Волосы циннвальдитового цвета

— Но они же правы, — Артем не разделял возмущения старика. — Разве человек не может распорядиться принадлежащим ему имуществом так, как сочтёт нужным? Я сомневаюсь, что вам понравится, если кто-то вдруг решит воспользоваться вашим пальто на условиях, которые сам и придумает.

— Тебе промыли мозги, потому ты не понимаешь главного. Высокомерие рода людского позволяет нам навешивать ярлыки на вещи и предметы — это моё, а это не моё. Только вот ярлыки ничего не значат. Когда собственник умирает, его хоронят в ой самой земле, которую он называл своей. Так не правильнее сказать, что мы принадлежим земле, а не она нам? И как только признаем эту банальность, становится ясно, что устанавливать единоличное владение участками нельзя. Земля должна быть собственностью народа!

— Земля принадлежала народу в государственный период, это выливалось в бесконечные войны и убийства. Объясните мне, какое право государство имеет легально грабить собственников, национализируя принадлежащие им участки? Объясните мне, какое право государство имеет указывать, по какой цене реализовывать товар? Объясните, зачем вообще нужно государство, на протяжении своего существования угнетавшее и давившее личность? Коллективизм, как форма организации людей, изжил себе. Общеизвестно, что историю творит индивид, опираясь на главный принцип — извлечение максимальной выгоды из сделки, — в своё время Артем был первым учеником и ярым антигосударственником, потому ему не составило труда протарабанить гневную тираду в защиту частной собственности.

Андрей Антонович, казалось, не слушал его, а думал о чём-то своём.

— Меня всегда, — сказал он, — поражала способность лоббистов убедить человека в своей правоте одними лишь словами, без привлечения каких бы то ни было доказательств собственной правоты. Поистине чудесно, когда многократно повторяя заученные фразы, человек начинает верить в них. Сколько раз за свою жизнь мне приходилось в начале каждого пространного и, прямо скажем, сомнительного рассуждения, слышать обязательные присказки «многочисленные исследования показали», «всем известно», «очевидно, что» Зачастую фраза голословна, но силы своей не теряет. А если и подкреплена какими-то авторитетными исследованиями, всё равно не является истиной, поскольку авторитеты толком не понимали, что исследуют. Любое вранье можно выдать за правду, если говорить убедительно, повторяя как мантру слово «общепризнанно», любое исследование можно возвести в ранг авторитетных, если рассказывать о нём на каждом шагу — всё равно никто толком разбираться не станет.

— Вы заблуждаетесь, — возразил Артем. — Доказательств созидательной силы индивида, и разрушительной силы, которую собой представляет общество, море. Вспомните имена великих ученых, изобретателей, художников, поэтов, предпринимателей. В одиночку они творили то, что не под силу большинству. Посредственности, окружавшие их, неспособны были понять гениальности ближних, чинили им всяческие преграды. Общество стремится к стандартизации, вгоняет гения в рамки бюргера, калечит личность. Общество порождает войны и голод. Капиталисты, проявляя невиданную щедрость и человеколюбие, организовывали и продолжают организовывать благотворительные фонды, за что общество проклинает их и ненавидит. Не правда ли, достойная плата за добро? Знаете, почему так происходит? Из зависти, вечно движущей атомом общества — мелким посредственным человечишкой, не способным признаться себе в том, что он уступает индивиду, слабаком, предпочитающим прятаться за коллектив, ничтожеством, в глубине души желающим стать капиталистом. Только в отличие от индивидов-филантропов, представитель общества, разбогатей он каким-то чудом, не стал бы делиться своими средствами, а, подобно крысе, зарылся в норе и прятал бы деньги ото всех. Я жил на выселках и видел, во что превращает общество людей. Там все бранят капиталистов, ненавидят собственников, проклинают владельца нашей земли, который, по большему счету, имеет право разогнать их к чертям собачьим. Поверьте, на место каждого из этих общественников-революционеров найдется тысячи тех, кто оценит даже такое жилье, как выселки. Есть места куда хуже.

— Великолепно! — сказал Андрей Антонович. — Расскажи ещё что-нибудь.

— А этого вам мало? — разгорячился Артём. — Системой пособий и социальных выплат государство пыталось поддерживать слабейших, на деле принося им вред и усиливая напряженность в обществе, мешая людям развиваться и становиться лучше. Сама дикая природа кричит нам об абсурдности вмешательства в процесс эволюции общества. Общеизвестен закон жизни — выживает сильнейший, приспособленный, готовый к противостоянию. Внутривидовая борьба — самый жестокий из видов конкуренции. В первую очередь люди борются за существование друг с другом, но из-за слабости подавляющего большинства индивидов, они вынуждены прятаться за коллективом. И тогда борьба переходит на новый уровень — сильный и свободный индивид против уродливого, тоталитарного общества. Сама логика исторического развития доказала, что индивид превосходит общество. Мы одиночки, которые должны жить исходя из законов природы, а не идеализируя действительность.

— А закон природы гласит… — Андрей Антонович вопросительно посмотрел на Артема.

— Каждый сам за себя. Индивид — эгоист, и им движут эгоистические мотивы. Жить ради себя — вот основной принцип, которому подчинено всё вокруг. Либо ты, либо я, третьего не дано.

— Как же тогда зародилось общество?

