Наследие Иверийской династии

Глава 2. Истинные лица

Стук в дверь раздался в тот момент, когда Арма и Стрилли как раз собирались распахнуть створки. Новая корзина цветов из известной лавки леди Дижуре готовилась отправиться прочь из моей комнаты. Известна эта лавка была, как я поняла со слов Армы, более всего стоимостью растительных шедевров: цены на композиции доходили до десяти тысяч лирн. Баснословные деньги! За такую сумму можно приобрести добрый лук в мастерской Помпоза Норма или пару отличных кинжалов.

Пока я раздумывала, приняла бы я от Кирмоса лин де Блайта букет смертоносной стали, служанки отворили дверь и впустили двух незваных гостий.

— Ландыш говорит о надёжности и прочности ваших уз, маргаритки намекают на терпение господина, а вплетенные по краю корзины ветки оливы призывают вас к миру, — с тяжёлым вздохом рассказывала Эсли о значении сегодняшнего букета. — Даже записку не прочитаете?

Я отрицательно мотнула головой и шагнула навстречу сёстрам, недоумённо провожающим глазами букет. Обе выглядели не только потрясёнными, но и весьма растрёпанными. Словно лазали на купол беседки в Саду Слёз. Ну, или хотя бы пытались.

— Мы пришли помочь тебе с подготовкой к приёму, — отдышавшись, начала Финетта. Без шляпки я едва её узнала, но броши-стрекозы быстро напомнили, что передо мной дочь Эрики Томсон. — Каждая мелироанская дева должна быть представлена Баторскому свету по приезду в академию. Обычно Лаптолина Првленская даёт большой приём в честь новой воспитанницы, но тебя, как мейлори черного паука, представят только консулу Батору и нескольким знатным господам.

Её подруга Матриция Ноуби воровато выглянула за дверь и осторожно её притворила. Интересно. Такое ощущение, что обе девушки скрывались и явно торопились.

— Мне уже сказали, что я должна буду улыбаться и кланяться какому-то важному хрычу, — я села на мягкий пуфик и поймала в отражении недоумевающий взгляд Эсли. — Но разве служанки не справятся с подготовкой?

— Конечно, но… — Финетта обернулась к подруге, но потом всё же нашлась: — Поддержка сестёр в такой важный день не может быть лишней.

— Ты не против, если мы останемся? — с надеждой спросила рыжая Матриция. — Я могу что-нибудь спеть!

Поющий телёнок отлепилась от двери, подошла к леди Томсон и осторожно взяла её за край ладони. Обняла одним мизинцем. Эти двое будто ждали от меня смертного приговора. Обе в летящих платьях, кружевных перчатках и с мольбой во взглядах. Матриция чуть выше Финетты, вместо стрекоз и прочих украшений — роскошный тиаль с играющей внутри арфой, весь усыпанный желтыми и белыми камнями.

— Не против, — коротко бросила я и позволила служанке нацепить на себя ошейник.

Появление Матриции и Финетты и их любезности выглядели до жути странными. Даже Эсли с Армой явно удивились. Наверное, ещё пару лет назад я бы поверила в светлые намерения благородных дев и охотно бы с ними подружилась. Но времена доверчивости и простодушия прошли. Теперь я была мейлори чёрного паука. Всё ещё.

И это означало не только то, что моя персона обрела в Квертинде новую особую ценность для знати, но и то, что я помнила уроки ментора. Нетрудно было предположить, что этим леди что-то от меня нужно, и я не собиралась обманываться насчёт их великодушия. С другой стороны, даже видимость сестринского расположения казалась выгодной, как минимум, до тех пор, пока я не пойму, где на самом деле оказалась и каковы их истинные лица. Так что я не стала с порога выгонять прелестных дочерей Мелиры.

— Странно скрываться в академии и при этом представляться каким-то чужим людям, — решила я сама поддержать беседу. — Мне казалось, что Юна Горст должна исчезнуть для Квертинда.

