Бороться, чтобы дышать

Я поцелую ее и скажу, что все будет хорошо, а потом отшлепаю за то, что она от меня сбежала.

Я не солгал Кену, сказав, что не отпущу ее. Она моя и так будет всегда, даже если ей придется каждый раз выходить со мной на лодке, чтобы — не дай бог — умереть вместе.

Я хватаю ключи со стойки и направляюсь к грузовику, сажусь и, заведя мотор, разворачиваюсь на подъездной дорожке, а затем направляюсь к дому ее родителей.

Дождь усилился, и я включаю дворники, ругаясь под нос, когда вижу, что после шторма часть дороги затопило. Я знаю, Лея проплакала большую часть ночи, и уверен, уйдя из дома до того, как я проснусь, у нее в голове творилось чёрт те что. Злюсь еще больше, понимая, что она вела машину в таком состоянии при плохой погоде. У нее не дерьмовая машина, но без полного привода, и с ней легко может что-то случиться.

Увидев приближающийся свет фар, притормаживаю, а потом замечаю машину Леи. Просигналив фарами, жму на тормоз и съезжаю на обочину. Ее машина останавливается в нескольких футах от моего грузовика, и прежде чем я успеваю открыть дверцу, она выскакивает из машины и бежит ко мне. Ее лицо в красных пятнах и слезах, от взгляда Леи все внутри меня сжимается. Она выглядит грустной, да, но в ее глаза вернулся свет. Спрыгиваю в грязь, и прежде чем успеваю подготовиться к удару, ее тело со всей силы врезается в меня, выбивая из легких весь воздух.

— Прости, — плачет она, ногтями впиваясь в мою кожу через футболку. — Я снова тебя бросила. Прости, — всхлипывает она, а дождь хлещет по нам, пропитывая влагой одежду.

— Детка, — нежно говорю, проводя рукой по ее мокрым волосам и прижимая ближе к себе.

— Ты н-не п-понимаешь, я так боюсь, что останусь одна, что убедила себя, если уйти первой, будет не так больно, ч-что со мной все будет в порядке, но я н-не в порядке.

Она утыкается мне в грудь, крепче обнимая руками.

— Лея, я не отпущу тебя, — наклонившись к ее уху, говорю я. — Я никогда тебя не отпущу, только не снова.

Она вскидывает голову, моргая грустными и влажными от слез глазами, а дождь льется на нас, смывая ее слезы. Взяв ее щеки в ладони, опускаю голову и целую ее, нуждаясь в том, чтобы она поняла, что я ее люблю и не отказываюсь от нас.

— Давай отвезем тебя домой. — Прижимаюсь лбом к ее лбу и чувствую, как она кивает.

— Моя машина. — Она икает, когда я помогаю ей забраться в грузовик.

— Лея, ты не в состоянии вести машину. Я отгоню ее на обочину и вернусь за ней позже, — говорю, утирая ей слезы.

Кивнув, она опускает голову и смотрит на свои колени. Взяв ее за подбородок, поворачиваю к себе, пока наши взгляды не встречаются.

— Я люблю тебя, Лея, — говорю ласково.

— А не должен бы, — шепчет она, разбивая мне сердце.

— Тебя невозможно не любить. Что бы нам ни пришлось пережить, мы сделаем так, чтобы этого больше не повторилось. — Отстранившись от нее, замечаю, как сильно стучат ее зубы, поэтому прибавляю обогрев салона. Захлопнув дверцу, подхожу к ее машине и отгоняю на обочину. Вернувшись в пикап, разворачиваюсь в направлении дома.

Не знаю, как справиться с тем, что творится в ее голове, но уверен, что мне нужно найти способ до нее достучаться. Это то, в чем ее мать должна была ей помочь. Она должна была заботиться о дочери. Понимаю, злиться на мертвую женщину — это полный пиздец, но я, черт возьми, в ярости не только за то, что она сделала со мной и Леей, но и за то, как она подпитывала недуг Леи, не понимая, что, позволив ей игнорировать настоящую причину, по которой дочь уехала из дома, ничем ей не помогла.

— Знаю, ты на меня злишься, — нежный, грустный голос Леи вырывает меня из мыслей, и я беру ее руку, переплетая наши пальцы.

