ПЛАХТА: Юго-Восток

* * *

В Мариуполь переехали после свадьбы в 2016 году. Я на тот момент ждала ребенка. Поселились в Приморском районе на проспекте Лунина в девятиэтажке. Выйдешь на балкон — море и порт с его острыми напоминающими вязальные крючки, кранами. Сын рос, я вела хозяйство, никто не помогал, так как бабушки остались в Луганске. Дальше детский сад и выход на работу. Продавала обувь в ТЦ «Обжора», работала консультантом в сети Yves Rocher и в салоне «Алло». Забеременела младшим. На момент полномасштабного вторжения одному сыну исполнилось пять лет, второму — шесть месяцев. Малыша кормила грудью.

О начале войны узнали из выпуска новостей. У порта всегда стоял шум, вот почему на грохот артиллерии не обратили внимание. Мэр посоветовал запастись водой, мы послушались и набрали полную ванну. Вечером — купать детей и ванну слили. Так поступали несколько дней.

В магазинах сразу начался хаос, а у нас на карте всего — три тысячи и в копилке (полицейская машина) мелочью — пятьдесят гривен, ровно на литр молока. Люди гребли продукты с нездоровой жадностью. Я пришла в супермаркет и даже рассмеялась, настолько все казалось диким и неправильным. Купила самое необходимое: две банки консервов, кило муки, кило риса. В обед взялись с мужем за руки и поговорили. Выяснили, что, если бы не дети, вдвоем отправились бы на фронт. Просто очень любим Украину и ее президента.

Со 2 марта не стало света, воды, электричества. В квартире оставался газ. Зажигали все четыре конфорки и грелись, но больше пяти-шести градусов натопить не могли. Спали одетыми по-зимнему и укрывались тремя одеялами. На одной кровати — втроем, со старшим сыном. Младший, закутанный как на северный полюс, сопел в гамаке. Боялись придавить тяжестью одеял.

5 марта прошел слух, что дали коридор (сбор у драмтеатра). Мы наспех собрали рюкзаки, взяли коляску и отправились пешком. В одну сторону — четыре километра. Я выскочила в демисезонных кроссовках и ощущала себя босой. В дороге малодушничала. Постоянные запуски ракет, автоматные очереди, прилеты. В центре шли ожесточенные бои. Младший спал, старшего несли на руках и рассказывали, что так выглядит война. Что напали плохие дяди. Русские. Он героически сдерживал слезы и переспрашивал: «А наши военные их победят?» Мы с мужем отвечали хором: «Ну конечно!»

У планетария встретили знакомую и с трудом друг друга узнали. Девушка сказала, что коридора не будет, но мы ей не поверили. Решили убедиться собственными глазами. Обстрелы усиливались. Спустились в переход, ведущий к драмтеатру, и остолбенели. Там все разграблено, разбито. Бутики и магазинчики выпотрошены. Под театром море машин и людей с оголенными пульсирующими нервами. Я с детьми зашла внутрь, чтобы укрыться от ветра. Младший проснулся и потребовал грудь. Муж отправился на поиски достоверной информации.

Театр напомнил муравейник. Люди, дети, настилы, стулья, спальные места. На глаз прикинула, что народу не меньше тысячи. Все собранные, решительно настроенные уезжать. Взрывы слышались поминутно. Театр содрогался и постанывал. Один просто оглушил. Хотелось поскорее вернуться домой и выпить горячего чаю. Влетел муж, подтвердил отмену эвакуации, и мы снова оказались на улице. В нос ударил запах пороха. По адресу проспект Мира, 75-б (в одном квартале от нас) прилетел снаряд.

Обратно все четыре километра бежали. Я с коляской, муж со старшим на руках. Ноги подкашивались. Казалось, сейчас сломаются. Нестерпимо хотелось пить. Во рту все пересохло, и язык намертво прилип к небу. Над головой постоянно летало, свистело, шипело, завывало. Думала лишь о том, что сейчас вернемся домой, а там — газ. Отогреемся.

Дома газа уже не было и с того дня горячую еду ели трижды — один раз сварили на костре булгур (вкуснотища), второй — гречку, третий — пожарили постные лепешки. Поставили на мангал железную тарелку, налили в нее масло и получились «чебуреки». Все остальное время перебивались орехами, снеками, какой-то ерундой.

Вечером 5 марта соседка алкоголичка рассказала, что люди штурмуют супермаркет «Щирий кум». Я решила идти во что бы то ни стало. Продукты заканчивались. Семенила под обстрелами, а навстречу люди с награбленным добром. Бомж катил на кассирском стуле желтую сырную головку.

Первым делом направилась в аптеку за подгузниками, но там одна вата и бинты. Дальше — в магазин. Опасливо взяла с полки несколько пачек орешков и банку сгущенного молока. Орешки сытные, бросил пару штук в рот и притупил чувство голода. Сгущенку можно разбавлять водой и пить вместо молока. Подхожу к двери, а там военные. Пакет бросила на пол, руки сами поднялись вверх: «Пожалуйста, не стреляйте». Солдат сочувствующе покачал головой и вручил мои скромные «покупки». У каждого, шагающего из магазина, заискивающе спрашивала, нет ли лишних подгузников. Какая-то сердобольная женщина достала девять штук и пластинку «Нурофена». Над головой летали снаряды. Старалась о них не думать, чтобы не пропало молоко.

