Есть такая работа — учить самолёты летать

Часть 1

— Полста первый, полста первый! Доложите обстановку.

— Вышка, я полста первый. Задание выполнил, иду на посадку.

— Вас понял, посадку разрешаю.

Седой высокий мужчина откинулся на спинку кресла и прищурившись внимательно всматривался в далёкий горизонт, где постепенно маленькая движущаяся точка превращалась в прекрасный серебристый истребитель. Самолёт плавно коснулся взлётной полосы, шасси зашипели, сзади появился тормозной парашют, самолёт легко прокатился по бетону и остановился. Затем медленно развернулся и как бы нехотя покатился в сторону огромных ангаров.

— Егорыч, встречай свою «девочку»! Молоток Грачёв, как бережно с машиной обращается, как с бабой, ей-богу!

Гул работающих двигателей перекрыл мужской хохот, и перед огромной машиной появился молодой человек в наушниках и тёплой меховой лётной куртке, что плавно водил перед собой сигнальными регулирующими жезлами. Самолёт качнулся и остановился, двигатели взревели и наступила тишина. Послышалось лёгкое шипение, фонарь кабины медленно поднялся вверх. Механик Егор Горский, придерживая лесенку, легко поднялся к лётчику и что-то тихо проговорил, перегнувшись через металлический бортик. Затем из кабины вылез пилот в антиперегрузочном костюме и медленно спустился на землю.

— Андрей Сергеевич, ты чего?

— Да что-то тяжело дался этот полёт, Егор, — ответил лётчик, поднимая тёмные очки и стягивая с головы шлем. — Капризная твоя «девочка», Егорыч.

— Так ты быстро рапорт на стол, пусть наши кэбэшники ещё раз расчёты проверят. Жалко машину, Андрей Сергеевич, такая красавица.

— Да, конечно, сейчас переоденусь и пойду в КБ. Да и Алёнку заберу.

Он уверенно вышел из ангара и направился к лётному домику.

— Странные они оба, — раздался тихий голос. — А Грачёва я ваще понять не могу. Да если бы у меня такая женщина была, как его Алёна, да я бы с неё глаз бы не спускал, не говоря уже о том, чтобы налево бегать. А она-то? Ведь всё знает и ни разу ни слова! Вот это я понимаю, не то что моя. Чуть что, сразу в крик — где был, с кем гулял, что пил! Тьфу, — в сердцах мужчина сплюнул и быстро пошёл к соседнему ангару.

Вскоре поле опустело и только Егор осматривал гордую машину, ласково проводя широкой ладонью по серебристому металлу.

***

— Товарищ полковник, майор Орлов. Представляюсь по случаю назначения в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

— Товарищ полковник, майор Воронов. Представляюсь по случаю назначения в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

— Товарищ полковник, майор Соколов. Представляюсь по случаю назначения в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

Полковник Захаров, седовласый высокий мужчина, устало кивнул и махнул рукой, приглашая вновь прибывших офицеров сесть. Затем ещё раз осмотрел их и тихо представился:

— Полковник Захаров. Павел Константинович. — Затем умолк, уткнувшись лицом в скрещенные руки. — Не обращайте внимания, устал. Ни черта не успеваю! Так, ладно!

Он резко встал, жестом останавливая подчинённых, отпил глоток крепкого чая из стакана в бронзовом подстаканнике.

— Сегодня обустраиваетесь. Комнаты уже должны быть готовы. По всем бытовым вопросам обращаться к коменданту. Завтра познакомлю вас с офицерами. Хотя чё вас знакомить-то? Насколько я помню, Ястребов и Грачёв из вашей «благородной стаи»?

Орлов поднял бровь, Воронов усмехнулся, а Соколов отвернулся к окну, сдерживая широкую улыбку.

— Наслышан, наслышан. Орлов, ваше ранение никак не отразится на выполнении задач?

— Никак нет, врачебно-лётную комиссию прошёл, годен.

— Понятно. Жить-то у отца будешь или как? — вдруг мягко спросил Захаров.

— Пока не знаю, Павел Константинович. Как пойдёт.

— Ну да, ну да, только ты не забывай о своих, а то вон моя Алёнка ещё замуж не выскочила, а уже дорогу в отчий дом почти забыла.

В этот момент в дверь кто-то постучал и раздался тихий девичий голосок:

— Па-а-ап, можно к тебе? — и в кабинет вошла темноволосая молодая женщина, которая резко остановилась, прижимая к себе какие-то бумаги, а затем прошептала: — Димка, ты? Живой!

Она рывком протянула бумаги куда-то в сторону, нимало не заботясь, что с ними будет, а сама подбежала к поднявшемуся офицеру и прижалась лицом к его груди, крепко ухватившись за мужские плечи.

— Алёнка, ну ты и рёва! — хохотнул Орлов, кружа подругу детства.

Захаров удовлетворённо крякнул и громко проговорил:

— Ну ладно, всё! Встретились, хулиганьё! Одна надежда, что ты, Алёнка, больше не будешь прыгать с этим обормотом с ангара.

Воронов и Соколов с интересом разглядывали улыбающуюся красавицу.

— А я замуж выхожу, за Андрюшу. Он теперь здесь летает. И Саша с Ниной тоже здесь. А ты как? Как Катя?

Орлов кашлянул, его друзья вдруг разом заинтересованно начали оглядывать кабинет командира, Алёна нахмурилась и вопросительно заглянула Дмитрию в глаза.

— Я один приехал, Алён. Катя… она… не приедет.