— Я злюсь, что ты вела машину в таком состоянии, но, детка, я на тебя не злюсь. Я беспокоюсь за тебя.

— Я пыталась бороться с этим, — шепчет она.

— Знаю, но тебе больше не придется бороться в одиночку, — говорю, сжимая ее руку.

Подъехав к дому, выхожу из машины, направляюсь к пассажирской дверце и, открыв ее, беру Лею на руки и поднимаюсь с ней по лестнице. Я открываю и закрываю раздвижную дверь, и на всем пути вверх по лестнице через спальню и в ванную ее зубы не перестают стучать, а слезы литься. Ставлю ее на ноги, чтобы наполнить ванну. Когда оборачиваюсь, она пристально смотрит на меня, не зная, что делать.

Стянув футболку, бросаю ее в корзину для белья, затем делаю то же самое с ее одеждой и нижним бельем. Когда помогаю ей залезть в теплую ванну, из ее глаз по-прежнему текут слезы. Не знал, что человек способен столько плакать. Помогаю ей откинуться на бортик ванны, а затем беру из душевой кабинки шампунь и кондиционер. Как только смываю с ее волос шампунь и наношу кондиционер, она закрывает глаза, перестав стучать зубами.

— Ты не можешь снова оставить меня, Лея, — бормочу, чувствуя, как горло перехватывает от эмоций. Я могу справиться со многим, но оказаться без нее снова — с этим я больше никогда не хочу столкнуться.

— Прости, — всхлипывает она, перегибаясь через край ванны и обнимая меня за плечи.

Поцеловав ее волосы, отвожу от себя ее руки и, взяв кусок мыла, быстро мою, затем хватаю полотенце и вытаскиваю Лею из ванны. Несу ее в спальню и укладываю на кровать. Потом раздеваюсь и присоединяюсь к ней.

— Перед отъездом из дома ты с кем-нибудь разговаривала? Ты хоть когда-нибудь обсуждала с кем-то смерть отца? — интересуюсь я, ее тело почти полностью оказалось подо мной, и я знаю, больше она не убежит.

— Нет, не хотела об этом думать. — Лея крепко зажмуривается.

— Ты говорила с мамой о том, как его смерть повлияла на тебя? — спрашиваю тихо.

— Нет, я сказала ей, что должна уехать, и она предоставила мне эту возможность. До моего возвращения домой мы никогда о нем не говорили.

— Ага. — Покачав головой, наблюдаю, как грозовые тучи сменяются голубым небом.

— Я знаю, что она сделала, — шепчет Лея, и я, нахмурившись, склоняю голову, чтобы посмотреть на нее. Она медленно открывает глаза, встречаясь со мной взглядом.

— Что кто сделал?

— Мама… сегодня я получила от нее письмо. — Я киваю, и она прикусывает нижнюю губу. — Она солгала.

— Да, — соглашаюсь, прижимая ее чуть ближе.

— Я не хочу на нее злиться. — Она закрывает глаза.

— Детка, — тихо говорю я, и по ее щекам снова текут слезы.

— Я говорила ей, что хочу вернуться домой. Она сказала, что мне здесь делать нечего, что ты живешь своей жизнью.

Черт!

— Я так и не начал жить дальше, Лея. Я не мог этого знать, но всегда ждал, что ты вернешься ко мне.

— Ты — мой дом, — говорит она, выворачивая меня наизнанку. — Я не понимаю, как мне избавиться от этого страха, но знаю, что хочу. Я не мыслю жизни без тебя.

— Мы найдем кого-нибудь, с кем ты сможешь поговорить, — заверяю ее.

— Я не мыслю жизни без тебя, — повторяет она.

— Потом мы отправимся вместе на лодке. Найдем способ разобраться с этим, пока ты не почувствуешь себя достаточно сильной, — успокаиваю я, водя пальцами по ее волосам. — Но ты больше не уйдешь от меня, не поговорив. Единственные моменты в жизни, когда я боялся, были тогда, когда был вынужден думать о будущем без тебя. — Мне нужно, чтобы она поняла: я страшусь того же, что и она.

— Ты этого не заслуживаешь.

