Нетерпение сердца

5

Регулус

Сириус снова привычными кругами расхаживает по маленькой гостиной. Его черные, до плеч, волосы, растрепанные, но тем не менее придающие ему романтичный вид, обрамляют его лицо темным ореолом.

— Другого выхода нет, понимаешь? Нам позарез нужна эта крыса, — Сириус делает ударение на слове «позарез» и выжидающе смотрит на Регулуса. — Будешь помогать или собираешься отсиживаться здесь, под юбкой у Марлин?

— У меня нет юбок, ни одной, — Марлин, сидящая в кресле, вытягивает вперед ноги в клетчатых штанишках. — Так что не горячись.

Сириус бросает на нее разъяренный, но одновременно восхищенный взгляд. Но Марлин на этот взгляд никак не отвечает, только сворачивается клубочком на кресле с протертыми подлокотниками. Регулус некстати думает, что все это можно было бы исправить — только никто не обращает на такие мелочи внимания.

— Я слишком много знаю, — отвечает он, поворачиваясь к брату. — Если все пойдет не по плану, то я окажусь прямо перед Лордом, в той самой красной гостиной, и отвертеться уже не удастся. Если уж ты напоил меня сывороткой правды, то и им ничто не помешает это сделать. Кроме того, я беспокоюсь о маме.

При упоминании матери Сириус сразу ощетинивается и скрещивает руки на груди в защитном жесте. Да, обида на родных — самая страшная, самая въедливая из всех, и никуда от нее не спрячешься.

— А что с ней случится? У нее есть Кричер, да и дом на Гриммо спрятан заклинанием Доверия. Да и знаешь ты только всякие мелочи, ни во что ценное тебя так и не посвящают.

Регулус пожимает плечами, нервно постукивая тонкими пальцами по столешнице. Случиться может все что угодно — как недавно случилось с ним. Кто мог подумать, что из теплой уютной комнаты он попадет в этот старый, пахнущий деревом и влажностью дом? Только безумец.

Но и он сам теперь — немного безумен. От происходящего, от осознания предательства со стороны людей, которым он служил, от нового, нежного, поднимающего голову чувства.

— Хорошо, — произносит он медленно. — Я помогу, брат. В конце концов, ты меня спас тогда, на Гриммо. Если бы не ты, я мог бы умереть. Так что за мной должок, и я это понимаю.

Сириус довольно скалится в ответ и кивает, но Марлин вдруг вскакивает с кресла и резко хватает его за рукав.

— Пойдем, нужно поговорить, — произносит она сердито и с силой тащит его за собой на кухню.

— Порвешь, — Сириус убирает ее руку. Но убирает мягко — в этом жесте видно все его чувство к ней. — Я иду, иду, не надо так шуметь.

Регулус остается сидеть на месте, стараясь не прислушиваться, но слова так и проникают в гостиную сквозь не прикрытую в спешке дверь.

— Ты специально берешь его с собой, чтобы избавиться, да? — голос у Марлин полон дрожащего гнева. — Это твой брат, Сириус! Какими бы ни были ваши отношения раньше, пора взрослеть, пора простить и дать ему еще один шанс. Ты же видишь, каким наивным он свалился нам на голову. И только-только начал во всем разбираться — да, сейчас, посреди смерти и холода. И ты хочешь все отобрать?

— Думаешь, я просто ревную? — Сириус шипит как масло на раскаленной сковороде.

— Скажи, что это не так, — Марлин топает ногой. — Я почти сдалась, а тут появился он — и все получается не так, как ты хочешь. Слушай, Сириус, мы с тобой уже не первый год мучаемся — не пора ли разорвать? Ты меня терзаешь, честное слово. Я тебя такого любить — не могу.

Слышно, как Сириус шумно выдыхает.

— А его — можешь? Опять та же песня, да? Ты и до войны начинала играть на обе стороны. Теперь решила выбрать? Слушай, Марлин, я вообще-то и не собирался выпрашивать у тебя любовь, и любить тебя тоже не входило в мои планы. У нас с тобой — другое. Не смотри так яростно, ты же сама ее чувствуешь, эту искру, это влечение, это желание — оно меня с ума сводит. Да ты и не ханжа, Марлин. Ты не скромница.