— Прости, — выдохнула женщина. — Пап, я там… ой, а где бумаги-то мои? Спасибо, — она улыбнулась темноволосому мужчине с серыми глазами, что молча протянул ей стопку документов. — Что-то не нравятся мне последние расчёты. Перегрузки растут, а приборы плохо фиксируют изменения. Надо переустанавливать. Через два дня «первый» уходит на дополнительную полосу, на сверхзвук.

Захаров кивнул и быстро набрал номер в мобильном:

— Сергей Леонидович, вы «первого» успеете за два дня посмотреть? Прекрасно! Тогда завтра только «групповуха»*… я тебе за «первого» свою «радикулитку»** подарю! … Не, забить полёты*** не получится, у меня новый состав… Принято.

Он отключил трубку и попрощался:

— Все свободны, завтра жду. Алёнушка, ты домой? Подвезу.

***

Дмитрий отошёл от окна и сел на мягкий кожаный диван, улыбаясь отцу и тёте-маме Даше. Он почти не помнил своей матери, тётушка заменила ему маму, отказавшись от материнства, отдав себя отцу и маленькому Диме, которых любила и берегла. Но несмотря на нелёгкую жизнь с одним из ведущих авиаконструкторов, каким был отец Дмитрия Александр Дмитриевич Орлов, она сама состоялась и как врач, и как организатор. Госпиталь, где она руководила отделением анестезиологии и реанимации, располагался в соседнем городке. Дарья Николаевна не любила рассказывать о своей работе, говоря, что нет ничего страшнее и грязнее тех самых белых халатов, но с удовольствием делилась весёлыми анекдотами и нелепыми случаями из жизни. А своим девизом по жизни считала когда-то давно прочитанную шутку: «я настолько уверена в себе и своих коллегах, что сама кричу кукушкам, сколько им жить осталось». И это несмотря на то, что работали с ней, кроме молодых здоровых парней, нежные молодые барышни, при воспоминаниях о которых прошедшие через их крепкие ручки мужики только закатывали глаза и тихо вздыхали.

Вот и сейчас мама Даша, как иногда называл её Орлов-младший, тихо матерясь в трубку, давала указания и грозила всеми карами людскими и небесными, если утром она увидит на посту дежурного врача некую Елену Журавлёву, а не Кирилла Дубова, который якобы отпросился к зубному врачу.

— Лена, что за новости? … Плохо выглядит? … Плохо выглядишь, это когда наша милая соседка Смерть, придя за тобой, начинает судорожно косить траву! … Знаю, что шутка старая, зато правильная! … Как там дела? … Ясно. Ну пока. Я на связи.

Она стремительно пересекла комнату и села рядом с Дмитрием.

— Ты что-то ещё будешь? Или чайку?

— Спасибо, мама Даша. Сыт по самое горло, ты превзошла саму себя. Я хотел с вами вот о чём поговорить. Пап, я решил пока в общежитии остановится.

— Что? — Дарья Николаевна удивлённо подняла брови.

— Понимаете, полёты у нас в любое время суток, чтобы вас не волновать и не будить, поживу пока отдельно. Вы не сердитесь и не обижайтесь, я привык уже жить одиноким волком. Ну ма-а-ам… Тем более что и квартиры нам обещали в новом доме.

Женская рука потрепала его коротко остриженные волосы и мягко легла на плечо.

— Ты только приходи почаще, Дима. Мы же уже немолоды, скучаем. Да и внуков…

Орлов резко встал и натянуто улыбнулся:

— Я подумаю над этим на досуге. А сейчас мне пора. Спасибо вам.

Через несколько минут нагруженный пакетом с едой Дмитрий вышел на улицу, вдохнул морозный воздух и поднял голову, всматриваясь в тёмное небо. Вот уже два года, как он вернулся в родные северные широты, а до сих пор иногда вспоминает плывущее марево над взлётной полосой, жёлтое от слепящего солнца небо и бескрайнюю пустыню. Он подвигал плечом, будто проверяя, есть оно или нет, и услышал забытый нежный голосок: «Peux-tu m'entendre? Вы слышите меня?» Вот уже два года он не может забыть те большие синие глаза, что смотрели ему в душу, и нежные руки, которые меняли повязки и что-то вводили в пластиковые баллончики для капельниц. Элен Виардо. Врач французского госпиталя, куда он попал после катапультирования. Девочка, перевернувшая всю его жизнь, заставив задыхаться от нежности и любви. После встречи с ней он уже не смог скрывать от жены, что давно не испытывает к ней никаких чувств, что так и не смог забыть предательства и измены. Катя сначала уговаривала, затем пыталась жаловаться и даже писала письма командованию, но добилась только задержки очередного звания. Орлов уехал в полк лётчиков-испытателей, подписав все документы и оставив ей квартиру и машину. Он хотел летать, летать иначе, в других условиях, ему было мало обычных учебных полётов, бомбометаний и тренажёров. Он рвался в небо за новыми горизонтами. И вот оно! Его желание сбылось, отныне он лётчик-испытатель. В его руках судьба многих лётчиков, его задача — поднять камень с широкой дороги, по которой за ним пойдут другие, и чтобы никто при этом не споткнулся. Отныне это его судьба. Ничего, кроме этого. Высота, небо и послушная его рукам огромная машина.

_______________________________________________________________

*Групповуха — полёты на групповой пилотаж.

**Радикулитка — демисезонная лётная куртка.

***Забить полёты — отмена полётов.