Группа дополнительных занятий

Йоаннес выбежал к ней, запыхавшийся, взял за руку, увернулся от поцелуя и повел на другую сторону улицы и во двор, и уже там поцеловал, взял руки в ладони и сказал:

– Я сегодня не могу, у нас еще занятия.

– Я знаю, – сказала Элин, – я помню расписание.

Йоаннес привлек ее к себе, и руки его, несколько мгновений благопристойно лежавшие на лопатках, поползли ниже. Легли на талию, как для танца. Элин прогнулась, тепло выдохнула ему рядом с ухом. Йоаннес спустил руки еще ниже.

Элин уперлась ладонями ему в грудь, отстранилась. Прошептала:

– Не здесь, мой друг, неприлично.

Йоаннес ладони не убрал. Элин взяла его за запястье. Йоаннес потребовал возмещения, и Элин подарила ему поцелуй.

– Сейчас начнется лекция, – сказал он, поцеловал Элин снова, – я пойду. Как-нибудь встретимся, да?

– Я буду считать минуты.

Йоаннес сунул руки в карманы и пошагал из двора прочь. Элин постояла еще, тронула губы и подумала: до моста по пути, было бы славно, если бы он меня проводил. Но он спешит, конечно, университетские профессора не любят опоздавших. Дисциплина там не то что в заведениях более низкого пошиба.

Было хорошо. Они были вместе на занятиях – в первый год только общие дисциплины. Они были вместе после. Тете нравился Йоаннес Барт, студент с умильными ямочками на щеках и глазами цвета неба. Элин улыбнулась. Тетя была строга к ухажерам своим и Элин, но Йоаннес ей приглянулся: юноша неплохого рождения, неплохого состояния и перспектив. Семья его владела землей и, что важнее, гербом. Получила его недавно, но честно, и это главное. Элин представляла себя хозяйкой дома умеренной роскоши и старательно помогала Йоаннесу с заданиями, а когда тетя отбывала с визитами, доказывала в своей комнате, что учеба – это еще не все, в чем она хороша.

Она придержала лямку ранца и, оглядываясь на университет, пошла к мосту. Было хорошо, и скоро будет снова. Нужно только немного перетерпеть, и «лесопилка», и все остальное, забудется, как страшный сон.

Газовые лампы уже горели. Солнце не успело еще сесть, но на лестнице было темно. Свет проникал в измызганные оконца только по утрам, когда солнце вставало в конце переулка. Потом его загораживали почти смыкавшиеся над улицами крыши и трубы. Дома здесь стояли впритык, и сами были словно сплющены этим соседством. Элин пробиралась по узкой лестнице, вышла в тесный коридор второго этажа. Открыла дверь, подобрала с пола записку, сложила на столик и сначала зажгла лампы, заперла дверь и проверила сундучок с ценностями под кроватью, а только потом прочла. Квартирная хозяйка напоминала про уплату. Элин скомкала записку, бросила в ведро, она музыкально ударила в дно. Отходы Элин внесла в яму за домом этим утром. И за водой сходила утром, поэтому в кувшине еще оставалось. Элин вымыла руки и лицо над тазом, заправив волосы за уши. Подняла глаза на серебряное зеркало, висевшее над умывальной тумбочкой на уродливом, в палец толщиной, закопченном гвозде. Потрогала край красного пятна на щеке. Оно разлилось по коже, словно лужа чернил, Элин в детстве полагала, что это такой узор, и дорисовывала измазанным в клубничном соке пальцем точки и линии. Потом матушка сказала, что ей надо подрасти, чтобы избавиться от этого уродства, маленьким детям не стоит переносить такие процедуры, но к свадьбе она непременно будет красавицей. И глаз поправят тогда же. Элин прищурилась. Сильно косивший правый глаз смотрел не прямо, а куда-то в сторону от отражения. Элин закрыла его и щеку ладонями. Левая сторона – это то, какой она должна быть. Вполне располагающая, как говорила тетя, внешность. Тетя, конечно, проявляла доброту, но, если что-то сделать с блеклыми, русыми в пепельный, волосами и тонкими губами...

Элин отвернулась от зеркала, присела перед стоявшим у стены между горой свертков, которые Элин так и не разобрала, и стулом со всем ее гардеробом, портретом матери и тети. Им вот ничего не нужно было делать, хотя и волосы, и губы у Элин – в них.

– Сегодня был насыщенный день, – сказала она юным леди на портрете, встала, сняла пиджак и рубашку, достала из вороха вещей свободную блузу и принялась развязывать пояс верхней юбки. – Не академически насыщенный, а, так сказать, социально. В придачу ко всем преступным элементам нам привели новенького...