Портрет неизвестного

Рей чувствовала себя виноватой без причины.

— Я с радостью пойду на концерт. Подожди, сейчас приберусь.

По только кивнул, бросив полный подозрений взгляд на портрет.

— Что тебе сказал Люк?

Рей споро вытерла пол и унесла разбитый бокал. Они с По расположились на кухне, рядом с барной стойкой. Щадя чувства По, Рей прикрыла дверь в гостиную.

— Что я зря купила его и что такие картины дома не держат.

— Чутье?

— Ага.

— А твое чутье что сказало?

Рей промолчала, говорить, что желание приобрести портрет оказалось сильнее и доводов рассудка, и интуиции, не хотелось.

— Я так и думал, повесь его в офисе лучше, что ли, — сказал По отчего-то шепотом.

— Я подумаю, — в тон ему ответила Рей.

* * *

— Ну, показывай скорее! — у Роуз горели глаза от нетерпения.

— Что показать?

После концерта, который был весьма неплох, было решено немного посидеть всем вместе, как-то все так сложилось, что они отправились к Рей, и сейчас ей казалось, что произошло это неспроста.

— Как что показывать? Портрет! По рассказал, это что-то невероятное, да? Он должен был висеть в гостиной, но это точно не портрет, или портрет? — Роуз с любопытством рассматривала картину, которую Рей повесила взамен портрета: переливы лиловых и синих пятен были отличным акцентом в строгой гостиной.

— Я перевесила. Надоело выслушивать от каждого, кто приходит, вопрос — а хорошо ли я подумала и в своем ли я уме была, покупая портрет. Не сказать, что у меня было многолюдно, но все же меня это немного утомило.

— И ты мне не покажешь? — глаза Роуз наполнились слезами.

— Покажу, — Рей улыбнулась, в который раз поражаясь, как Роуз сочетала в себе любовь к мелодрамам в любом их проявлении и невероятный аналитический ум: она работала а каком-то жутко секретном месте и вроде как имела отношение к разработке систем безопасности.

Они прошли в спальню, Роуз ахнула, демонстрируя восторг.

— О, ну теперь-то все понятно — и почему По рассказывал всякую чушь, и почему ты повесила его в спальне.

— Почему? — Рей встала рядом с портретом, опираясь на консоль.

— Во-первых, он, — Роуз кивнула на портрет, — просто красавчик. Я бы тоже хотела видеть что-то подобное, засыпая.

— У вас не ладится с Финном?

— Ой, Рей, все у нас ладится! Но он — он просто Финн, никакой загадки, он разбрасывает носки и поет идиотские песни в душе, не закрывает дверцы шкафов, чем бесит меня невероятно. А такой мужик… — Роуз вздохнула. — Чистый восторг и никакого дурацкого быта.

— Ну, есть же что-то хорошее в живом мужчине рядом, правда?

— Спрашиваешь! Конечно, его приятно потискать, а уж когда он меня обнимает, — Роуз зажмурилась, — ну, ты понимаешь… Но мы не обо мне. Кстати, — Роуз сделала пару шагов назад, прищурилась, покрутила головой, — ты очень хорошо смотришься с этим парнем рядом.

— Ага, пора начинать таскать портрет с собой. Нью-Йорк полон сумасшедшими, так что я даже не особо буду выделяться, — усмехнулась Рей.

— Прости, милая, — Роуз присела на кресло, — но ты сама запретила тебя знакомить и сама выбрала такой образ жизни… Но ты же молодая и… Как ты обходишься без мужика совсем?

— Привыкла. У меня, сама знаешь, много дел и так… спокойнее. Тем более, — Рей снова встала рядом с портретом и сказала с сарказмом, — у меня теперь есть парень. Почти.

Роуз снова посмотрела на портрет и вдруг побледнела, моргнула, посмотрела снова:

— Черт, мне надо меньше пить. И больше спать. Мне показалось, что он на меня посмотрел.

— Это оптическая иллюзия, всегда кажется, что портрет следит за тобой взглядом, когда ты движешься. И не только этот, поверь.

— Да я знаю, но это было… Черт. Пойдем что ли. — И Роуз, не дожидаясь Рей, быстро вышла из комнаты.

— Ну, как тебе портрет? — По по-хозяйски развалился в любимом кресле Рей.

— Ты прав, По, он странный. Что-то жутковатое в нем есть, хотя и привлекательное тоже.

— Привлекательное? — Финн попытался изобразить ревность, но выходило у него так себе.

— Слушайте, а может, это тот самый портрет Дориана Грей, а? — Роуз только села и снова вскочила.