— Но я не шлюха, — отвечает она зло, и голос по-прежнему дрожит, и Регулус даже поднимается с места, чтобы защитить ее, если понадобится. — И я всегда спала с теми, кто мне нравится. А ты мне не нравишься, Сириус, давно не нравишься. В тебе есть что-то роковое. Что-то темное, неизбежное, и я этого боюсь. Если из-за тебя погибнет этот мальчишка с книжками в голове — клянусь, я тебя сама Пожирателям сдам. Ты меня слышишь?

Сириус не отвечает, но по звенящей тишине Регулус понимает, что он не может отступить перед Марлин. Может быть, она и неправа, и он неправ — Сириус вполне может быть влюблен, но не осознавать этого. Просто в силу характера брат любит все отрицать, даже самое очевидное.

Регулус торопливо садится обратно на стул, когда эти двое — раскрасневшиеся и сердитые — возвращаются в гостиную.

— Я разработаю подробный план и согласую с Ремусом, — Сириус произносит все слова сквозь зубы. — Посмотрим, кто еще согласится нам помочь. И уже потом я все расскажу тебе. Надеюсь, сражаешься ты неплохо и продержишься хотя бы несколько минут.

Регулус только усмехается.

Мэри

Лили улыбается, наблюдая за тем, как Гарри ползет по ковру за неуклюжим рыжим котенком. В углу стоит мисочка с молоком и небольшая коробка с шерстяным шарфом внутри.

— Эйлин подобрала во вторник, — Лили подхватывает котенка, спасая его от рук сына, и прижимает к груди. — Его чуть собаки не разорвали. Ушко было порвано, лапки еле двигались. А назвали — Джеймс.

Мэри понимающе кивает головой, хотя Лили в это мгновение отворачивается.

— Я смотрю, вы с Эйлин неплохо общаетесь, — замечает она, чтобы быстро перевести тему.

— Да, она мне помогает, если нужно что-то купить для Гарри, — Лили опускает котенка на кровать. — И то довольно редко, ведь внимание привлекать нельзя. Дамблдор по-прежнему молчит насчет Пророчества?

— Все слишком запутано, скорее всего, замешана темная магия, — Мэри говорит не слишком убедительно, но Лили, кажется, верит. — Если Дамблдор поймет, что Пророчество не повлияет на будущее Гарри, он сам попробует разобраться с Реддлом.

Лили громко фыркает.

— Перестань, Мэри. Ты же сама понимаешь, что Дамблдор ни с кем разбираться не собирается. Он, так скажем, руководит и присматривает, но все остальные действия выполняются другими людьми. Может, это и правильно — я не знаю. В конце концов, один человек тоже не может все решать за других и брать на себя столько ответственности. Но знаешь, что меня сердит? Что он постоянно все скрывает до самого конца. И Северус, кажется, всему у него научился. Гарри!

И она в сотый раз вынимает у него изо рта мягкую игрушку, которая только что лежала на ковре. Мэри тихонечко выдыхает, снова подмечая, какими разными могут быть люди. Вот ей бы и в голову не пришло рожать ребенка сейчас, а Лили с удовольствием играет с Гарри и воспитывает его.

— Северус переживает за тебя, — замечает Мэри негромко, поглядывая на свернувшегося на одеяле котенка. — Думает, что ты долго не проживешь взаперти. Но я надеюсь, что он ошибается.

Лили сажает Гарри на детский стульчик и берет из корзинки с фруктами банан.

— Северус, представь себе, решил снова стать моим лучшим другом, — Лили сосредоточенно очищает фрукт и разламывает на несколько кусочков. — Считает, что в школе мы просто не поняли друг друга. А я не знаю, что и сказать, Мэри. Если люди расходятся — значит, так и должно быть. Мы всегда были разными, только общий интерес к магии объединял нас некоторое время. А как только он исчез — все рухнуло. И он искренне не понимает, почему я от него отвернулась. Мы ведь с тобой сто раз это обсуждали, помнишь? Все эти его выходки и увлечение Темными искусствами — что он еще ожидал?

