Вечность и Тлен

Глава 2 Странствующий служитель храма

Мы много лет изучаем энергию Серого мира и тварей,

которые появляются в Дэвлате благодаря ей.

Но несмотря на это, у нас до сих пор нет точных ответов на воросы:

Чем именно является тьма?

Почему она изменяет созданий Дэвлата?

Правда ли то, что ее породили людские кошмары, грехи и страхи?

Она является отражением нашей «темной» стороны?

Мы можем лишь строить догадки и надеяться...

Надеяться, что не станем жертвой этой отравы, которая терзает наш мир.

Мысли даэва философа

Когда солнце, поднявшись высоко над горизонтом, стало припекать, несмотря на осеннюю пору, мы решили спешиться, отдохнуть и переждать. Даэвы нуждались в передышке в меньшей степени. В конце концов, когда лошадь переходила на шаг, можно было вздремнуть в седле. Но мы провели верхом слишком много часов, и требовалось напоить животных и дать им поесть.

Съехав с дороги, мы углубились в лес, спускаясь в низину. В воздухе пахло сырой землей после прошедшего на днях сильного дождя.

Место для стоянки было выбрано неслучайно, ведь неподалеку находился ручей, у которого можно было напоить лошадей. Благодаря тому, что даэвы постоянно путешествовали, наши карты были крайне подробными. На них особенно тщательно наносились любые источники воды.

Вскоре мы спешились.

Двое подчиненных Сильфы из предосторожности отправились ближе к дороге создавать печати тишины.

— Скорее всего, за нами последуют воины в золотых масках, — произнесла Флёр, вспоминая группу воинов, которые считались одними из самых опасных в обители. Именно они занимались охраной главы ордена Сорель. — Не думаю, что Фредерик Сорель оставит все как есть.

Дэва перевела выразительный взор с меня на Люция. Но вскоре снова стала ходить из стороны в сторону, разминая затекшее тело.

Моран будто и не слышал ее слов, мягко ступая по земле, отошел от лошади, а после опустился на траву, растягиваясь так, словно прилег на мягкую перину, совсем не беспокоясь о чистоте своего одеяния.

Наверняка вновь использует печать времени… Теперь он применял ее по пустякам. В годы академии подобный символ бы выпил значительную часть его сил.

Через мгновение в руке Морана оказался кристалл, и он прикрыл веки. Некогда прозрачный камень стал темнеть прямо на глазах — Люций избавлялся от излишек теневой силы в своем теле. Подобное перемещение магии раньше не существовало, и наверняка его тяжело было контролировать даже с нынешними способностями дива.

Может быть, поэтому я так внимательно наблюдала за его движениями. Любопытство и страх. Только не перед теневым, а за него. Мысли об этом раз за разом посещали мою голову. И я до конца не понимала, что именно не дает мне покоя. Но эти думы вызывали мрачные чувства и заставляли вновь пристально смотреть на Морана в поиске ответов. Я ведь знала, Люций не всесилен, а он и так уже сделал слишком многое в одиночку.

— Командир золотых масок не участвовал в событиях на месте второго раскола. Но мне всегда казалось, что он знал больше, чем остальные, — негромко заметил Сезар, в задумчивости опуская голову. Он успел спешиться, и выпрямившись, мазнул взором по теневому, лежащему на земле, — наверное, последнее его раздражало. Сезар всегда был педантичным. Хотя об этом, подозреваю, в настоящем мало кто знал. Но я была уверена, что эта его черта ничуть не изменилась с детства. Просто он научился хорошо ее скрывать.

— В этом ты не ошибся, — холодно подтвердила Флёр. — Все, кто находится подле главы ордена, знают истину. А глава золотых масок питает давнюю нелюбовь к теневым.

— Давнюю нелюбовь? — спросила я, бросив взор на Люция. — Почему?

Взор дэвы скользнул в сторону.

— Разве для этого нужны причины? — Она усмехнулась. — Даже если забыть о закрытых границах Акракса и Люции… То сама знаешь, для ненависти между светлыми и теневыми никогда веских предлогов не требовалось.