— Неужели вы такой дремучий?! — резко воскликнул Артем. — Борьба всех против всех, как это не парадоксально, ведёт к примирению, поиску компромиссного решения и, в конечном счете, улучшению качества жизни большинства людей. Поэтому общество зародилось тогда, когда человек вместо войны всех против всех провозгласил социальный договор, предпочёл сожительство вражде, которая с того самого момента перешла на иной уровень — соперничество в экономической сфере, борьба за ресурсы внутри сообщества, которые получает самый умный и способный. А такие люди имеют полное право владеть землёй и распоряжаться ей по своему усмотрению. Главное не нарушать основные принципы общественного договора.

— Неподалеку располагается корпус местного университета. Не хочешь прогуляться туда?

Артем пожал плечами. Он никуда не торопился и совсем позабыл, ради чего пришел на встречу. Беседа с Андреем Антоновичем доставляла ему удовольствие, приятно было ощущать себя умнее такого взрослого и умудрённого опытом человека.

— В пору моей молодости анархо-капиталистическое учение не считалось общепризнанным, — сказал старик. — Много спорили о других форма безгосударственного обустройства. Анархо-синдикализм, анархо-коммунизм.

— Глупости, — безапелляционно заявил Артем. — Все они ставят общее благо выше блага индивида, а это неверно. Забрать и поделить, говорят коммунисты. А потом община будет указывать тебе, как жить. Уж нет, индивид сам определяет правила, которыми руководствуется.

— Хочешь сказать, индивид имеет право причинять вред другим, если сочтет это нужным?

— Конечно же, нет, — Артем энергично замотал головой. — Действия индивида не должны нарушать свобод других индивидов. Я же только что говорил вам об общественном договоре.

— Выходит, ограничения есть?

— А вы в этом сомневались? Как и всякое серьезное философское течение, анархо-капитализм строит свою этическую систему, свободную от предрассудков и провозглашающую в основе всего разумные и необходимые принципы сосуществования множества индивидов.

В этот момент Артем и Андрей Антонович подошли к зданию университета. Многоэтажное красивое строение отчего-то выглядело мрачновато. Причиной тому служили то ли чрезмерная угловатость, то ли строгость стиля. Правда молодежь, толпившаяся вокруг, развеивала грозность, исходившую от здания. Молодые люди оживленно беседовали, спорили, хохотали, обменивались шуточными ударами, парни обнимались с девушками. Артем был лишен всего этого. Экзамены он завалил, а родители не могли потянуть доплату, которая полагалась за низкие выпускные оценки. Теперь, глядя вокруг себя, Курков сожалел об этом. Хотелось бы окунуться в жизнь студента, узнать, каково после затянувшейся допоздна вечеринки идти на пары, флиртовать с кучей девушек, участвовать в самодеятельности, быть втянутым в веселую университетскую канитель.

— Один мой знакомый, — между тем заговорил Андрей Антонович. — Работает здесь профессором. — Предлагаю послушать его лекцию, она как раз касается темы нашего разговора.

— Не возражаю, — сказал Артем, невольно начавший улыбаться.

Посещение лекций было платным. Андрей Антонович любезно внёс взнос и за себя, и за Артема, в специальном аппарате они получили пластиковую карточку на однократное посещение лекции профессора Абдулахмедова, поднялись на указанный этаж, быстро отыскали нужную аудиторию и, приложив карточку на входе, вошли внутрь. Аудитория оказалась просторным помещением, большую часть которого занимали парты, стройными рядами расположившиеся напротив входа. Несмотря на то, что мест было много, помещение оказалось забито до отказа.

— Какой популярный лектор, — пробормотал Артем.

Они с Андреем Антоновичем с трудом устроились с краю парты на втором ряду с конца.

— Дело не только в популярности, — отметил Андрей Антонович, когда они устроились. — Посещение влияет на среднюю оценку. Магомед — человек гордый, считает, что его курс посещать обязаны все, к прогулам относится раздражительно.

— А, — протянул Артем.

Спустя пару минут внутрь вошел низкий седой кучерявый согбенный смуглый мужчина, заговорил с сильным южным акцентом.

— Сегодняшняя тема «Роль политической воли в государственный и современный периоды».

Отхлебнув немного воды из пластиковой бутылки, стоявшей на столе перед ним, профессор начал рассказывать:

— На прошлой лекции мы говорили о том, почему процесс отмирания государства стал необратимым — бюрократический аппарат громоздкой политической машины перестал выполнять необходимые функции, а именно: эффективное перераспределение ресурсов между гражданами государства, содержание его сделалось не только убыточным, но и преступным — коррупция перебралась в высшие слои бюрократов и достигла астрономических масштабов. Сегодня мы поговорим о том, почему история развилась по этому пути. Интересовать нас будет политическая воля элиты и народа как периода отмирания, так и современности, сопоставление способов её выражения в прошлом и настоящем.

Закончив вводную часть, профессор поднялся на кафедру, повысил голос так, что его стало отчетливо слышно по всей аудитории.

— Для начала определим понятие политической воли. Кто-нибудь мне подскажет? Пожалуйста, — он кивнул студентке с первого ряда, поднявшей руку.

— Способность субъектов осуществлять деятельность, направленную на достижение и воплощение в жизнь политических целей, поставленных перед собой социальной группой, к которой они принадлежат, — протараторила она.