Вернувшись домой и покормив младшего, отправилась за продуктами еще раз. На этот раз взяла водку (вместо спирта), детские коктейли, кусок сыра, пакетик маршмеллоу и сигарет мужу. «Отдельные» люди несли шампанское. Я иронизировала: «Что собираетесь праздновать?»

Выживали как могли. Силы истончались. Настроение — тоже. По очереди падали духом — то я, то муж. Ложились в пять вечера, вставали в четыре утра. Младший просыпался в слезах. Его переодевали, протирали салфетками, кормили. Ночью постоянно вскакивали от грохота. Договорились так: я хватаю младенца, муж — старшего и бежим в коридор. В одну из ночей подскочила, перелетела через кресло и спряталась за двумя стенами. Затем обернулась и не обнаружила младшего: «Где Ванечка?» Муж, сидя со старшим, ответил спокойно: «Там, где ты его оставила». Я совсем ничего не помнила. Как-то раз бежала со старшим и случайно ударила его головой о шкаф. Долго плакала и извинялась.

В один из дней супруг отправился за водой, а я с детьми — в супермаркет. Нас долго не пропускали. Мужчина на входе орал, что с коляской нельзя. Пришлось взять грудничка на руки, положить на кассовую ленту, а старшего приставить сторожить. Сама побежала по рядам. Взяла сто штук подгузников, без которых никак. Пеленки не постираешь и не высушишь.

До 10 марта в нашем районе было относительно тихо, а потом прилетела ракета и порешила двухэтажный дом. Квартира подпрыгнула, будто на скакалке. В итоге сузились комнаты и снизились потолки. 15 марта заметили под окнами суету. Люди грузились в машины, заводили моторы. Нас никто не хотел брать, хотя некоторые уезжали с пустующими задними сидениями.

16 марта проснулась около девяти. В квартире на стенах иней. Выглянула из окна и увидела подъехавшую патрульную машину. Отправила мужа: «Иди, договаривайся». Нервы натянулись тетивой на арбалете. Перед этим поносил младший. Только помою, переодену — опять двадцать пять. Стул жидкий, одна вода, моментально затекает на спинку. Приходится снова переодевать, полоскать ползуны в ледяной воде, развешивать. Ничего толком не сохло, по три-четыре дня болтаясь на сушилке. Муж прибежал взмыленный. Дал на сборы пять минут. Вещи складывали в пакеты мокрыми. Сами вышли в чем стояли. С нами — соседи: мужчина и беременная двойней женщина на сроке шесть месяцев. Парень из патруля всегда весел и бодр, а тут без каски и бронежилета. Допустил, что Мариуполь простоит от силы пять-десять дней.

— А вы?

— Я не могу. Я в списках. Расстреляют на первом блокпосту.

Мы двинулись первыми, за нами — колонна. Водитель по имени Леонид крутил руль и повторял: «Хоть бы кто обогнал, хоть бы кто прикрыл собой детей». Ехали без печки, с открытыми окнами. Некоторые машины без крыши и стекол. Оккупанты шутили: «Ребята, закройте окна, детей простудите». Мне хотелось их придушить. На одном блокпосту стояли переодетые украинцы. Изъяснялись на русском, но с акцентом. Один сказал: «Добрый день» и вслед кому-то: «Відпусти, нехай проїжджає».

Погода испортилась. Небо почернело, затянулось снеговыми тучами, и пустилась метель. Мы, находясь в огромном заторе, нервничали. Боялись, что придется заночевать прямо здесь, по соседству с кладбищем. Внезапно муж увидел желто-голубую ленточку. Люди воспряли, стали выглядывать: «Где? Где?» Когда добрались к украинскому блокпосту, в салоне раздался дружный рев. Все как один размахивали руками и кричали: «Слава Украине!»

Мигом распогодилось. Небо очистилось и поголубело. Выглянуло солнце, и стало тепло. Я оглянулась назад. Мариуполь стоял черным и напоминал приготовившуюся к прыжку пантеру. Кто-то торжественно объявил, что с Украиной Бог. Все подхватили. На душе стало спокойнее.

По дороге заехали в село Зеленое. Люди вышли навстречу и раздали еду. Картошку в мундирах, вареные яйца и свежеиспеченный хлеб. Ничего вкуснее никогда не ела.

Сейчас живем в Киеве на Левом берегу недалеко от «Эпицентра». До сих пор стараемся не отходить от дома далеко. Передвигаемся под заборами и под стенами, опасаясь оказаться на открытом пространстве. Ощущаем себя уязвимыми. Чуть дальше от дома, панические атаки тут как тут. И еще… Забыла сказать. Мне двадцать три года!