Наследие Иверийской династии

— Маэстро Мелироанский! — я вскочила и заметалась по комнате. — Гений Тибрийский! Ну конечно!

— Нет-нет-нет, — увлёкшись образом, пропела Матриция. — Менестрель Везулийский.

— Да не важно, — отмахнулась я. — Скажи, а продолжение? Ты знаешь продолжение?

— Он его ещё не написал, — пожала плечами леди Ноуби. — Вы знакомы?

— Да, — быстро выпалила я, но потом исправилась: — Нет.

И потёрла лоб. Возможно, у меня разыгралось воображение и я начала превращаться в мелироанскую деву с глупыми суевериями, наивными выводами и впечатлительностью, но прямо сейчас обнаружилась некая связь моей жизни с песнями барда. Строчки оказались как никогда трогательными, они отражали то, что было у меня на душе: чувство невосполнимой потери и пустоты.

Я попыталась вспомнить первую встречу с менестрелем в Нуотолинисе, но очень некстати на ум пришла Сирена Эстель, которой я теперь являлась. Ворох догадок никак не желал становиться в ровный ряд, от недостатка воздуха закружилась голова. Проклятый корсет!

— Эсли, — рявкнула я очень недружелюбно, — ослабь эту пыточную шнуровку!

Служанка напуганным кроликом метнулась ко мне, и уже через минуту я вдохнула полной грудью. Но не успела порадоваться, как в дверь снова постучали.

Захотелось кого-нибудь хорошенько треснуть. Разбить расписные вазы, все цветочные тарелочки и на обломках баторского фарфора устроить танец пробудившегося безумия.

Но вместо этого я сама лично распахнула дверь, чтобы обнаружить на пороге ещё пару докучливых сестёр. Тактичность дочерей Мелиры явно была переоценена, потому что в следующий миг Тильда Лорендин, в такую жару обёрнутая в палантин из горностая, без приглашения вошла в мою комнату и встала строго посередине ковра. Изящно развернулась — так, что ткань платья красиво обернулась вокруг стройных ног, и победоносно улыбнулась.

Следом, обхватив небольшой инкрустированный сундучок, просеменила Хломана.

— Конечно, вы можете войти, — с едким сарказмом разрешила я и хлопнула дверью.

— Ты уже готова к приёму в твою честь, сестра? — Тильда скинула отороченную мехом накидку прямо на пол и стянула кружевные перчатки.

Хломана Дельская поставила драгоценную ношу на низкий плетёный столик и плюхнулась в кресло, отчего Матриция и Финетта прижались к стене и затравленно притихли.

— Не справляюсь без вашей помощи, — ввернула я, осматривая компанию. — Вы ведь тоже пришли поддержать меня морально?

— Ещё чего, — фыркнула Тильда. — К тому же твоё представление — только повод, удачное прикрытие для другого знакомства, гораздо более важного для Квертинда. Но не будем сейчас об этом, — она промокнула платочком лоб. — Я бы не явилась сюда, не будь у меня весомого повода, — она закатила глаза и заговорила с подчёркнутым выражением: — «В моём лице узрите вы возмездие, и кара за грехи умерщвляет плоть».

— Ты тоже переводишь строки на какой-то непонятный язык? — по-своему расценила я высказывание Тильды.

— Поэма «Царственность», — пояснила Хломана, вальяжно раскачиваясь в кресле. — Глава девятая, строфы о наказании заблудших душ.

— Вы пришли меня наказывать? — я сложила руки на груди и развеселилась.

Даже если все четыре сестры вдруг решат напасть разом, вряд ли у них есть шансы. Жаль, придётся устроить погром в собственных покоях, но я уже давно приметила тяжёлый фарфоровый подсвечник для одной-единственной свечи. А если из декоративной клетки, служащей вазой для очередного букета, вытащить металлический прут, то я буду практически вооружена.

— Не тебя, — как будто даже возмутилась Тильда. — А этих двух негодниц, оскверняющих звание мелироанских дев. Они сбежали от меня и, видимо, решили, что смогут найти защиту здесь, у мейлори чёрного паука.

