Где ты, Балто?

С моей помощью Луна сделала первые шаги и получила первичные знания об окружающем мире. Не то что я, тупо тычущийся в ошибки и подолгу гадающий, как называется вот это, кругленькое на тонком зеленом стебелёчке. Матерей у нас нет, мы рождаемся вместе со своими подопечными… По сути, Гарри является моим родителем, вернее, создателем, и, как впоследствии выяснилось, очень хорошим создателем: он меня не оттолкнул, а принял и даже увидел, то есть позволил мне жить. Жить и радоваться жизни.

В дальнейшем, видя, как расцвечивается радугой небо, я, наученный случайным опытом, не подходил сразу к новорожденному, а сначала выжидал, пока он сформируется и закончит свой импринтинг с миром. Именно с миром, а не с лагуном, как это по глупости случилось со мной. Но я, честно говоря, был благодарен этой своей глупости, потому что Луна стала центром моей жизни, как и я для неё.

И ради неё я возненавидел колокольчики, ведь они отрывали меня от моей возлюбленной. Я их боялся, как таракан токсина зетациперметрин, страшился смертельного звона колокольцев небезосновательно, потому что они могли разлучить нас. Ни я, ни Луна не знали, кто наши подопечные и как далеко они живут друг от друга, не было полной гарантии, что они окажутся соседями…

Ну, я-то, конечно, познакомился с Гарри, помог ему, но легче мне от этого не стало — колокольчики для Луны ещё не звенели, и в будущем её могло унести за тридевять земель от Англии. Становилось страшно от мысли о том, что подопечной Луны окажется какая-нибудь китаянка или африканка из племени Дагона… Нет, это нам не мешало дружить или даже любить друг друга, просто, положа руку на сердце, хотелось, чтобы наши подопечные сошлись и в реальном мире, мой Гарри и девочка Луны, но шансы на это, как вы понимаете, были очень мизерными.

Но однажды…

Спустя где-то пару недель после моего возвращения колокольчики зазвенели для двоих — для меня и Этелефы. Чернокрылый гигант круглыми глазами уставился на меня, я — на него, чувствуя, как мои зенки выпучиваются из орбит. Небывалое, совершенно беспрецедентное событие, чтобы колокольчики гремели набатом чужому Хранителю!

Быстро отойдя от изумления, Этелефа протянул мне руку, чтобы помочь перейти Грань чужой жизни, сам я не мог переместиться к постороннему подопечному… Затолкав свое удивление подальше, я без колебаний взялся за изящную когтистую длань — не время для протестов, нужно спешить на помощь.

Сильные запахи ворвались в ноздри, когда мы с Этелефой перешагнули Грань и оказались в темном сыром помещении. Пахло плесенью, как после грибного дождя, и страшной смесью крови и паленой плоти. Человека, прикованного к стене цепями, я узнал сразу — Северус!

Этелефа с полувзгляда оценил происходящее и моментально напрягся. Отрывисто велел мне:

— Попробуй снять цепи, Балтазар, Северус должен быть свободным на случай, если придется срочно переместить его отсюда.

Сказав это, ночной охотник занял позицию возле железной двери, я же занялся цепями: осмотрел их и начал потихоньку крошить пазы кандалов, с тем расчетом, чтобы они распались и упали на пол… Северус, видимо, почувствовал, как в наручниках что-то зашуршало и задвигалось, потому что он удивленно покосился на них. Меня и своего Хранителя он не видел. Не увидел нас и старик, вошедший в камеру, которого я тут же узнал, отчего чуть не набросился на него — это же он, который дом взорвал!

— Какая досада, Северус, — обратился он к пленнику. — Только что гарнизон посетил Дамблдор, пришел ходатайствовать за тебя. Но ты же понимаешь, что я не могу тебя выпустить? По крайней мере в твердой памяти. Ты слишком много знаешь, Северус, а я, вот печаль-то, не умею стирать лишние воспоминания, поэтому мне проще тебя убить.

— И как же ты объяснишь мою смерть, Крауч? — желчно поинтересовался Северус, похоже, ему было абсолютно плевать на то, что его в любой момент убьют. — Тебе не кажется, что ты слишком заигрался в палача?

