История Млечного пути

— Я представлял Вас моложе. — Истомин усмехнулся.

Лицо, покрытое старческими морщинами, казалось неестественной маской, не выражавшей никаких эмоций. Рот, обозначенный бледными тонкими губами, был все время немного приоткрыт, даже когда этот человек молчал, а руки не прекращали дрожать.

— Вы разочарованы?

Сколько же лет этому человеку? А Маер считал себя стариком!

— Нет, нет, что Вы. — Он сложил руки на коленях. — Нисколько. В конце концов, возраст, это показатель мудрости.

− К сожалению не всем мудрость приходит вместе с возрастом. — Маер пожал плечами.

− Да, это так. — Старик согласился и немного улыбнулся. — Мудрость, это дар. Его необходимо ценить. — Он задумчиво перевел взгляд себе под ноги и покачал головой, словно вспоминая, кто он и что вообще тут делает.

— Где мой экипаж? Они ни в чем не виноваты.

Истомин резко снова посмотрел на собеседника, как бы очнувшись, но заговорил лишь после небольшой паузы.

— Все с ними в порядке, Грек. — Он положил ему руку на плечо и наклонился ближе. — Конечно, они ни в чем не виноваты.

— Я командир судна и я принимаю всю ответственность за все, что произошло во время экспедиции и при возвращении в Порт на себя!

Истомин опять помолчал, не отрывая от Маера глаз, изучая его.

— Это очень благородно. — Он вдохнул свежесть тропического леса и медленно выдохнул. − Но разве мы сейчас тут, чтобы искать виновных?

— Тогда зачем мы тут? — Маер насторожился.

— Я не буду долго Вас мучить и скажу все прямо. Я хотел бы Вам предложить сделку.

— Сделку? — Маер вскинул брови.

Какую еще сделку!

— Давайте с Вами поступим так! — Он вдруг повернул разговор несколько в другую сторону, заговорив совершенно в другой интонации и другим, на удивление молодым и бодрым голосом, однако это показывало, что он совсем не так прост, как кажется. — Я не буду произносить сейчас пафосных речей, не буду говорить, что в интересах компании, относительно последнего Вашего полета, нет подводных камней…

Маленькие неспокойные глаза снова врезались в командира.

Маер отметил про себя, что взгляд этого старого человека не так-то легко терпеть. Он был не просто тяжелый, его вес равнялся, быть может, сотни таких судов как СИД. Он был спокоен внешне, его голос нисколько не дрогнул но, сидя рядом, Маер чувствовал внутри него нескончаемый бурлящий потенциал эмоций и духовной силы. И Грек отвел глаза, в душе отдавая должное этому старику, так как знал, что не каждый человек мог спокойно выдерживать и его собственный взгляд, а этот старик должно быть вообще способен раздавить человека одним только своим присутствием.

Когда Маер не старался сопротивляться натиску такой визуальной энергии личности и снова принялся разглядывать экзотические деревья, все еще недоумевая, как такое можно было создать на высоте небоскреба и сколько архитекторов трудилось и продолжает трудиться, чтобы поддерживать такую красоту, сравнимую разве что с садами Семирамиды из древних легенд, старик продолжил говорить.

— Жизнь, эта одна большая игра, Грек, где все люди делятся на тех, кто играет и на тех, кем играют. Что ты тут видишь? — Он окинул руками огромную оранжерею, словно поняв мысли своего собеседника. — Это, можно сказать, плоды, того что приносит эта игра. Роскошь, власть, деньги, слава! — Он резко поднял палец вверх и его отвисшие старческие щеки дрогнули. — Все это награда победителю. Но не нужно никогда думать, что если ты дергаешь за чьи-то веревочки, то у тебя у самого на спине нет таких же — он хихикнул, — и что никто не дергает за них.

Маер вздохнул, ему скорее хотелось услышать результат всего этого разговора, получить свое заслуженное наказание и отправиться обратно в Порт, где он чувствовал себя намного комфортнее, нежели тут на Земле.

— Поверь, Грек, даже если нам приходится дергать за эти веревочки так, что гибнут люди, подвергаются обману целые народы… — Он опять сделал паузу, но уже не нашел своим взглядом глаз командира. — Мы все равно это делаем во благо человечества. Ты винишь Колониальную Федерацию в гибели своего пилота, я знаю. — Он махнул рукой. — И ты прав! — Его рука вновь легла Маеру на плечо. — Но так должно было случиться, это было неизбежно! Он погиб за правое дело!

— Правое дело? — Маер хотел еще что-то сказать, но старик тут, же перебил его.

— Ненужно было тебе лезть в эту правду, зачем ты захотел этой правды? Целый мир не знает этой правды, этой и еще всякой разной правды, а тебе нужно было ее узнать! Узнал?

Маер сжал челюсти.

— Не узнал… — Он ответил за него. — Но даже то, что ты знаешь, ты должен впредь хранить в тайне и никто, — его рука несколько раз поднялась и опустилась, похлопывая, — никто, не должен узнать об этом! Никто не должен знать о том, что ты вообще был там! Ты меня понимаешь? Ты снова был на Титане!

— А если я не соглашусь? — Маер спросил очень тихо.

— Давай сначала я расскажу тебе, что будет, если ты согласишься? — Старик уселся удобнее, залез рукой в карман обычных серых брюк и достал маленькую прозрачную коин-карту с голографическим логотипом какого-то банка.

Он повертел ее в пальцах, будто разглядывал сам, а потом протянул командиру. Маер усмехнулся и взял. Прищурил глаза и посмотрел на нее. В углу светились цифры, обозначая баланс банковского счета.

Увидев их, он едва не охнул от удивления.

