Захваченный

— Я определённо нет, — протестую я. — Я ни слова не сказала о ты-знаешь-ком.

— Ммм-хмм. Ты не можешь сказать мне, что не думала об этом.

— Нет! — лгу я. — Даже немножко.

— Уверена, что нет, куколка, — говорит она. — Вот почему твои щёки становятся розовыми, когда я упоминаю ослиный член.

— Мои щёки становятся розовыми, когда ты выражаешся, потому что это грубо и отвратительно, — говорю я.

— Ой, не будь такой ханжой, — насмехается надо мной. — Тебе действительно нужно перепихнуться. Осёл может быть подходящей кандидатурой для этой работы.

— Даже близко нет, — говорю я. — Он настолько далек от моего типажа, насколько это возможно. Он больше твой тип.

— Я не уверена, обижаться ли на это или нет. Ты говоришь, что придурки мой тип?

Я наклоняю голову в сторону, когда смотрю на неё.

— Мы действительно ведем этот разговор? Ты Королева свиданий с придурками.

— Прошу прощения! Я не ходила на свидания со всеми придурками.

— Назови хорошую кандидатуру, — бросаю я вызов.

Сейбл поджимает губы и смотрит вдаль, постукивая пальцем по бокалу.

— Дэвид…

Я поднимаю брови.

— Единственный, кто сказал, что он на самом деле предпочитал более худых девушек, чем ты?

Она морщит свой нос.

— О, да, — говорит она, вспоминая. — У него был странный модельный фетиш. Я забыла, вот почему я его бросила. Ладно, тогда. Купер. Он не был плохим.

— Барабанщик в группе? — я качаю головой. — Нет. Просто нет.

— Он не был придурком, — настаивает она.

Я закатываю глаза.

— Он привел свою группу, чтобы играть в нашей гостиной до трёх утра. И они привели поклонниц.

— Поклонницы — это обычное дело.

— Он взял у тебя в долг, чтобы ему не нужно было работать, — напоминаю я ей. — И его группа отстой.

— Он был артистом!

— О! — я указываю на неё, вспомнив ещё об одном. — Артист. Помнишь его? Парень, который думал, что он француз?

— Ладно, он был ужасным, — соглашается она, вздрагивая. — Я соглашусь с этим.

Я хихикаю, вспоминая его.

— Он был невыносимым, — говорю я. — Он думал, что во Франции всё было лучше. И не был ли он из Майами или откуда-то ещё? Он даже не был французом.

— Его французский тоже не был хорош, — указывает Сейбл. — О, Боже, я встречалась с какими-то ужасными людьми.

— И всё же ты продолжаешь пытаться втянуть меня в игру со свиданиями!

— Нет. Нет. Я не пытаюсь тебя втянуть в игру со свиданиями. Я пытаюсь заставить тебя перепихнуться. Между этим существует огромная разница.

— Это почти одно и тоже.

— Вряд ли! Некоторые из этих ребят были великолепны в постели, несмотря на то что были полными придурками. На самом деле, иногда секс лучше с кем-то, кого ты терпеть не можешь.

— Это не правда, — протестую я. — Я не собираюсь заниматься сексом с кем-то, кого я не выношу, просто чтобы заниматься сексом.

- Я просто считаю невероятным, что ты достигала двадцати трёх лет, не потеряв свою вишенку, — говорит она. — Я имею в виду, как много двадцатитрехлетних девственниц в мире? Ты думаешь, что в кампусе есть ещё кто-то, кто не потерял её в твоём возрасте? Ты как чёртов единорог.

— Ты намеренно пытаешься заставить меня чувствовать себя плохо? — спрашиваю я. — И почему я как единорог?

— Ты знаешь, — говорит она, презрительно размахивая рукой. — Ты похожа на редкое, экзотическое, вымышленное существо. Единорог и Осёл-Член. Вы — идеальное сочетание.

Я тянусь к её маргарите.

— С тебя уже хватит.