Мэри смотрит на нее искоса, словно проверяя выражение ее лица. Потом раздраженно замечает, едва не задыхаясь — но держать в себе это становится невозможно:

— Ты серьезно не видишь, что он по уши в тебя влюблен — сейчас и тогда, и всю школу? Или предпочитаешь делать вид, что не понимаешь?

Лили резко оборачивается к ней, отрывая взгляд от Гарри.

— Северус? Влюблен — в меня? В меня! Да ты смеешься, Мэри. Ни за что в это не поверю. Ты и тогда намекала на эти его чувства, но я снова повторю: это невозможно. Самое большее, кем мы были с ним — это друзья.

— Ты неправа.

Лили сердито сдувает прядь волос с лица.

— Считаешь, влюбленные выбирают сторону, которая мечтает избавиться от таких людей, как возлюбленная? Оскорбляют? Пропускают все просьбы мимо ушей, погрязают в Темных искусствах и получают Метку как клеймо? Здесь просто нет логики.

— Это своеобразная логика, Лили. Нужно было привлечь внимание — а как еще он мог это сделать? Только тем способом, в котором он силен. Вышло по-дурацки, глупо, совершенно неправильно…

Лили яростно разрубает ладонью воздух, пахнущий бананом. Ее блестящие волосы рыжим ореолом обрамляют лицо.

— Ради Мерлина! Он выбрал свое тщеславие — вот и результат. Северус делает только то, что ему по душе — и Эйвери был ему по душе, Мэри. Ему нравилась вся эта возня с Метками, с проклятиями, с ненавистью к таким, как я. Как он ненавидит своего отца! А ты говоришь — любовь. Если там и были какие-то чувства, то игрушечные. А теперь он переметнулся на сторону Ордена и успешно играет за тех и за других. Он ведь не глуп и понимает, что рано или поздно Реддл погибнет. Куда отправят Малфоев, Лестрейнджей и прочих ублюдков? В Азкабан. А Азкабан никогда не входил в планы Сева. Он ничего из себя внешне не представляет — но амбиций у него хватит на десятерых. Как и тщеславия.

Мэри прячет руки за спину, чтобы скрыть нарастающее волнение.

— Хорошо, хорошо! Только остынь.

— Я устала, Мэри, — Лили изнеможенно садится на краешек кровати и протягивает Гарри остаток фрукта. — Устала всю жизнь разгадывать, как ко мне относятся и как я должна относиться в ответ. Я уже ничего не знаю. Я потеряла мужа. Пожалуйста, просто посиди со мной без всяких этих глупых домыслов, ты мне очень нужна. И знаешь — вот ты сейчас все это сказала — и я вдруг почувствовала себя виноватой. Но так не должно быть, правда? Я ведь не думала, что наше общение с Северусом было настолько важным для него, ведь если важно — то ты сделаешь все, чтобы удержать друга? А ты говоришь — любовь. У меня голова от всего кругом. И страх — постоянный страх, Мэри. Он нашел нас и там, нас предали — он может найти нас и здесь. Нужно играть на опережение.

Мэри с подозрением хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

Лили беззаботно машет рукой, натянуто улыбаясь.

— Так, ничего. Просто мысли вслух. Ты принесла мне книги, которые я просила?

Мэри вытаскивает из сумки два толстых тома: «Расширенный курс Прорицаний» и «Историю магии», гадая, зачем Лили на самом деле понадобились эти самые скучные учебники из всех, что были у них в школе. Но Лили быстро прячет их в тумбочку, делая вид, что они всего лишь журналы «Ведьмин досуг».

— Заляпаешь сладостями — мне Пинс голову оторвет, — произносит Мэри весело, но на самом деле ей становится страшно. — Ты помнишь, как она кричала на Сириуса?

Лили смеется — и этот смех настоящий. Но стоит улыбке угаснуть, как ее лицо становится совсем грустным.

— Сюда бы Сириуса, — говорит она совершенно серьезно. — Но это невозможно, я понимаю. И знаешь, я все больше хочу увидеться с Петуньей. И это тоже нереально. Какой-то абсурд.