— Она и исчезла, — Матриция порывисто подлетела ко мне, приободрённая моим радушием, взяла за руку и уселась прямо на пол, на мягкий ковёр. — Сегодняшний приём тайный и закрытый. Только для тех, кого лично одобрил консул лин де Блайт. Для всех остальных ты — Сирена Эстель.

— Что? — Я резко развернулась, и корсет больно надавил на рёбра.

От неприятной боли скривилась и выпрямила спину. Это воистину пытка! Ребра и грудь и без того болели после вчерашнего знакомства с корсетом, будто после утомительной тренировки на мечах. А сегодня мне предстояло ещё и делать вид, что я имею какое-то отношение к миру ограничений, культуры и этики.

— Я подслушала разговор Лаптолины, — с важностью рассказывала Финетта. — По документам ты попала сюда как Сирена Эстель, которая приехала учиться из Кроуницкой королевской академии. Некая ректор Аддисад передала рекомендации и личное письмо для госпожи Првленской. Сирена Эстель исчезла в Кроунице и появилась здесь, в Мелироане. В твоём лице.

— Но как же так? — я размяла спину. — Сирена… Где она — настоящая? Куда она делась?

— Она существовала на самом деле? — удивилась Финетта.

— Ну конечно! — вскочила я. — Она вполне живая, возможно, даже живее всех, кого я знаю. Она моя подруга!

Девушки недоумённо переглянулись и пожали плечами. А я задумалась. Не мог же ментор убить Сирену? Или мог? Может, её отдали таххарийцам на откуп? Что вообще происходило на Галиофских утёсах, помимо нападений икша?

— Сёстры, — как можно ласковее начала я и улыбнулась, — а расскажите мне, что вы слышали о событиях в Кроунице? О хьёль-амире? О провале испытания Кирмосом лин де Блайтом?

— О-о-о! — нараспев протянула Матриция и заговорила быстро, будто только и ждала этого вопроса: — Мы так вдохновлены тем, что для тебя сделал ментор! Его пример впечатлил всех квертиндцев. Такая жертва и такая преданность вашему союзу… — девушка захлопала ресницами. — Он отдал за вашу любовь корону и едва не потерял жизнь!

— За нашу любовь? — уточнила я.

— Только не обижайся, — выставила перед собой ладони Финетта. — Тильда рассказала нам, что у вас с ним… особые отношения. Что вы связаны не только узами менторства, но и чувствами. Она считает, что в иной ситуации Кирмос лин де Блайт так бы не поступил.

— Тильда, значит? — переспросила я и уселась в кресло-качалку. Оттолкнулась босой ногой от пола и закачалась, наблюдая, как вместо огня в камине колышется кружевная занавеска.

Ещё при первом знакомстве Тильда Лорендин показалась мне самой смышлёной из всех, но только теперь я начала осознавать, насколько она неглупа. Пожалуй, она не единственная, с кем стоило бы быть осторожной. Лучше не подтверждать и не опровергать слухов. Пока они остаются слухами, я в безопасности. Демиург учил, что нельзя открывать своих слабостей, что нужно держать всех вокруг в замешательстве. Если они не будут знать, в чем я уязвима, то не смогут мной манипулировать.

— Кроме нас, больше никто не знает! — поспешила заверить Матриция. — Ни другие сёстры, ни госпожа Првленская, ни служанки.

Я подняла краешек губ. Святая наивность! Сомневаюсь, что Тильда догадалась, а Лаптолина — нет. Впрочем, это уже не важно. Мы берегли нашу тайну в Кроунице, наш маленький счастливый мир, а теперь всё это так далеко, так невероятно, что даже мне самой кажется неправдой.

Почти забытое, горькое и болезненное чувство, обида и надежда маленькой Юны шевельнулась в груди в отчаянной попытке расколоть скорлупу безразличия. Чтобы срочно отвлечь себя каким-нибудь глупым занятием, я вытянула вперёд ладонь и рассмотрела её. Стараниями Эсли кожа на подушечках стала нежнее, ногти — аккуратнее. Непривычным жестом развернув кисть, я слегка поиграла пальцами, будто они были унизаны перстнями.

