Безликий

Спустя несколько минут, со мной на кресло уселся мужчина средних лет, перед этим вежливо спросив, не буду ли я возражать, если он расположится рядом. Я ответил лаконичным и отрицательным покачиванием головы. Мы немного посидели в неловком молчании. Дверь директора безмолвствовала.

– Мне назначено на час двадцать. Хочу устроиться на работу. Мое имя Станислав. – Представился он.

Я тоже назвал свое имя. Настроение было паршивым: было предельно ясно, что на эту работу с больше долей вероятности меня не возьмут, так как уже на протяжении часа мое существование заметно игнорировали, и стоило бы встать и гордо уйти, но я продолжал упрямо сидеть, ощущая мягкость кожаного кресла, добродушный взгляд Станислава и внутреннее раздражение.

Пришлось констатировать, что Станислав был разговорчивым и общительным человеком: в течение пяти минут он успел рассказать мне немного о своей жизни и поделиться некоторыми соображениями на счет выбранной им работы. Я же вяло ответил, что обслуживание и прием потенциальных работников этой компании оставляет желать лучшего, так как я уже около часа ожидаю директора.

– Это знак! – Вскрикнул Станислав. – Да! Вставайте сейчас же и идите домой, закройтесь в своей комнате и сегодня никуда больше не выходите. Какая удача! Сама жизнь говорит, что не нужна вам эта работа. Понимаете о чем я?

– Не совсем. – Смущенно ответил я.

Станислав, оживившись и повернув свое тело ко мне, начал рассказывать о знаках жизни. Он верил, что, если внимательнее относится к окружающим нас вещам, то в них можно найти ответы и решения на свои сомнения, вопросы и выход из самых трудных жизненных ситуаций.

– Даже взять тот факт, что директор задерживается, – рассудительно начал Станислав, – это не случайная задержка, а знак для вас, что на этой работе хорошего ожидать не стоит.

Также Станислав говорил, что он видел подобные знаки повсюду, и, что они имеют свойство появляться в самый нужный и подходящий момент. Он продолжил:

– Буквально вчера иду себе по городу и как только задумался о том, куда бы мне устроится на работу, то поднял глаза, и увидел объявление: «Компании требуется высококвалифицированный работник…» Подумал тогда, что это знак, поэтому, собственно говоря, я здесь. Или еще пример. Моя жена, Лена, прекрасный и милый человек, не знает, почему так вышло, что я влюбился в нее и впоследствии женился. Я по определенным соображениям не рассказываю ей об этом. Мы случайно познакомились, и она мне, откровенно говоря, не очень понравилась. В тот день мы немного погуляли, немного попили кофе на том и расстались, и, я ни за что бы ей не позвонил, если бы перед своим подъездом не увидел надпись, написанную на асфальте мелом: ««Л» плюс «С» ровно – сердечко», то есть Лена и Станислав ровно любовь. И знаете, что я понял? – Спросил он.

– О, – протянул я, – это явно был знак свыше!

– В точку! На следующий день я позвонил Лене. До сих пор не жалею об этом, мы любим друг друга и живем в счастье. Или еще случай. – Станислав был приятно возбужден и размахивал руками. – Я когда-то был хорошим борцом и подавал большие надежды в спорте. Выигрывал юношеские всероссийские и международные турниры. К двадцати годам, перейдя в высший возрастной дивизион, я должен был добиться огромных высот и признания, но видите в чем дело: каждый раз за две-три недели до ответственных соревнований я получал травму. То колено повредится, то плечо вылетит, то спину заклинит, в общем, приходилось тренироваться через боль, на характере и мужестве. Я начал проигрывать одно соревнование за другим, упрямо продолжая выходить на ковер, игнорируя травмы и свои технические ошибки. В какой-то момент до меня дошло, что жизнь хочет мне сказать, что не нужен мне большой спорт, и что мое призвание в другом. Жизнь выбрала такой способ достучаться до меня – при помощи травм, которые я периодически получал, и череды невезения. Так, я ушел из спорта.

Я слушал Станислава и думал, что он рассказывает мне интересный берд, который в известной степени напоминало мне слабовыраженное психическое расстройство.

– Заговорился я что-то. – Такими словами Станислав закончил свой рассказ о знаках жизни, взглянул на часы и с негодованием ударил кулаком по спинке кресла. – Полюбуйтесь, сейчас времени: тринадцать – тринадцать, – он поднял свою руку с часами на уровень моих глаз, – можно смело вставать и уходить из этого места, ничего хорошего здесь не произойдет. Тринадцать – тринадцать – это две чертовы дюжины. Ужасный знак.

– Конечно, знак хуже некуда. – Ответил я и подумал, что человек обязан поддерживать другого человека в его тихом безумстве или хотя бы не предпринимать попытки вразумить его.

Станислав спешно попрощался со мной, пожелал удачи и ушел, напевая какую-то знакомую мелодию. В итоге, я дождался директора компании, который задержался из-за того, что его машину отвезли на штраф стоянку. В итоге, после небольшого собеседования я получил работу.