— А кому придет в голову спрашивать немых, слепых и глухих дементоров, зачем они поцеловали узника? — деланно удивился дед, пропустив мимо ушей второй вопрос. — Так что… как ни жаль мне, но когда сюда войдут твои заступники, они, увы, найдут здесь лишь твою безвольную тушку в стадии гнилой морковки.

— Погоди! — быстро проговорил Северус. — Правило последнего желания актуально ещё?

— А какой смысл в последнем желании? — равнодушно пожал плечами старик. — Всё равно ж…

— Нет! — дернулся в цепях Северус. — Уважь, прошу, вспомни своего сына!

— Как раз своего сына я вспоминать и не хочу! — зло выплюнул Крауч. — Засранец оказался Пожирателем, наперекор мне и моей бедной Изольде.

— А ты сам-то чем лучше его? — взбешенно рявкнул Северус. — Это с твоей подачи ввели разрешение казнить всех на месте при сопротивлении и попытке к бегству. Ты же беспринципный, идешь по головам ради своей карьеры, даже своего ребёнка не пощадил, а упек его сюда, в застенки Азкабана, да ты сам почти что Пожиратель Смерти! Что ты вообще делал в доме Поттеров?

— А-а-а… так это и есть твое последнее желание — узнать правду? — мерзко, по-пираньи, осклабился старик.

Северус промолчал. Я крошил железо. Этелефа выжидал. Мерзавец продолжил, решив удовлетворить последнее желание пленника:

— Ты знаешь, Северус, как я ненавижу Темного Лорда и его приспешников, Пожирателей Смерти. Я честный сотрудник Министерства, честно блюду законы и упорно иду к своей цели — стать Министром! Мне уже прочили эту власть, в мою сторону уже подали первые голоса, и вдруг всё рухнуло!.. Пожирателем Смерти оказался мой собственный сын!!!

От его вопля по стенам заметалось эхо, заглушая все посторонние звуки, и я докрошил кандалы, теперь они держались лишь на честном слове… Отдышавшись, Крауч договорил:

— В дом Поттеров я пришел, чтобы удостовериться, что Тот-Кого-Нельзя-Называть действительно мертв. И как же я был рад, обнаружив предателя Поттеров прямо там, на месте! Я и предположить не мог, что предателем окажешься ты, Северус, а вовсе не Сириус Блэк.

— Неправда… — выдохнул Северус. — Я невиновен. Барти, одумайся, ты сейчас казнишь невиновного! Дамблдор…

— А я не верю Дамблдору! — перебил Северуса Барти Крауч. — Старикашка давно выжил из ума, всем дарит вторые шансы и всеобщее благо! Ты должен замолчать, Северус, и замолчать навеки, я не хочу, чтобы ты рассказал обо мне Дамблдору. Не хочу, чтобы маги узнали, кто взорвал дом, чтобы убить мальчишку. Он мне никаким боком не всрался, лишь совершенно лишний грязнокровный рот…

И он щелкнул пальцами. В высокую дверь вплыли… с полдюжины чего-то огромного, инфернального и страшного. Мое зрение оказалось невосприимчиво к этим существам, я не видел их так, как люди, я видел их реальный облик, и он был неописуем.

Этелефа сказал что-то нецензурное, шагнул к Северусу и рывком выдернул его из кандалов, невольно становясь видимым от соприкосновения с реальной плотью. Дементоры замерли, увидев истинного Крылатого. Крауч недоуменно уставился на возникшего из ниоткуда монстра, не вру, Этелефа выглядит, словно некая горгулья, сошедшая с крыши готического здания. Подумав, я тоже коснулся Северуса, являя себя красивого. И приветливо улыбнулся, демонстрируя симпатичный львиный оскал.

Дементоры, не смея причинять нам вреда, ме-е-едленно развернулись и вперили свои бездонные подкапюшонные мраки в лицо Крауча. А что? Мы ж Хранители! Мы и не то можем!..

Так что, когда Дамблдор наконец-то пробился сквозь таможни, пункты и контрольные посты и в сопровождении тюремщиков-людей ворвался в камеру, их взгляду предстал пускающий слюни высосанный насухо Барти Крауч, ставший по-настоящему безумным. А бывшего пленника плотной и жутковатой стеной окружали верные и неподкупные дементоры, получившие от нас строгий наказ служить Северусу верой и правдой…