— Ментор и мейлори в Квертинде не должны нарушать этических норм, — Финетта была явно обеспокоена моим молчанием, поэтому потрудилась оправдаться. — Он же как отец тебе, как старший брат. Кровная связь делает вас почти родственниками… — Она подошла, села напротив и заглянула в глаза. — Но мы не осуждаем.

— Наоборот, — голос Матриции дрогнул. Девушка порывисто шагнула к нам и с размаху налетела на Стрилли, тащившую ворох подушек куда-то в комнату гигиены. Под возмущенное «лу-ли» подушки разлетелись, мелькнув вышитыми наволочками. Леди Ноуби извинилась перед рудвиком и горячо продолжила: — То, что сделал Кирмос лин де Блайт, дало надежду всем влюблённым квертиндцам. Ваша история особенная, она придёт силы и воодушевляет! Фи, — с улыбкой обратилась она к подруге, — помоги же мне!

— За любовь, за счастье и друг за друга надо бороться до конца, — вторя ей, зашептала леди Томсон. — Даже если вас осудит всё королевство, даже если ваша любовь не совсем такая, какой её привыкли видеть квертиндцы…

Финетта замолчала, всем телом подавшись к Матриции. Девушки тянулись друг к другу, как цветочные лозы к опоре. Таинственная пауза длилась и длилась, пока наконец до меня не дошло.

— Подождите, — с подозрением нахмурилась я. — Вы же не…

— А давай я тебе спою! — звонко перебила телёнок Матриция.

Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши и с нарочитой суетой скинула туфли. Взобралась на пуфик, словно он был импровизированной сценой. Её подруга с жаром зааплодировала, призывая меня присоединиться. Я развела руками, потрясенно переводя взгляд с одной на другую.

Сестра Ноуби запела:

Pu ignem canvi do, poctar pu meo corde

Te krimis min basson el calmi essinca.

Co hujo ma altar benmonio del Tolmund,

Deveine mir vital jo cripta nimita.

Я застыла с открытым ртом. То ли от неожиданного осознания, что сестёр связывают особые отношения, то ли от чарующего, гипнотизирующего голоса Матриции. В песне она преобразилась: стала просто нечеловечески привлекательной, превратилась из телёнка во взрослую женщину невиданной красоты. В этот миг, глядя на её раскосые глаза, лёгкий румянец, тонкие запястья и чётко очерченный подбородок, подсвеченный желтой магией тиаля Нарцины, я бы назвала Матрицию Ноуби самым прекрасным существом, когда-либо мною виденным. Это была сокрытая красота, и оттого осознавать её было особенно трепетно. В хрипловатом голосе девушки звучал звездопадом Кроуниц, густились туманы Галиофских утёсов и дрожали вершины скал. И тот лёд, что я носила в себе, тоже дрогнул.

— А перевод? — я вцепилась в подлокотник плетёного кресла и остановила его ход. — Что означают эти строки?

— Ты не знаешь тахиши? — удивилась Финетта.

— Я сама перевела этот отрывок баллады на язык древних волхвов, — похвасталась Матриция. — Это настолько красивые и грустные слова, что они заслуживают звучать в вечности. Но, если хочешь, я могу спеть ещё и оригинал.

Она кокетливо поправила платье, сверкнув ярко-синим подолом с блестящими золотистыми вставками, и вновь затянула знакомую мне мелодию:

Был мир совсем иным, огнём и страстью полон,

Неужто он исчез, как тень твоей любви?

И лёд в моей крови не раздробит сам Толмунд,

Девейны светлый взор не сможет исцелить.

— Матриция! — восхищенно прошептала Финетта, не отрывая глаз от завораживающей певицы. — Ты действительно поцелована Нарциной! Музыка, что ты сочиняешь, трогает душу…

— Милая Фи, — взмахнула руками певица, — я бы хотела быть автором этих строк, но короткий этюд подарил мне заезжий бард ещё летом. Он говорил, что это отрывок из его баллады, которую он обязательно напишет.