Выйдя на улицу, я увидел большое скопление людей, скорую помощь и машину дорожно-постовой службы. Мне стало любопытно, в чем дело, и я подошел к толпе зевак и через их плечи и головы посмотрел на проезжую часть. По центру дороги лежал Станислав с окровавленной головой и несуразно раскинутыми руками и ногами в разные стороны. Пять минут назад его сбила машина…

2 часть

Случай в вагоне

Железнодорожный вокзал был безлюден и хмур. Наступал прохладный, осенний вечер, и его тишину изредка нарушал женский гнусавый голос, информировавший об отправлениях и прибытиях поездов. Поднялся промозглый ветер, который пробирался под педантично отглаженные черные брюки, твидовый пиджак и белую сорочку Олега, отчего он испытывал неприятное ощущение озноба, раздраженно переминаясь с ноги на ногу. Олег нервничал и терял терпение: поезд № 121, сообщением город Д. – Москва, должен был придти к вокзалу еще десять минут назад, но произошла задержка, о которой предупредил информатор вокзала, проглатывая и искажая каждое слово, словно за микрофон сел охмелевший иностранец, только начавший изучать отечественную словесность. Олег провел две недели в рабочей командировке, находясь в этом небольшом рабочем городе Д., в котором располагался филиал фирмы «ЭкоТех» по производству станков, оборудования и различной строительной техники для производственных нужд. Он работал ведущим экономистом в главном офисе «ЭкоТех», располагавшийся в столице. Задача Олега была важной, требующей особых умений и навыков, поэтому его услугами пользовались все обособленные подразделения и филиалы производственной фирмы. Олег являлся специалистом, исследовавший всевозможные отчетности, потоки денежных средств, процессы, протекающие внутри фирмы, и составлял свое собственное независимое заключение, которое отправлял на рассмотрение совету директоров или излагал в ходе деловой встречи. Главными его качествами были самоотверженное трудолюбие и тотальная самоотдача работе; управляющие филиалов «ЭкоТех» знали, что с Олегом невозможно было договориться в том смысле, в котором это слово так часто употребляется в России. «Договориться» на протяжении многих лет от Калининграда до Дальнего Востока завоевывало себе право считаться отдельным термином, имеющим внушительное количество аналогий, например, таких как: «закрыть глаза», «быть намеренно невнимательным в подсчетах в пользу третьих лиц» или «совершить уступку для общей коммерческой выгоды» – процессы, свойственные в предпринимательской сфере, однако к которым Олег оставался равнодушным и непричастным. Последнее было настолько важным для больших начальников, что они готовы были платить ему в разы больше – лишь бы он выполнял свою работу честно и беспристрастно. Олег знал цену своей деятельности и свои жизненные потребности, поэтому оставался доволен текущим и нескромным заработком – не наглел и не требовал повышения своего ежемесячного дохода.

Спустя пятнадцать минут подъехал поезд. Олегу редко приходилось переезжать из города в город по железнодорожным путям: он привык летать на самолетах, в чем видел практичность и удобство, но в этот раз обстоятельства сложились иначе, и последующие двое суток ему предстояло провести в душном купейном вагоне. От сложившейся перспективы Олег ощущал раздражение, нервозность и внутреннюю подавленность. Сонная и тучная проводница равнодушно проверила билет и паспорт, после чего Олег, взяв свой небольшой чемодан, поднялся в душное пространство вагона. Приглушенный, желтый свет действовал на него угнетающе вместе с устоявшимся за долгие годы запахом, с которым можно столкнуться только в вагонах поездов дальнего следования. Он открыл свое купе и вздохнул с облегчением. Внутри никого не было, и следующая остановка предстояла только под утро, что предполагало отсутствие надоедливых пассажиров и, главное, отсутствие с ними одноразовых и утомительных разговоров. Олег был замкнутым человеком, предпочитавший одиночество обществу, хотя многие его друзья и знакомые не догадывались об этом и считали его довольно общительным и компанейским человеком. Работа, которой он занимался, идеально сочеталась с его характером. Выполняя ее, Олег оставался на долгие часы наедине с горой бумаги, в которой хранилась различная экономическая информация, цифры и отчетности, из которых он создавал нечто единое, целое и в конечном итоге истинное и верное. Олег настолько углублялся в подсчеты и анализ, что переставал на время работы замечать реальную жизнь, происходившую вокруг него. Порой он проникался чувством отчужденности к миру и непричастности ко всему происходящему, поэтому (что случалось крайне редко) Олег ловил себя на мысли о том, что он лишний человек на этом свете. Нить подобных размышлений он продолжал с ленью и явным нежеланием; можно сказать, что такому человеку как Олег стоило больше придаваться философским изысканиям, но ему было намного приятнее напоминать себе, что его устраивает, как он живет и чем занимается, а фраза «лишний человек» была только минутной слабостью и неосознанным проявлением глупости. Олегу было около тридцати лет, из которых треть он посвятил умению разбираться во внутренней подноготной производственных компаний и фирм, включающую в себя огромное количество нюансов и сложностей. Семьи у Олега не было; о создании социальной ячейки общества он задумывался, но крайне редко: в этом вопросе он проявлял уже известную нам леность. Представление о жене, детях, прогулках, различных проблемах и хлопотах, связанных с семейной жизнью, вызывали у него чувство неприязни и легкого отвращения, которое он с большим умением скрывал от других людей и в особенности от себя. Олег, конечно, хотел обзавестись семьей, но только тогда, когда на него были направлены осуждающие взоры его близких, под тяжестью которых он готов был оставить в прошлом свой нынешний образ жизни и начать все с чистого листа. Олег всегда находился в области личного комфорта и не позволял никому преступить эту невидимую черту. «Свобода – это лучшее, что может быть у мужчины, но обладая ей, он обретает одиночество» – иногда начинал философствовать Олег, но, не развивая свое размышление дальше, чем за стройное и красивое предложение, которое он когда-то вычитал в одном глянцевом журнале. Рядом с размытым определением собственной свободы Олег по-инерции присовокуплял понятие индивидуализма и был горд тем, что чувствовал себя именно таким: абстрагированной от окружающего общества личностью, которая была сама себе на уме. Так или иначе, для Олега собственное благосостояние было намного важнее благосостояние других людей, так как он верил, что, каждый должен заботиться о себе, и только эгоизм в данном случае может гарантировать всеобщее счастье и процветание.