— Нет и ты тоже, детка. Это часть того, что тебе нужно уяснить: ты заслуживаешь счастья так же, как и все остальные. Мы заслуживаем счастья, Лея, чтобы начать совместную жизнь, завести детей, увидеть, как они вырастут. Мы оба этого заслуживаем, — последнюю часть я шепчу, и ее тело рядом со мной дрожит, новые слезы льются из глаз. — Слезы меня убивают, — говорю, целуя ее в лоб.

— Никак не перестану плакать. Не понимаю, что со м-мной не т-так.

— Тебе нужно многое отпустить. Можешь плакать сколько угодно, — отвечаю, кладя руку ей на живот.

Час спустя слезы все не утихают, она по-прежнему не спит, и я целую ее в лоб и отодвигаюсь.

— Детка, сейчас вернусь, — шепчу ей.

Она кивает, сворачивается клубочком и прижимает мою подушку к груди. Схватив спортивные штаны, натягиваю их, затем нахожу свой телефон и спускаюсь с ним вниз, где звоню Киту и спрашиваю, не может ли он привезти что-нибудь, что поможет ей уснуть. Когда я возвращаюсь наверх, она смотрит в окно и все еще плачет.

— Все в порядке? — спрашивает Лея, когда я протягиваю ей бутылку воды.

— Кит заедет и даст тебе что-нибудь, чтобы помочь уснуть.

Помогаю ей лечь обратно. Она кивает, но ничего не говорит, только пристально на меня смотрит. Через двадцать минут раздается звонок в дверь, и я снова целую ее в лоб, бормоча: «сейчас вернусь». Когда я добираюсь до кухни, Кит, засунув руки в карманы, с озабоченным выражением смотрит через стеклянную дверь.

— Она в порядке? — спрашивает он, когда я открываю дверь.

Проведя рукой по волосам, пожимаю плечами.

— Она не спит. Не имею понятия, много ли ты знаешь о нашей истории, но прошлой ночью я попал в шторм. Потребовалось некоторое время, чтобы добраться до порта, и к тому времени, как я вернулся домой, она пребывала почти в ступоре. С тех пор, а, может, и раньше, она все плачет и никак не уснет.

— Господи, — бормочет он, глядя на лестницу. — Хочешь, я ее осмотрю?

— Нет, не думаю, что сейчас это поможет.

Он кивает, а затем протягивает мне небольшой пакетик.

— Там две таблетки. Если после сегодняшнего ей понадобится еще, позвони, и я выпишу рецепт.

— Я ценю это, приятель.

— Без проблем. Дай мне знать, если что-нибудь понадобится.

— Обязательно.

Провожаю его взглядом до двери и возвращаюсь наверх.

— Что это? — спрашивает Лея, когда я протягиваю ей таблетку и бутылку с водой, которую раньше поставил на прикроватный столик.

— Снотворное, — говорю, убирая ей волосы со лба. Она кивает, кладет таблетку в рот и делает глоток воды. — Лея, все будет хорошо.

Я снова ложусь, притягивая ее к себе.

— Знаю.

Она прижимается ко мне, и я вожу пальцами вверх и вниз по ее руке. Только когда ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется, чувствую, как расслабляюсь сам. Понимаю, пройдет какое-то время, прежде чем она придет в себя, но я знаю, только что мы пережили самый сильный шторм.

***

Повернув голову, окидываю взглядом Лею, стоящую у входа в гостиную. Ее волосы забраны кверху, глаза больше не красные от слез, но все еще выглядят сонными.

— Привет. — Ее мягкий голос омывает меня, и я перестаю помешивать суп и протягиваю ей руку.

— Детка, иди сюда.

Она медленно подходит ко мне, обнимает за талию и прижимается лицом к моей обнаженной груди.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — бормочет она, целуя меня туда, где бьется сердце.

— Хотел принести тебе поесть.

— Может, лучше поедим на воздухе?

— Конечно, неси миски.

Вытащив домашний хлеб из духовки, наполняю обе миски похлебкой из моллюсков и ставлю их на большие тарелки.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает она.

— Только воды, детка, — отвечаю и выхожу на террасу, где ставлю тарелки на стол и отодвигаю ей стул перед тем, как она садится.