Altera fabula

5. Кумир в черном

Альбус чувствовал, как его голова раскалывается от обилия фактов, мыслей, все новых и новых данных, поступающих к нему когда-то вовремя, но чаще, увы, поздно. Он разрывался на части, однако всюду просто катастрофически не успевал. Он почти ничего не знал о многих магах из своего окружения, а доверять скупым характеристикам из дневников Геллерта не мог — тот, кажется, имел особый неприятный талант замечать не то чтобы самое плохое, но все, за что можно зацепить крючок так, чтобы человек затанцевал на его веревочке.

Несколько раз Альбуса едва не вырвало прямо во время чтения. Дневники семидесятых годов были особенно мерзкими. Опыты по скрещиванию, ментальные закладки — и все ради того, чтобы разыграть очередную шахматную партию живыми людьми. Притащить в школу оборотня, совершенно не контролирующего себя, допустить его проживание вместе со всеми, допустить травлю одних учеников другими… Конфронтацию факультетов, просто так, ни за что — за выбор Шляпы. Сами ли мальчишки придумали тогда себе название «мародеры»? Если подумать, это скорей в духе Геллерта. Того, каким он стал. Кстати, Шляпу надо осмотреть, желательно до приезда детей.

И во всем виноват он, Альбус, со своей идиотской верой во второй шанс. И от этого он теперь во веки не отмоется.

В дверь постучали так, что едва не снесли ее с петель.

«Хагрид, — трудно было не догадаться. — Интересно, зачем пожаловал?»

Полувеликан ввалился к нему весь в слезах и соплях. Пришлось приложить немало труда, чтобы понять, что стряслось: во время поздних родов умерла старая самка фестрала. Пока Хагрид с неподражаемыми звуками, которые сделали бы честь духовому оркестру, изливал свое горе в платок размером с приличное банное полотенце, Альбус быстро просматривал записи известного магозоолога.

«Козье молоко, смешанное с настойкой заунывников…» — пробормотал он себе под нос.

— Северус! — крикнул он в камин, где через десяток секунд появилось недовольное лицо зельевара. — Настойка заунывников у тебя найдется?

— Сколько нужно?

— Полпинты или пинта будет?

— Сейчас принесу.

Дамблдор подошел к столу, быстро что-то написал и повернулся к Хагриду.

— Жеребеночка, как я понимаю, придется выкармливать, — начал он под аккомпанемент великанского носа. — Я написал брату, козье молоко будешь брать у него. Северус сейчас принесет настойку заунывников, добавлять по чайной ложке на пинту молока. Справишься?

Великан рассыпался в благодарностях и славословии так, что Альбуса передернуло. Что за извращенное удовольствие находил в этом Геллерт? Зачем? Для чего вообще он вывел себе такого жутковатого «мальчика на побегушках»?

На Снейпа, который пришел очень быстро, он посмотрел, как на избавителя. Но тот сунул ему в руки небольшую бутыль, хмуро поинтересовался, не надо ли еще чего, попросил, чтобы его не беспокоили до вечернего собрания, и так же стремительно вышел. Хагрид, прижимая к себе бутыль и пергамент с инструкцией, выскочил вслед за ним. Альбус перелистнул страницу.

«После месяца детенышам фестралов в молочную смесь добавляют кровь любых животных, но особенно хорошо они развиваются, если это кровь волшебных существ: вейл, великанов, кентавров…» — он отложил книгу.

Нет, про кровь он ничего Хагриду пока говорить не будет. Вот месяц пройдет… Надо записать. И обязательно поставить напоминание. В конце концов, может быть, лесник договорится с кентаврами?

В кабинете от этих напоминалок было уже не продохнуть — зато пока они крутятся, можно быть спокойным насчет того, что хоть что-то идет как надо.

Вечер оказался тоже с сюрпризом. Хагрид, уже немного воспрявший, пришел сообщить, что жеребеночек хорошо кушает, а потом разрыдался о том, что никак не может пойти к Гарри. Альбус едва не спросил, к какому еще Гарри, но, к счастью, вовремя вспомнил про Поттеров и всём вытекающем. Вот только знал он не обо всём — Геллерт писал не для посторонних, так что о многом приходилось только догадываться.