Я кивнула, но изначально мне показалось, что за словами Флёр скрывалось нечто еще.

За время беседы низину покрыло облако терпкого дыма. Регис, сидя на земле, сплетя ноги и забив трубку, теперь не отнимал ее от рта. Он так увлекся, что табак в чаше заалел. Кьярин закашлялся, выругался, а после одним резким движением вырвал трубку у задумавшегося над чем-то врачевателя и вытряхнул весь табак не землю. Прикрывая локтем нос, младший Рок яростно втаптывал в почву остатки сушеных трав. Регис, не ожидавший такой наглости, запоздало очнулся, вскочил, и между двумя светлыми затянулся спор.

Сильфа закатила глаза.

— Как дети малые.

Я отвела взгляд от ругающихся дивов.

Люций все так же лежал на траве, подмяв стебли. Кристалл, который он сжимал в руке, потемнел — внутри него клубилась теневая сила. Буквально на секунду Моран открыл глаза, и я увидела зрачки и радужки, сплошь залитые тьмой.

Один из подчиненных Сильфы вздрогнул и побледнел, увидев то же, что я.

Зелень рядом с ладонью Люция белела, покрываясь льдом. Я долго не могла оторвать взгляд от мужских пальцев, сжимавших камень. Указательным пальцем див небрежно постукивал по одной из граней, пока жизнь вокруг умирала. Растения не могли выдержать даже короткого соприкосновения с силой, которую он носил внутри.

— Что еще занимательного произошло на совете? — прервала тишину Сильфа, усаживаясь в тени дерева. — И кем был этот див вместе с королем? Почему он упоминал Сент-Морьен?

— Он его представитель, — бросила Флёр, жуя жесткое вяленое мясо. Рядом сидел Блез, который отделял от большого куска кусочки поменьше и передавал дэве.

— Представитель? — Бровь главы ордена Восточных ветров изогнулась. Она прекрасно слышала разговор между нами и королем Исонии, но, похоже, решила уточнить. Задумчивый взгляд уперся в одну точку. — Он не похож на отступника… Но и от нас тоже отличается, — озвучила Сильфа мысль, которая посещала и меня.

— Сент-Морьен окружен стеной с вкраплением магического металла, и сама почва таит его крупицы. Но даже они сильно обеспокоены, — прожевав мясо, сказала Флёр.

— В Дэвлате не осталось больше безопасных мест, — вымолвил себе под нос Винсент, подходя к импровизированному кругу.

— Это предсказание костей? — заинтересовался Регис, повернув голову и отвлекшись от перепалки. У ордена Рухх имелась реликвия — кости птицы Рухх, благодаря которым можно было получить ответы на многие вопросы. Но дух существа был своевольным и нередко игнорировал призывы к нему, не давая никаких предсказаний.

— Это мой вывод. Из-за энергии Серого мира, которую я чувствую с каждым годом все больше, — вмешался Кьярин, вновь обращая внимание врачевателя на себя. — Все эти годы количество тьмы росло. Каждый день я вынужден свыкаться с тем, что чувствую лишь вонь. Сила теневых даэвов пахнет землей, но от тьмы из портала несет гнилью и кислятиной. И когда кто-то жжет всякую дрянь… — Взгляд дива мазнул по врачевателю, который, отобрав свою трубку, вновь собирался ее забить. Младший Рок, сощурившись, процедил: — Становится невыносимо.

Регис нахмурился. На какой-то миг показалось, что он проникся страданиями дива, а после безразлично фыркнул, и стал забивать чашку сушеными лекарственными травами.

— Что, даже Аркадиан может пострадать? — осведомился Регис, доставая заготовленный лист из бокового кармана сумки с начертанной на нем печатью огня. — Занятная у тебя способность. Ее бы изучить, у меня есть…

— Нет, — зло бросил Кьярин.