— Нет, — Рей усмехнулась, — во-первых, книга вышла, если я правильно помню, где-то в 1890 году, а этот портрет написан позже, совершенно точно, о чем нам говорит…

— Все-все-все, — По молитвенно сложил руки, — только не лекция о прорисовке фона картины и возможности установить год написания по деталям, умоляю!

— Именно, все детали указывают на то, что картина написана не ранее 1900 года. И во-вторых, как мы помним — портрет погиб.

— Ну хорошо, не Дориана Грея, но написанный схожим образом, — не сдавалась Роуз.

Финн между тем заглянул в спальню, осмотрел портрет, пожал плечами, явно не вдохновившись, и вернулся к друзьям.

— Не знаю, картинка как картинка, — сказал он.

— Вот что значит здравый смысл и ясный рассудок бывшего военного, — ядовито заметила Роуз.

— Вот не надо вспоминать ошибки молодости, — поморщился Финн, который когда-то в пылу приступа патриотизма записался в ВВС, но быстро разочаровался в выборе и готов был бежать оттуда со всей возможной скоростью.

— Между прочим, — добавил он, — мое детство проходило в тех места прекрасного штата Луизиана, где колдуны — обычное дело. Знаете, что мне рассказывала бабка? Тогда я думал, что это сказки, хотя это не мешало мне верить в них настолько, что я боялся ночью выйти во двор, когда приспичивало. Так вот, до сих пор местные уверены, что хороший колдун может запечатать душу в любом предмете — даже в крохотной статуэтке или в картине, или еще в чем-то подобном. Это древнее проклятье — запертый все видит и понимает, даже слышит, но только сделать ничего не может. Бабушка говорила, что хуже такой судьбы ничего нет.

— Вот спасибо за такие рассказы на ночь! — Рей дала Фину шутливый щелбан, — мало того, что все и так шарахаются от портрета, так теперь я все время буду думать, что он все видит… — Рей замолчала.

— А, ты ходила перед ним голая! — радостно завопила Роуз.

— Все это… Да ну вас! — Рей густо покраснела, вспоминая свои сборы утром, когда она и правда носилась по дому в чем мать родила, и свои откровенные разговоры с портретом… — Нет, действительно — это ерунда. И давайте уже сменим тему, ну же!

* * *

Когда все отправились восвояси, Рей с ног валилась от усталости. Она очень любила друзей, но общение ее всегда утомляло и требовался еще одни выходной, чтобы отдохнуть по-настоящему.

— Ты действительно на меня глазеешь? — Рей села на кровать и, сняв с ног туфли, держала их в руке. — И мне теперь надо теперь вести себя так, будто у меня тут живет чужой мужик? Или тебя перетащить в кладовку или продать? Хотя — ты умеешь настроить против себя, кто же тебя купит? — Рей тяжело вздохнула. Разговаривать с портретом было странно, но прятаться от него как от живого — было уже за пределами здравого смысла, и все же она не могла заставить себя снять платье и просто лечь.

— Я не приняла душ, — пробормотала Рей и ушла в ванную, уговаривая себя, что к портрету ее решение не имеет никакого отношения.

Из душа Рей пришла в ночной рубашке, конечно, короткой, но все-таки на грани приличия, и тут же скользнула под одеяло.

— Хороших тебе снов, как бы тебя ни звали… — она закрыла глаза и почти сразу уснула.

Ей казалось, что не прошло и минуты, когда она проснулась — с колотящимся сердцем. Она села на постели, в комнате было темно. Слишком темно для комнаты, в которой не опущены шторы, а рядом с окном мигает реклама.

— Кто здесь? — Рей нашарила выключатель, нажала, но после щелчка ничего не изменилось — свет не зажегся. Рей всегда считала себя смелой, но сейчас была не в силах пошевелиться, не в силах посмотреть в сторону картины. И еще ей казалось, что рядом кто-то дышит.

— Кто здесь? — повторила Рей и сама вздрогнула от звука своего голоса. Матрас прогнулся — кто-то сел рядом. Рей не выдержала и закричала.

Она открыла глаза — в комнате было темно, но, слава Богу, не так, как во сне. Рекламный щит мигал, освещая комнату неярким голубым светом. Незнакомец с портрета смотрел все так же насторожено.

— Черт возьми, — Рей села на кровати, — вот так и концы отдать можно. Ужас, — она посмотрела на портрет, — и ты не защитишь, только и можешь, что смотреть и пугать обычных людей.

Рей встала и ушла на кухню, напилась воды, вернулась в комнату, но поняла, что уснуть не сможет, включила ночник и взяла книгу. Только к утру, когда небо стало светлеть, она смогла задремать.