Дальняя заря Ивана Ефремова

Он зачем-то поклонился, прижав руку к груди, и сел.

– Следующей по старшинству предлагаю выступить нашей красавице, нашему социологу Чеди Даан.

Чеди любила выступать перед публикой, любила привлекать к себе внимание, поэтому быстро прошла к месту председателя.

– У меня самое простое предложение. Мы должны связаться с людьми из органов управления планеты, убедить их в пользе сотрудничества с Великим Кольцом, согласовать место посадки и программу наших исследований. Всё надо делать открыто и честно. Не достойно гражданам Великой цивилизации Земли вести себя подобно мелким… – она задумалась, подбирая правильное слово. – Ну, тем, кто покушается на чужое.

Выступления остальных, по сути, повторяли эти два противоположных мнения, кто-то предлагал отвлечь внимание туземцев, сбросив в пустынных землях что-нибудь взрывчатое, кто-то дать в планетный эфир поток ярких картин из жизни Земли и других цивилизаций Кольца, но в целом преобладали два диаметрально противоположных предложения: Тайком исследовать и по результатам исследования выбрать воздействие, или вступить в прямые переговоры и обсуждать открыто, что требуется жителям Торманса.

– Я думаю, что нам в этот раз даже нет необходимости в аналитической стадии, – по лицу Фай Родис видно, что она довольна результатом. – Я предлагаю соединить эти два варианта в один.

– Но они же противоречат друг другу. – Сочный бас Гэна Атала заполнил тесное пространство рубки. Его близко посаженные глаза выражали недоумение.

– Именно поэтому диалектически они хорошо дополняются. Нам придётся изучить язык тормансиан, настолько, чтобы мы могли легко понимать друг друга. Придётся пересмотреть множество их телевизионных программ, проанализировать их, тут без помощи «Плама» не обойтись, – Фай ласково похлопала по серой поверхности электронного терминала. – Когда будет ясна реальная картина происходящего на планете, мы вступим в переговоры с местными властями.

– Может быть, тогда снова потанцуем? – Тивиса Хенако лукаво подмигнула Тору, с которым работала вместе ещё с периода Подвигов Геркулеса. – Так вчера хорошо оттопырились. – Она закинула руки за голову и покрутила точёной головкой, разминая мышцы шеи.

– Тиви! Милая Тиви! Такие энергетические всплески нельзя проводить часто. – Фай укоризненно осадила девушку. – Можете попрактиковаться с Тором, можете Ваня в компанию взять, но всеобщий «хоровод» устроим только после первого достижения.

Она немного подумала и продолжила отчитывать, словно забыв, что перед ней не воспитанники школы первого цикла, а её товарищи по экспедиции.

– Лучше начните языковую подготовку. Она не должна занять много времени. Вань справился с нашим языком всего за одну ночь. Тут большая заслуга нашей дорогой Эви, да и язык у нас гораздо проще. В очередной раз задумаешься, насколько удобнее пользоваться единым общим языком.

– Фай, подожди, не стоит торопиться, – вступила в разговор Чеди. – С Ванем прошло легко и быстро просто потому, что мы свой язык знаем, гипнопедическая методика давно обкатана на наших братьях по Великому Кольцу. С Тормансом так не получится. Нам надо будет сначала узнать его фонетику, лексику, грамматику. Жаргонизмы и диалекты, кстати тоже. Хорошо бы и тонкости вроде, что по этикету говорить положено, а что нет. Не меньше месяца потребуется только для того, чтобы собрать исходный материал в виде лингвистических таблиц. Только потом будем говорить о создании гипнограммы.

– А нельзя как-то ускорить? – в голосе Фай Родис мелькнула досада. – Очень хочется приступить уже непосредственно к работе.

– Думаю, что можно, если начать параллельно древним методом мнемомодуляции. Он может ускорить, но не сильно, поскольку гипнограмма действует ударным методом загрузки в центры памяти мозга целых блоков.

– Чеди, перестань грузить меня ненужными сведениями, – начала сердиться Фай. – Если есть хотя бы небольшое ускорение, надо им воспользоваться.

Она повернулась к покидающим рубку товарищам, которые на ходу стягивали с плеч парадку.

– Минуту внимания, друзья мои! Слушайте приказ по экспедиции! – Родис вытянула вверх руку, привлекая внимание. – С этой минуты мы все начинаем учить язык тормансиан. Через час Чеди подготовит первую партию языковых таблиц и инструкции к их применению. Задача для всех, – после получения приступить к изучению немедленно. Цель – подготовить мозг к предстоящему гипновоздействию.

***

Вечером в рубке пилотов дежурил Тор Лик, его внимание привлекла светящаяся линия на экране индикатора со всплесками осцилляции. Он тут же связался с Родис, Грифом и Чеди. Все четверо собрались у темного экрана. Переводчик из оборудования «Пламени» работал на полную мощность, делая корявыый, но понятный перевод сообщений:

"Сообщение… главный… обсерватория Хвост… подтверждать… следить… станции. Вокруг наша планета обращать… неизвестный небесный предмет… Верно… космический судно… Орбита круг, угол экваториальной плоскости – 45, высота -– 200, скорость..."

– Они умеют рассчитывать орбиты, – буркнул Гриф Рифт.

– Они когда-то умели управлять звездолётами, – усмехнулась Фай.

"Размеры космический судно… грубо… меньше судно Мудрый Отказ. Второй доклад в восемь часов утра".

– Вот мы и обнаружены, – с оттенком грусти сказал Гриф Рифт. – Что делать будем?