— Хагрид… напомни мне, почему это должен сделать именно ты?

— Так вы же сами, директор… Помните, мы жребий тянули?

— Жребий, значит?.. — Альбус подумал, что еще немного, и у него будет нервный срыв. Хотелось побиться о стенку головой и пойти на кухню готовить профессорам еду. Или мантии чистить. Он резко выдохнул.

— А почему это надо сделать именно сегодня?

— Так завтра же у него день рождения, — хлюпнул носом Хагрид. — А я вот...

Альбус закатил глаза, благо, никто не видел. Подождет Гарри еще пару деньков, ничего не слу…

Но тут Хагрид начал рыться в карманах, пока не вытащил нечто — из-за его ручищи было не разглядеть, что, и помахал ею так, что Альбуса обдало ветерком.

— И вы какую-то штучку настроили, чтобы, стало быть, как только, так сразу… Ну, то есть на день рождения ево…

В изготовлении порталов и их настройке Альбус и в лучшие времена был не силен. Нет, он мог, конечно, но времени бы это заняло минимум пару дней. Да и вообще после Нурменгарда он был силен разве что в ментальной магии.

— А жеребеночка надоть каждые два часа кормить, — заныл Хагрид.

— Иди, Хагрид, занимайся своим делом. Я найду, кем тебя заменить.

Славословия в его адрес быстро удалялись, а Альбус прикидывал, как, если портал самоактивируется, отреагируют мальчик и его родные на прилетевшую незнамо откуда штуковину, которую он так и не смог идентифицировать. Может, просто уничтожить? Минерва аппарирует по адресу и сделает все, что полагается. Кстати, что за штуковина-то, хотя бы чем это раньше было?

Альбус внимательно рассматривал связанную в кольцо каким-то очень хитрым узлом веревку, нахмурился, достал палочку, провел ею над порталом и обмер. На нем висело еще несколько довольно неприятных заклинаний, четко ограничивающих его работу. И самоактивация тоже была. Такую вещь пускать в «свободное плавание» он не мог. Уничтожить? Тоже неизвестно как это могло повлиять на Гарри — кровные завязки часто были непредсказуемы — собственно, потому Альбус и не занимался этим — осторожничал. И вот... зря не занимался, так хоть немного бы представлял себе последствия. Но пока это не так...

«Где он кровь-то мальчишки взял? — недоумевал Дамблдор. — И что еще успел с ней наворотить?»

Жизнь чем дальше, тем отчетливее превращалась в кошмарную задачу с огромным множеством неизвестных. И это множество все росло. Бежать, бежать хоть на край света, пока не спятил!

Альбус призвал поток холодной воды и растер усталое лицо. В одном из зеркал он увидел свое отражение, и, глядя себе в глаза, произнес:

— Ну что, «великий человек», досиделся? А завтра еще в Визенгамот!

Лицо в зеркале жалобно скривилось, и Альбусу стало так противно, что он отвесил сам себе приличную оплеуху.

«Соберись, старик. Со Снейпа еще надо будет эти дурацкие обеты снять, — прикрыл глаза маг. — Вот только как ему самому все это объяснить? Кстати… Он же как раз замешан в этом деле с маленьким Поттером, может, его и послать? Человек ответственный, и, хоть меня явно недолюбливает, ладно, я успел узнать, почему, но знаю, что жизнь мальчика ему доверить можно. А потом я действительно сбегу. Надо только список составить всех, на ком Геллертовы чары, амулеты, закладки — вот как только их сниму, так и все».

Не знал, не знал Альбус хорошую русскую поговорку о том, что мечтать не вредно...

* * *

Снейп немного поартачился, но стоило ему подержать в руках портал, кивнул головой и хмуро посмотрел на Альбуса. Видимо, тоже понял кое-что или почуял.

— Обратного нет?

