Мы уходим последними… Записки пиротехника

Будние дни

Каждый день по три-четыре выезда… Шофер нашей оперативно-контрольной группы, рядовой Валерий Куприянов, только худеет от немыслимой нагрузки. Иногда он ворчит, но на заявки ездит с удовольствием: ему нравится важно появляться среди растерянных «снарядовладельцев» и неторопливо, но с блеском устранять причину их испуга.

Вчера мы с ним сначала поехали на часовой завод. Там, прямо у главной проходной, неожиданно вылупилась противопехотная мина. Ржавая – даже в руки брать неприятно. Оттяжка оторвана, чека держится на честном слове… Забрали. Потом – Английский парк. От парка, правда, осталось одно воспоминание: все разворочено, сожжено – пустырь… Здесь в каких-то развалинах мальчишки нашли несколько взрывателей и снаряд. Тоже забрали. В Санине, когда мы поворачивали от «Царских мельниц» на старинную дорогу, ведущую от Бельведера к Петродворцу, нас с трудом догнал какой-то человек. Растрепанный, запыхавшийся, в старом флотском мундире без погон.

– Друзья, подождите минуточку. Выручите…

– Что случилось?

– Да мина, будь она неладна… Черт меня дернул дом строить… А она прямо посредине…

– На участке, что ли?

– Да какое там на участке! В доме! Осталось крышу покрыть да полы настлать. И откуда она взялась? Кажется, все до сантиметра облазал. Выручите! Третий день покоя нет…

Дом действительно был почти готовым. Добротные рубленые стены, оконные проемы, дверь, свежие стрехи под крышу… Даже порожек с двумя ступеньками. А строго по центру, у срединного столба, поддерживающего балки пола, нагло, на виду, торчала из примятой травы и щепок мина. Да еще какая – самая подлая: прыгающая противопехотная!

Хозяин, оказавшийся готовящимся в отставку капитаном второго ранга, тяжело дышал за нашими спинами. Ждал, когда мы решим судьбу его стройки. Человеком он нам показался совсем неплохим, однако и мина не внушала никакого доверия. Тоненькая оттяжка шла вниз и, по-видимому, была прижата столбом, а чека дышала на ладан.

– Знаете что, – сказали мы ему, – похоже, придется взрывать на месте… Да вы не беспокойтесь – дача ваша не пострадает. Разве что вот этот столбик придется сменить…

– Эх, ребята! – проникновенно, как могут только старые морские волки, сказал капитан. – А я-то ждал вас, как ранние христиане не ждали спасителя. Мне же ведь не коробочки этой жалко. Престижу, братцы. Престижу! И так на корабле проходу не дают – откуда только на флоте столько зубоскалов развелось? Раньше вроде бы этого не было. Говорят, предупреждали старого дурака, не гни спину над частной собственностью. Не послушался – так тебе и надо – мину вырастил. Нет, хлопцы, серьезно, вы не представляете, какая это великолепная находка для шутников!

Глаза у него смеялись, он сыпал прибаутками. Было видно, что упрашивать нас всерьез он не собирается: шутки шутками, а мины минами. Однако где-то в самой глубине его глаз, а может быть, в тоне его я почувствовал едва уловимое разочарование. То ли оттого, что перевелись-де лихие парни и народ нынче пошел жиже, то ли оттого, что ему и на самом деле стали уже неприятными грубоватые остроты товарищей.

– Отойдите немножечко – мы повозимся…

В его серых глазах мелькнуло одобрение, обветренные губы чуть-чуть тронула веселая усмешка. И тут же все погасло. Глаза стали совсем другими – серьезными, командирскими.

Интересно, как много можно увидеть в глазах откровенного, искреннего человека! Ничего в них не прячется – все на виду. В его глазах я прочитал: «Молодец, что не трусишь и готов вызволить меня из глупого положения. Однако ни эта паршивая халупа, ни маленькие уколы по моему самолюбию не стоят того, чтобы из-за них рисковать головой. Понял?»

– Да ничего, товарищ капитан второго ранга. Мы пока не собираемся на тот свет. Рановато… Просто посмотрим чуточку внимательнее, немного подчистим… А если что не так… Дом все равно не пострадает. Прикроем, присыпем и взорвем на месте…

Капитан посмотрел на меня оценивающе и, не сказав ни слова, шагнул в проем будущей двери. За ним, подчиняясь молчаливой команде, вышли и два моих солдата.

Возился я с нею минут пятнадцать. Осторожно перекусил оттяжку, убедился, что шток взрывателя довольно плотно прикис ржавчиной к своему корпусу, деликатненько подкопал, достал, как большую картофелину, и торжественно, с миной на руках переступил порог.

– Порядок! Живите в свое удовольствие. А товарищам на корабле скажите, что выбросили мину, как это у вас говорится? Как побитый кранец…

– Только уж тогда не «выбросил», – весело поправил меня капитан, – а «положил рядом с бортом».

– Вот-вот…

Следующий наш маршрут – в детскую колонию. Строгий охранник показал нам у забора три минометные мины. Тут нас немножко пощипали – долго ездим, а колония из-за этих мин объявлена чуть ли не на осадном положении!

Станция Володарская – снаряд. Отсюда я позвонил в управление Серафиму Алексеевичу Маркову. Тот тоже торопит: у него скопилось еще несколько телефонограмм. Как всегда, жалуется – трудно отбиваться от заявителей. Я его понимаю. Лучше ездить, чем сидеть там и выслушивать всякие неприятные слова. Все требуют срочно, срочно, срочно…

Марков сказал, чтобы из Володарки мы заехали в Красное Село – там какие-то снаряды с «неизвестными» взрывателями, а потом во Мгу и Кировск. Во Мге – на бетонный завод, а в Кировске у Дворца культуры нашли финскую мину. Оттуда по пути – в Отрадное… В Военно-медицинскую академию и в Автово он съездит сам. Остальное – на завтра. Хотя завтра будут новые заявки и требовательные заявители.