— Нет, Аркадиан не пострадает? Или нет, изучить нельзя? — спросил врачеватель, раскуривая трубку. Лицо Кьярина наливалось красным. Не удивлюсь, если когда-нибудь эти двое подерутся.

— К ночи мы будем проезжать город. Я бывал там в прошлом году. У местного старейшины была большая конюшня, — спокойным, но твердым голосом произнес Сезар, беря свою кобылу под уздцы и собираясь отвести к ручью, что притаился в лесу. — Там мы сможем раздобыть еще одну лошадь, — отстраненным тоном добавил он, бросая мимолетный взгляд на Морана.

— Думаешь, город все еще не опустел? — заинтересовался Винсент.

— Не у всех есть возможность уехать. Для многих дом и хозяйство — все, что у них есть. Они будут голодать, если покинут город, — отозвался див.

Предложение Сезара сочли разумным. Мы с Люцием на одной лошади замедляли всех.

Спустя несколько часов мы вновь двинулись в путь. За время привала я одолжила у даэва из ордена Восточного ветра книгу, чтобы занять себя в путешествии. Следуя по дорогам, петляющим около основного тракта, иногда заходя в лес или пересекая лавандовое поле с уже срезанными кустами, мы постепенно продвигались, подбираясь все ближе к границе. Пару раз нам попадались дороги, ведущие к Астерии. Столица Исонии была сердцем юга, и, словно вены, к ней вели десятки путей.

Астерия… Я вспомнила залитый солнцем песчаный берег и длинную колоннаду, которая полукругом опоясывала побережье, врезаясь и уходя глубоко под землю, поддерживая один из районов города, — высота, на которой находились столица и море, немного разнилась. Тот город утопал в зелени, которая будто сражалась с подступающими со стороны Феросии песками.

Читая, спустя какое-то время я почувствовала чужой подбородок на своем плече. Застыла, глядя перед собой, видя тень сбоку от себя. Я чувствовала чужое дыхание и прядь волос, что коснулась шеи.

— Что? — спросила, слыша, как хрипит голос после долгого молчания.

— Мне скучно, — неожиданно раздался ответ, который сначала удивил, а после вызвал ком в горле. Я прикрыла книгу, удерживая большим пальцем страницу, на которой остановилась. Тем временем Люций отклонился, давление с моего плеча пропало. — Ты помнишь первую охоту на третьем году?

Я покачала головой. А Моран задумчиво продолжил:

— Тогда мы впервые столкнулись с ревенантом и смертью. Не считая того случая, когда нам было по шестнадцать.

— Чьей смертью? — Мой голос все еще звучал сипло.

— Людей, — уточнил див. — Тогда тебя потрясла их смерть. Поначалу я считал, что воспоминания и опыт возвращаются к тебе одновременно. Но нет, опыт возвращается скорее.

— Может быть, ты и прав, — согласилась с ним, понимая, на что он намекал. Ведь я сама считала, что кровопролитие, случившееся у обители, должно было сильнее повлиять на меня.

— Твоя подвеска с вороном… Фредерик сорвал бы ее вместе с ограничителем в тот день, когда открылся портал. Как ты сумел ее сохранить? — внезапно спросила я у Люция. Ранение на шее Морана едва не стоило ему жизни. Его нанесли под влиянием эмоций. Мой брат был ослеплен яростью и ревностью. И наверняка забрал бы в качестве трофея не только ограничитель, но и вторую подвеску.

— Я снял ее в обители, — ровным тоном отозвался Люций.

— Почему? Тебя заставили?

Его дыхание стало немного громче.

— Нет, не заставили. Отдал медальон сестре, когда напали на орден, чтобы она могла себя защитить.

Но она не смогла… Сестра Морана была на несколько лет младше его самого, я не знала, насколько…

«На пять лет… пять», — вспыхнула мысль в голове, являясь отголоском воспоминаний. Она слишком рано покинула этот мир. Стала жертвой чужих страхов и жажды власти. Ревенанты были злом во плоти, без чувств, без разума. И тем страшнее проступок ордена Сорель. Убивать свой же народ. Существует ли преступление ужаснее?