— Матрицию и Финетту? — удивилась я. — Что они сделали?

— Кое-что непростительное, — пояснила Тильда и, подойдя к пузатой расписной вазе, взбила руками букет астр.

Пушистые соцветия осенних красавиц ярко пестрели на фоне нарисованных на стенах розовых узоров. Настоящие розы я приказала выкинуть из моей комнаты ещё прошлым вечером. Я не была против растений из местного сада: они словно окружали меня любимой стихией Ревда. Но аромат роз всё ещё напоминал о домике Чахи и вызывал тошноту.

— Что именно? — задала я вопрос, которого от меня явно ждали.

Хломана тихо хихикнула в кресле, наблюдая за происходящими изменениями. Финетта спряталась за спиной Матриции, а последняя вновь превратилась в корову. Точнее, на этот раз — в покрасневшего, разъярённого быка. Того и гляди, пойдёт пар из ноздрей. Но копытом девушка не била и явно не рвалась в драку. Я показательно зевнула и прислонилась плечом к дверному косяку.

— Слышала когда-нибудь о позоре Мелироанской академии, от которого она не может отмыться много лет? — спросила Тильда почему-то у астры, которую вытащила из букета. — Ошибки прошлых сестёр бросают тень и на нас. Двадцать лет назад здесь училась некая леди лин де Торн.

— Дамна? — заинтересовалась я и тут же сама ответила: — Конечно, слышала. Дамна лин де Торн — мелироанская благородная дева.

— Даже такие, как ты, знают о минувшем скандале, — скорчила гримасу Тильда и бросила астру на пол. Её тут же подобрала Эсли и вернула на место. — Дамна лин де Торн не имеет права называться благородной девой. Её исключили в 191 году. Тогда ещё молодая Лаптолина Првленская способствовала её разоблачению. Госпожа лин де Торн посмела проявить весьма не сестринский интерес к подруге — Нарделии Линдрен. Последней удалось избежать позора: её спешно выдали замуж за какого-то богатея-выскочку Эстеля. А вот Дамна во всеуслышание признала свои прегрешения. С тех пор о мелироанских девах ходят унизительные слухи.

— Ты не имеешь права диктовать людям, кого любить! — неожиданно взорвалась Матриция. — Любовь — великое чувство! Она исцеляет, вселяет надежду, дарит крылья и талант… — Она задохнулась, подбирая слова. — Мы будем бороться за свою любовь, как сам Кирмос лин де Блайт…

— Конечно, имею право! — прикрикнула Тильда. — Мы, сёстры, связаны. Скованы одной цепью! Задача всех благородных дев — беречь репутацию друг друга от гнусностей и срама.

— Послушай, Тильда, — Финетта вышла и растерянно улыбнулась. — Мы не имеем отношения к тому, о чём ты говоришь…

Дочь госпожи Томсон нервно теребила стрекозу на платье и боялась сделать лишний шаг. Низенькая девушка, казалось, уменьшилась ещё сильнее. Я хмыкнула. Тоже мне, борцы. Струсили всё-таки.

— Мы с Хломаной видели, как вы целовались! — заявила леди Лорендин. Её тонкие, чётко очерченные брови едва заметно подёргивались. — Прямо в коридоре, где вас могли увидеть служанки, сёстры или сама Лаптолина! Вас могли увидеть дети! Вы не только нарушаете нормы приличия, но ещё и настолько глупы, что не способны держать это в тайне!

— Откуда здесь дети? — спросила я, но меня не услышали.

Сестры были целиком поглощены конфликтом. Хломана Дельская, до сих пор мирно качавшаяся в кресле, раскрыла сундучок. Внутри оказались швейные принадлежности: вязальные спицы, мотки пряжи и прочее рукоделие. Ничего интересного, на мой взгляд, но Финетта Томсон ахнула, попятилась и, обняв Матрицию, тихонько заплакала.

— Мы, как сёстры, больше не можем прощать вам проступки, — уже спокойнее проговорила Тильда. — Но! — Она подняла палец вверх. — Лаптолине я тоже пока не расскажу, иначе вам обеим не избежать кристального колодца. И позорного исключения.