— Просто потому что ты не ценишь творческие литературные метафоры не означает, что я выпила слишком много маргариты.

— Ни одно из них не является творческими метафорами, — отмечаю я. — И Осел-Член — больше в твоём вкусе. Он спортсмен, а ты была черлидершей в старшей школе. На самом деле вам двоим стоит потусить.

Как только я произношу слова, я чувствую раздражение от самой перспективы соединения Колтона Кинга и Сейбл Пирс. Я не обращаю на это внимания, потому что я не настолько глупа, чтобы думать, что кто-то вроде Колтона Кинга встречается с кем-то вроде меня.

И, кроме того, он старшекурсник. Это делает его практически студентом старшей школы.

Конечно, это не значит, что он не будет хорош. Я молча проклинаю своё увеличивающееся либидо и, очевидно, плохой вкус в мужчинах.

Сейбл сужает свои глаза, глядя на меня.

— Ну, если ты не собираешься взять его, то может быть, мне стоит прогуляться с ним, — говорит она.

— Тебе стоит, — говорю я, мой голос звучит жестко.

— Ммм-хм. — Она глотает свою маргариту, глядя на меня. — Однако тебя это не будет беспокоить, потому что ты не можешь его терпеть.

— Не могу его терпеть.

— И у тебя нет к нему никаких горячих желаний.

— Он совершенно отвратителен, — лгу я.

— Ты никогда не говорила мне о репетиторстве, — отмечает она.

— Потому что ты решила завести пьяный разговор о лошадях, ослах и единорогах.

— Лошади, ослы и единороги? — раздаётся голос.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть одну из девушек из нашей программы, Дану, и ее парня Пола, стоящего позади меня. О Боже. Это именно то, что мне нужно. Еще один смущающий разговор, подслушанный кем-то.

По крайней мере, на этот раз я не громко провозгласила себя девственницей.

— Мы говорим о размере членов, — объясняет Сейбл.

Я поперхнулась кукурузным чипсом.

— Мы не…

— Звучит интересно, — говорит Дана, садясь на одно из высоких сидений за нашим маленьким столом. — Тебе плевать, если мы присоединимся к тебе?

— Нет, — говорю я, стреляя в Сейбл прекрати-говорить-об-этом взглядом. — Мы просто разговаривали о личной жизни Сейбл.

— О, вот почему вы говорите о лошадиных и ослиных членах? — спрашивает Дана.

Её парень Пол стонет.

— Мне кажется я вступил в неправильный разговор. Я собираюсь пойти и взять пива из бара. Кто-нибудь хочет ещё?

— Я в порядке, милый, — говорит Дана, похлопывая его по руке. — У меня есть лошадиная и ослиная штука, но что за член единорога?

Глава 8

Колтон

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашивает Эмметт, протягивая руку к книге. — Я сказал тебе. Близнецы.

— А? — я смотрю вверх над своим учебником по истории.

Мой сосед по комнате берёт книгу из моей руки.

— Почему ты читаешь это дерьмо?

— Это для учёбы, — говорю я, в моем голосе звучит то, чего обычно нет. — Может быть, ты слышал о занятиях? Я должен поднять свой средний балл.

Слова исходят из моих уст до того, как я понимаю, что они в основном попугайная версия того, что сказала мне Горячая Библиотекарша. Дерьмо. Теперь я звучу как эта занудная девственница. Эта горячая занудная девственница.

— С каких это пор, ты учишься в среду вечером? — спрашивает Эмметт. — Тебе не нужно делать это дерьмо.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужно сдать написанную работу.

— Разве у тебя нет репетитора для этого?

— Да, — говорю я, качая головой. — Она не собирается писать мою работу за меня.

— Тогда тебе нужен лучший наставник, — говорит Эмметт.

Я не могу придумать лучшего репетитора, чем Кэсси.