− Вот, Грек, пусть это будет твоим выходным пособием.

Маер положил руку на бородку и как обычно, подумав о чем-то, захотел ее погладить, но осекся и сел выпрямившись. Не нужно этому старику оценивать его по привычкам.

− Хотите сказать, что увольняете меня? − Он потряс в воздухе картой.

− Я же сказал, что считал тебя моложе. Так пусть это будет пенсионным вознаграждением. − Старик опять похлопал его по плечу, словно давний друг. − Давай Грек, поезжай в какую ни будь живописную провинцию, купи себе большой красивый дом, сад, бассейн. − Он подмигнул. − Заведи молодую любовницу, жену, собаку, наконец! Живи в свое удовольствие, ты заслужил! Зачем тебе все эти станции, суда, порты, полеты, планеты? Забудь обо всем и просто живи!

Командир снова посмотрел на сумму. Это были большие деньги. Настолько, что и в самом деле хватило бы на дом с садом и бассейном. А то, что останется, хватит на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, можно было бы инвестировать эти деньги в какое-нибудь предприятие или фабрику, открыть свое дело или купить ферму.

А может и в самом деле пора подумать о выходе на заслуженный отдых? Сколько сможет летать больной старый командир? Тут же в руках было то, что открывало перспективы спокойной, полной достатка и удовольствий жизнь! Несомненно! Бывали моменты, когда во время затяжных полетов, находясь на расстояние не одной астрономической единицы от Земли, во время одиноких вахт, длящихся от двадцати четырех до семидесяти шести часов, он не раз задумывался о том, чтобы уйти на покой и поселиться, где-нибудь на берегу отдаленного от цивилизации озера. Потом, спустя какое-то время он прогонял подобные мысли, стыдясь их и списывая эту слабость духа на легкие проявления вакуумного синдрома Кандинского, проявляющегося в периоды долгого пребывания в замкнутом пространстве космического судна. В такие моменты психика пилота наиболее уязвима и подвержена нервным срывам и психозам.

Однако, само озеро, на берегу которого видел себя в глубокой старости, он представлял очень отчетливо. В глухом лесу за пределами городов и автономий там, где давно нет людей, но есть только глушь и первобытная дикость. Такая, что его никто и никогда не сможет отыскать и где не будет давления технополисов на человеческий разум, где делс будет сообщать об отсутствии, даже локальных сетей и где можно было бы представить, что живешь не на Земле, а вообще на другой планете, где он единственный ее разумный обитатель!

Цена же за такую спокойную старость лично для Маера была не в сочетании цифр на банковской коин-карте, а в дальнейшей возможности выбора. Да, такое будущее не могло его не привлекать. Он по сути своей — затворник, когда-то выбравший космос и орбитальную станцию, вместо ненавистных толп глупых людей, объединившихся в города и страны. Мудрость, это дар. Его нужно ценить. Так что если нет возможности выбора… Если нет альтернативы продолжить летать, закончив свои дни в антиперегрузочном парке кресла пилота, то это было бы заманчивым будущем.

Грек задумчиво смотрел сквозь тропический лес. Истомин ждал его решения.

А ведь эта оранжерея для первого помощника президента Колониальной Федерации, возможно, имеет то же значение, какое мог бы иметь дом на берегу озера в лесной глуши для него самого!

Но есть еще Корин! Парень, молодой пилот, в смерти которого он винил сначала себя, а потом Колониальную Федерацию.

Сейчас они просто покупают его молчание и нужно понимать, что положи он эту карту в свой карман и, выйдя отсюда, автоматически становится под их расчетную кассу, и соответственно, они с него будут требовать выполнение его молчаливых обязательств.

— И все же…

Маер решил настоять на том, чтобы узнать другую сторону его молчания. Но теперь делал это уже совсем не с таким рвением, какое было в его сознании, пока он шел в эту оранжерею по коридорам главного штаба компании, представляя как выскажет все в лицо вице-президенту. Он готов был плевать на последствия, после того как поймет, что его с позором лишают всех привилегий и должности командира экипажа СИД.

Но как всегда в жизни случается, все задуманное остается только задуманным и воплощение в жизнь этих мыслей если и происходит, то далеко не так и не тем, путем, который выбираешь заранее. А чем больше думаешь и представляешь, как сделаешь это, то и вовсе остается меньше шансов притворить задуманное.

Приходилось принимать новые правила игры и тут самое главное не прогадать.

— Да все, то же самое, только без этого. — Он показал длинным, не разгибающимся до прямого состояния, пальцем на прозрачную карту в руке командира. — Ты больше не будешь занимать должность командира экипажа какого-либо судна. Профкомитет просто не пропустит твою кандидатуру. За тобой будет пристальное наблюдение агентов, которые будут отслеживать все твои перемещения и контакты, с целью исключить возможность утечки информации, которую ты уже обязался не разглашать. Если нарушишь соглашение, то будешь отвечать по закону.

Маер вспомнил свою подпись на виртуальном документе командора Ильяса Фрайда.

— Значит все? — Он пожал плечами — Я больше не командир?

— Грек, — старик вздохнул и стал подниматься, придерживая спину рукой, — давай пройдемся!

Маер встал следом за ним, и они медленным шагом направились по дорожке из природного камня по аллее среди зарослей папоротников и пальм. Совсем низко, едва не задев их головы, пронеслась парочка хвостатых птиц, оглушив их своей трелью.

— Тут красиво, не правда ли?

Маер кивнул, но теперь ему было не до этой красоты. Он всей душою тянулся обратно в Порт, где на тракционе одного из пирсов был стыкован его СИД и осознание того, что теперь он возможно больше никогда не увидит космическое судно, даже вблизи, угнетала и давила на него.