— Тильда, прошу тебя, — испуганно проговорила Матриция. — Мы будем осторожны! Сделаём всё, как ты скажешь.

Хломана достала какой-то предмет из сундучка и церемониально вручила его Тильде. Та изящным жестом обхватила лакированную деревянную рукоять и велела служанкам зажечь свечу. Удивительно, но они повиновались. Когда же леди Лорендин поднесла своё орудие к пламени, до меня дошло, что это такое.

— Один проступок — одно клеймо, — завороженно глядя, как нагревается печать, проговорила Тильда. — Начнём с самых незаметных мест. Например, с затылка Матриции. Она и без того уродлива, а если её кожу отметить позорным клеймом, может, это отвадит Финетту… — Сестра вытянула перед собой раскаленный штамп и приказала: — Хломана, подними ей волосы. Юна, — о моём существовании наконец-то вспомнили, — держи сестру, чтобы не дёргалась. Говорят, ты боевой маг и весьма неплохой. Справишься?

— Нет, — спокойно ответила я, не шелохнувшись. — Я не буду участвовать в травле.

— Это не травля, — искренне возмутилась Тильда. — Это урок и назидание. Поверь, мы оказываем милость сёстрам, сохраняя их тайну от Лаптолины и избавляя от официального наказания. Но и спустить проступок тоже не можем. Тебе лучше принять правильное решение и поступить мудро. Или хочешь, чтобы тебя тоже записали в извращенки, как этих дурочек?

— Ладно, давайте начистоту, — я глубоко вдохнула, отлепилась от дверного проёма и встала между парами девушек, не позволяя им приблизиться друг к другу. — Вы открыли мне свои секреты, я открою вам свои. Справедливый обмен, — ухмыльнулась краешком губ и продолжила: — Мне наплевать. И на вас, и на вас, — кивнула на удивлённых леди по очереди. — Ничего личного, но вы мне не сёстры. Даже не подруги. Я ничем с вами не скована. И меньше всего хочу ввязываться в неприятности. Я здесь надолго не задержусь, так что буду благодарна, если вы сейчас же покинете мою комнату и просто перестанете меня замечать.

Остывающая печать качнулась в опасной от меня близости, и я уверенным жестом вывернула её из рук изумленной Тильды Лорендин. Помахала ею в воздухе, чтобы остудить, и едва не прижгла служанку Арму, которая непостижимым образом оказалась рядом.

— Но она же поступает несправедливо! — вмешалась Матриция, поняв, что опасность миновала. — Она хочет нас изуродовать! Ты ведь мейлори черного паука…

— Я — Юна Горст, — поправила я. — И не собираюсь выбирать сторону. Хотите клеймить друг друга, оскорблять, резать волосы, пальцы, глаза — пожалуйста. Только не в моей комнате. Кровь слишком трудно отмыть, знаю по своему опыту. А к белому ковру я уже прикипела, — в подтверждение я погладила длинный ворс ступнёй. — Мне понравилось ходить босиком.

Тильда хотела что-то сказать, но я резко взмахнула её же печатью и перебила:

— Повторяю: мне наплевать. Мне не интересны ваши благородные девичьи дрязги и разногласия, как и ваши предпочтения. Договоримся так: вы не вмешиваетесь в мою жизнь, а я закрываю глаза на ваши пристрастия, будь то… — я запнулась, — пристрастия друг к другу или к насилию друг над другом. А сейчас проваливайте.

Под растерянными взглядами я кинула печать в шкатулку, защёлкнула её крышку и вручила Хломане. На секунду мне показалось, что девушка смотрит с восхищением и благодарностью. Уточнять её истинные чувства не стала и поспешила выпроводить сестёр, пришедших поддержать меня перед приёмом в мою честь.

— Ну же, — я распахнула дверь и кивнула на выход. — Вечеринка окончена. Мне пора чулки натягивать и… что там ещё?

— Наносить ароматную воду, — торопливо подсказала Эсли. — Как раз доставили флакончик с запахом тарокко и эдельвейса. Как вы и просили, леди Горст.