— Сделай перерыв, — говорит он мне. — Эта цыпочка Элли сказала своей сестре, что ты действительно хочешь выпить пива с нами. По какой-то причине я не могу понять, её сестра — твоя самая большая поклонница. Ты знаешь, что это значит, чувак.

Я стону. Я знаю, что это значит. Когда девушка моя самая большая поклонница, я могу заставить ее сделать что угодно. Это означает минеты на заднем сиденье машины на пути ко мне, секс с ней, а затем можно выпихать её задницу за дверь. Они всегда благодарны, что получили частичку меня. Часть меня говорит, что должен закрыть книгу и пойти трахнуть сестру девушки. Или ад, обеих близняшек, даже если Эмметт считает, что он претендовал на одну из них. Я не трахался с тех пор, как эта чертова репетиторша начала работать со мной, критикует меня по поводу учёбы и дерьма. По моим собственным стандартам, я сейчас практически монах.

Проблема в том, что мысль о еще одной девушке, стоящей на коленях между моими ногами и смотрящей на меня большими глазами, ожидая одобрения, не заставляет мой член шевелиться, как обычно.

Дерьмо. Со мной что-то не так.

— Господи, чувак, — говорит Эмметт, качая головой. — Я не могу проверить, что предложил тебе шанс с сестрой этой девушки, а ты отказываешься от гарантированного секса, чтобы сидеть здесь и читать глупую книгу.

— На самом деле это очень хорошо, — говорю я без энтузиазма. — Я имею в виду, это интересно и…

— Дерьмо, — говорит Эммет. — Я не могу слушать это. Это чертовски грустно.

Позже, я смотрю на мигающий курсор в своём ноутбуке, пытаясь сформулировать предложение, которое не делает меня похожим на чёртового третьеклассника. Я не обязан сдавать это дерьмо. Почему я даже пытаюсь написать тупую работу, так или иначе? В моем списке приоритетов не должно быть ни одной Горячей Библиотекарши. Кого волнует, что думает обо мне девственница ботаник?

Тупой спортсмен.

Это то, как она назвала меня. Я не знаю, почему это так терзает меня. Я всегда был тупым спортсменом — не таким, как мой брат Дрю, который чертовски умен. И конечно, он также не собирается попасть в профессиональную лигу с многомиллионным контрактом.

Таким образом, написание какой-то фигни по истории, не имеет значения. Изучение игр, это важно. Это то, о каким будет моё будущее. Не писать какую-то ерунду о том, что произошло миллион лет назад.

Я снова поднимаю взгляд от своей книги на часы. Три минуты прошло с начала нашего занятия. Минута с тех пор, как я в последний раз смотрел на время. Не то, чтобы я считал или что-то в этом роде. Она, вероятно, передумала после последнего занятия, когда я вывалил всё своё дерьмо. Мне не следовало срываться на ней. Но она сидела там, напротив меня, и это выражение ее лица… самодовольное, как будто она была лучше меня только потому, что у неё хорошая успеваемость. Это только дошло до меня.

Она из тех девушек, которые не понимают, чего они хотят от жизни. Она умная и красивая, и я бы поспорил на миллион долларов, что она не воспитывалась в бедности на ферме в Восточном Техасе.

— Изучаешь?

Голос прерывает мои мысли, и я поднимаю голову, чтобы увидеть ее стоящую там. На этот раз она не одета в маленькую юбку и каблуки, больше не горячая библиотекарь. На ней джинсы, которые облегают ее изгибы, розовая майка, которая подчеркивает ее полную грудь, и сумка, как у курьера, перекинутая через плечо.

Её щёки покраснели, дыхание прерывистое, и всё о чем я могу думать — что ей было бы лучше не приходить сюда после перепихона с кем-то.

— Да, — отвечаю я, мой голос жесткий.

Она пересекает комнату и садится на стул с другой стороны стола. Почему, черт возьми, меня так раздражает мысль, что она опаздывает, потому что была с кем-то?

— Это не школьный материал, — говорит она, рассматривая книгу по тактике игры. — Извини, я опоздала.