Родис не успела ответить, как вспыхнула стена с экраном. На экране появилось мужское лицо.

– Срочное сообщение! Всем слушать! Слушать город Средоточия Мудрости! – диктор говорил отрывисто, резко, будто взлаивая в середине фраз. Он передал сообщение о звездолете и закончил: – В десять часов утра выступит друг Великого Чойо Чагаса, сам Зет Уг. Всем слушать город Средоточия Мудрости!

– Что будем делать? – повторил Гриф Рифт, приглушив повторное сообщение.

– Говорить с Тормансом! После выступления этого Зета Уга вклинимся в поток, и на всех экранах появлюсь я с просьбой о посадке.

***

– Вань, можно подчеркнуть? – Елена повернулась к мужу, склонившемуся над тарелкой с пшённой кашей. – Мне опять попался просто изумительный фрагмент. Я бы все подобные места выделила, чтобы ты не дай бог их не забыл.

– Делай, милая, что хочешь, – Ефремов оторвался от поглощения ужина. – Мне очень приятно, что ты так прилежно трудишься над моим скромным литературным опусом.

***

Сигнальные часы над экраном синхронизированы по времени главного города Торманса. Фай Родис появилась за четверть часа до выступления Зета Уга. Вероятно, она заранее приготовила платье любимого тормансианского цвета – красного с золотисто-оранжевой каймой из пушистой, дававшей глубокий тон материи. В этом наряде знакомые черты Фай Родис стали тверже, а плавные ее движения казались бликами красного солнца Торманса. Парик на её голове оформлен в виде сферы, полностью открывая точёную шею.

Фай села в кресло перед экраном, не обменявшись ни словом со спутниками. Приглушенное привычное пение приборов не нарушало настороженной тишины корабля. Гулкие, гудящие металлом удары, возвестили о начале выступления одного из правителей планеты. Некоторое время экран оставался пустым, затем на нем появился человек в тёмно-синем одеянии, вышитом причудливо извивающимися золотыми змеями. Его кожа казалась более светлой, чем у большинства людей Торманса. Нездоровая одутловатость смягчала резкие складки вокруг рта, маленькие умные глаза сверкали решимостью и в то же время бегали беспокойно, будто он опасался что-то упустить из виду.

Олла Дез подавила вздох разочарования и покосилась на Фай Родис. Та оставалась бесстрастной, будто облик этого человека не был для нее неожиданностью.

Зетрино Умрог провел узкой ладонью по высокому, с залысинами лбу, изборожденному поперечными морщинами.

– Жители планеты Ян-Ях! Великий Чойо Чагас поручил мне предупредить вас об опасности. Снова в нашем небе появился пришелец из тьмы вселенной. Корабль враждебных сил. Для блага народа Ян-Ях, мы объявляем чрезвычайное положение.

***

– Очень красиво! Я просто вижу, как Фай Родис в красном ярком одеянии выступает перед целой планетой.

– У тебя тоже ужин сегодня получился вкусным! – засмеялся Иван и потянулся поцеловать супругу.

– Знаешь, Вань, у меня появилась важная мысль…

– Я весь внимание…

– В текст надо добавить больше философии. Такой марксистско-ленинской, как по учебнику. Так можно будет проще добиться цели, про которую ты мне рассказывал. Помнишь?

– Леночка, если добавить философию, читать никто не будет. Никто не любит пространные рассуждения, как бы важны они не были.

– Но иначе у тебя получится только простое развлекательное чтиво. Читатели будут читать, будут хвалить, но смысл до них сквозь мишуру приключения не дойдёт! В конце концов, книжка так и будет пылиться на полках библиотек.

– Но я не очень умею в философию… – пожал могучими плечами Иван.

– Поэтому, дорогой мой, тебе придётся всё-таки начинать с малого. Закончи всё-таки институт. Параллельно пиши рассказы про то, что ты хорошо знаешь. Про экспедиции, про тайгу, про геологов. Тоже приключения… Постепенно добавляй в приключения философские и научные рассуждения. Так и научишься.

***

Однако жизнь распорядилась по-своему. Череда экспедиций, с последующими отчётами, проблемы связанные с переездом коллекции из Ленинграда в Москву, постоянная текучка занимали всё время Ефремова без остатка. На эксперименты с писательством не оставалось ни минуты. Единственная литературная форма, в которой он преуспел, – путевые дневники.

Несколько лет напряжённой научной работы, казалось, вытеснили из головы все видения. Остались только неясные сны.

Однажды во время экспедиции в Эворон-Лимурийский район Иван свалился в горячечном бреду. Среди этого бреда он снова увидел нагих людей. Одна из таких галлюцинаций была настолько ясной, что он даже запомнил слова мужчины со странным именем Див Симбел. Тот рассказывал ему про связь палеобиоценозов и процессов накопления останков древних организмов. Этот сон-видение натолкнул на идею исследования закономерностей процессов образования местонахождений <a href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8" title="">ископаемых остатков</a>. Так родилась новая отрасль палеонтологической науки, которую Ефремов назвал тафономией. Его статью напечатали в США, он стал известен всему миру. Но это только добавило Ивану работы. Труды его не пропали даром, уже в 1941 ему присвоили степень доктора наук и он задумался о создании собственной школы, тем более, что команда уже имелась. Но грянула война, эвакуация, сложности с сохранением и размещением оборудования и коллекций института. Нагрузки на хватавшегося за всё молодого учёного оказались запредельны и организм не выдержал.