— Как видишь. Нет, это не моя работа, я заказывал…

Снейп смерил его нечитаемым взглядом и молча вышел. Альбусу осталось подвести итоги дня с оставшимися деканами факультетов. Конечно, он мог попросить остаться и его, но, кажется, и так перебор.

* * *

Гарри потряхивало от холода. Он уже думал забраться назад на софу, плевать, что придавит Дадли руку и ногу, но в это время дверь в хижину отворилась, как будто ее никто не закрывал на замок.

На пороге высилась страшная черная фигура, и он закричал бы, но от страха и холода мог только стучать зубами.

Фигура произнесла какое-то странное слово, и Гарри увидел высокого худого мужчину в черном, держащего мягко светящийся шар на кончике какой-то палки. Ветер подхватил плащ, закрутив его совсем как в фильме, и сердце Гарри екнуло. Если это за ним… Он поднялся с пола и сделал шаг к мужчине. И встретился с удивленным взглядом черных как ночь глаз.

Неужели это за ним?! Неужели то, что он придумывал — правда? Дыхание перехватило...

Незнакомец захлопнул дверь, и на звук выскочили Дурсли-старшие. Тетя Петунья взвизгнула. Она что… знает этого вамп… человека?

Ему уже хотелось быть таким же.

Но тут отмер дядя Вернон и зачем-то начал трясти своей двустволкой, сначала молча, а потом как пошел сыпать оскорблениями! Он что, совсем дурак? Ах, ну да… Ой, что будет… Гарри в ужасе посмотрел на человека в черном, и вдруг на дядю сверху полилась вода — как будто из банки выплеснули!

Тот умолк, словно подавился, на полуслове, а несчастные обитатели хижины в ужасе разглядывали потолок, испугавшись, что от ветра уже сносит крышу. Но нет, ничего подобного — серые доски были совершенно целыми и даже сухими! Гарри открыл рот. Дадли что-то хрюкнул и испуганно свернулся клубочком под одеялами.

Гарри с радостной улыбкой повернулся к незнакомцу. Он уже посмотрел на магию, и то, что творил этот человек, казалось вполне уместным. Ведь если у кого-то истерика, то вода — это самое то. В школе учили. И... вряд ли бы дядя стал пить из стакана.

* * *

А потом незнакомец направил на дядю свою палку и… высушил! Мячик света взлетел под потолок, а из кончика палочки, как из фена тети, только очень большого, подул горячий ветер, и в хижине потеплело.

Гарри ничего хорошего от магов не ждал, но этот дядька, кажется, был ничего. Да и тетя вроде его откуда-то знала, а она уж точно не водит знакомств совсем уж с ненормальными, сколько раз об этом говорила. А потом мужчина представился. Сухо и холодно. Гарри обалдел: к нему пришел целый профессор! Кстати, школы, в которой он будет учиться. Э, надо бы с ним отношения наладить!

Он как можно искреннее поблагодарил профессора, но тот, кажется не оценил. Или наоборот? Какой-то он сердитый…

Хотя, если его кто-то вытащил ночью из постели и заставил переместиться сюда, это у мужика нервы вообще как стальные канаты, точно. И если он возьмет его с собой, это может быть как минимум интересно. Почему-то рядом с ним Гарри был уверен, что ему ничего плохого не грозит. Со спятившим дядей Верноном, когда тот прикидывался добреньким, было куда страшнее.

Дядя, кстати, все еще молчал, и правильно делал. А профессор повернул палочку и начал сушить сам себя — точно, дождь ведь на улице! Может, он подождет хотя бы пока распогодится? На улицу сейчас Гарри ни капельки не хотелось, но если что, его ведь тоже высушат, правда?

Температура в комнате понемногу поднималась, а потом профессор зажег камин, и стало даже уютно. Дадли заулыбался и робко придвинулся к огню. Профессор сообщил, что огня и тепла от него хватит до утра. И одним движением превратил дядину куртку, которая свисала с плеча Гарри, в теплый уютный плащ — совсем как у него самого.