, но я тянула. На миг мы словно зависли: я, подавшись назад, и она, грудью навалившись на край столика и судорожно нашаривая нож… И вдруг она сама рванулась вперед, разрезая об цепь кожу на шее. Ее пальцы сомкнулись на рукояти, перекинули нож в обратный хват… и она ударила назад. Не выпуская цепочки я качнулась в сторону… заточенное острие вспороло плотный рукав. Плечо словно облизало холодом, а потом коротко и резко вспыхнула боль.

— А! — цепочка в моих руках с тугим — банг! — лопнула.

Старуха рухнула грудью на столик и… с размаху мазнула выпачканным в моей крови лезвием по стеклу. И тут же прижала к нему руку с простеньким неприметным колечком.

Плохо-плохо-плохо!

Равномерный гул Междумирья превратился в пронзительный вой!

— Не беспокоиться… Пристегнуться… Обычная турбулентность… — сквозь завывания пробилось хриплое карканье громкоговорителя.

Чтоб ты еще понимал! Там, где печатка на старухином кольце соприкоснулась с моей кровью, вспыхнуло разноцветие огней. За их прозрачными переливами мерно колыхались сгустки тьмы, и плыли в сплошном круговороте гладкие овалы лиц. Непроницаемое для демонов Междумирья стекло начало рассыпаться прозрачными крошками, вспыхивающими многоцветьем огней, как драгоценные камни. Дохнуло лютым холодом, по стенам стремительно побежали серебряные узоры, и в щель в стекле тонкой клубящейся струйкой начала сочиться тьма.

В отражении еще видно было как расширились глаза старухи, она схватилась рукой за шею и отчаянно завизжала, даже перекрывая на миг вой Междумирья.

Я подхватила ее за щиколотки — и толкнула вперед. Не переставая верещать, она скользнула грудью по столику и врезалась лицом в стекло.

— Дзанг! — его прочертила паутина трещин, они вспыхнули разноцветными огнями, и стекло разлетелось осколками. Старуха вывалилась во тьму Междумирья.

На краткий миг она зависла на фоне всепоглощающей черноты: седые космы дыбом, юбки колоколом, руки-ноги отчаянно молотят пустоту…

Сгустки тьмы, похожие на раскачивающиеся на ветру черные простыни, вскипели водоворотами и пустые лица ринулись к ней со всех сторон, закручивая старуху в кокон черноты. Если крик и был, его сожрало Междумирье.

— Бегом, бегом! — я выхватила у оцепеневшего Торвальдсона саквояж с артефактами, ухватила его самого за шиворот… заартачиться — брошу сразу!

Но он только взвизгнул истошно и ринулся к двери, округлым пузиком выбив меня в коридор как ядро из пушки. Меня швырнуло на отделанную полированным деревом стену, я едва успела развернуться и… с грохотом захлопнула раздвижную дверь перед ринувшейся сквозь окно тварью. Защелкнула замок и принялась лепить на стекло и косяк артефакты из саквояжа.