Тяжело, но я все-таки доволен: сейчас есть машины и мы хоть что-то можем делать для людей оперативно. Раньше все было гораздо хуже. Раньше существовал удивительно нелепый порядок: если пиротехники находили при осмотре взрывоопасные предметы хоть чуточку транспортабельными, вывозить их к месту подрыва обязана была сама организация, на территории которой их находили. Разумеется, со всеми мерами и правилами предосторожности. Но меры эти зачастую грубо нарушались, а наши требования иногда ставили руководителей организаций буквально в пиковое положение.

Помню, как я ездил осматривать снаряд, который приволокли школьники, собиравшие металлолом, в одну из ленинградских школ. Собственно, снаряд не стоил доброго слова – так, осколок килограммов на тридцать пять. Дно. На дне – взрывчатка. А по закону: раз с начинкой, значит – «взрывоопасный предмет». Я бы, откровенно говоря, плюнул на этот закон. Только ведь тридцать килограммов в карман не положишь и в портфель не возьмешь…

Стыдно мне, но сижу в кабинете директора школы и добросовестно пишу акт: «…как содержащий ВВ (тротил), средствами школы №… снаряд подлежит вывозу в район поселка Колтуши, на подрывную площадку для последующего уничтожения». Меры безопасности такие-то и такие-то: исправная машина, шофер – не ниже второго класса, скорость – десять километров в час и прочее и прочее.

Директор, молодая кругленькая женщина, согласно кивает головой и смотрит на меня добрыми, грустными глазами. Ей неоткуда брать ни водителя «не ниже второго класса», ни исправной машины… Но жизнь, опыт недальних лет приучили ее подчиняться так называемой суровой необходимости беспрекословно.

Очень хочется ей помочь. Мы звоним в милицию, в пожарную команду, в район… Сочувствуют, но…

– Лидия Васильевна, – неуверенно предлагаю я, – может, к шефам? А? Как у вас с шефами?

Лидии Васильевне хочется плакать, но она даже делает попытку улыбнуться.

Неожиданно ей везет: шефы – люди покладистые. Будет машина. Свезут. Шофера высокого класса, правда, нет…

– Все это в данном случае – одна проформа, Лидия Васильевна! Была бы машина!

Директриса светлеет:

– Спасибо вам! Большое спасибо! Я сейчас приглашу Александра Матвеевича. Это наш завхоз. Вы уж, пожалуйста, расскажите ему все, что надо сделать. Он у нас и повезет эту находку.

Завхоз оказался плотным мужчиной с выправкой кадрового военного.

– Герасимчук, – солидно представился он.

– Лейтенант Демидов. Здравствуйте, Александр Матвеевич. Вам-то, похоже, растолковывать нечего. Слышали, наверное, что тут ребята притащили? Кусок металла – а целая проблема! Я вам сейчас объясню, куда его отвезти, а в остальном… металлолом он и есть металлолом. Жаль только, что ближайшему утильщику нельзя сдать.

Герасимчук, хитровато улыбаясь, молча читает акт и нудит:

– А я у вас, Лидия Васильевна, не подряжался возить снаряды. У меня по функциональным обязанностям, извините, должность мирная. Пусть уж товарищи военные как-нибудь сами. Они, между прочим, больше моего получают.

Синие глаза директора стали сухими и печальными. Кажется, Лидию Васильевну уже давно подтачивает эта язва – завхоз и я присутствую лишь при начале очередной стычки. Видимо, нужно вмешаться.

– Зарплата тут, разумеется, ни при чем. Что же касается обязанностей, то вывезти этот кусок металла в место, которое я указал, школу обязывает постановление горисполкома. Откровенно говоря, совершенно не вижу здесь причин для осложнений. Ну давайте посмотрим – разве это снаряд? Его никакими силами не взорвешь…

Кажется, убеждать завхоза больше нет нужды. Но он, видимо, твердо решил использовать неожиданную возможность поссориться с директором:

– Я свое уже отслужил, хватит – хлебнул, теперь ваша очередь… За пятьсот рублей не собираюсь башку подставлять… «Единственный мужчина»! Ишь ты! Вы, Лидия Васильевна, своего мужа заставляйте. У меня тоже не щенки – дети… Можете уволить, если не нравится…

Кульминация этой трагикомедии наступила, когда завхоз, брызгая чернилами, накатал заявление об уходе и бросил его перед растерявшейся женщиной.

Директриса набрала номер роно. Прибывшее подкрепление – то ли заведующая, то ли заместитель заведующего роно – не нарушило соотношения сил.

Завхоз был упрям и злобен. Выручила милиция. Я собрал всю свою волю, придал голосу оттенок важности и позвонил начальнику отделения. Каюсь, пункт, по которому милиция обязывалась дать своего сопровождающего, я выдумал, но… иногда цель оправдывает средства…

* * *

Как-то меня вызвали в Колпино. Город в этот день было не узнать. Нарядный, разукрашенный кумачом, он ждал высоких гостей.

Ошалевший от беспрерывных звонков и беготни, дежурный по районному отделению милиции, увидев меня, обрадовался:

– Дорогой, ну как же так? Мы уже все телефоны оборвали. Давай скорей – видишь, что делается. Павлов, Павлов! – закричал он. – Куда ты пропал! Проводи лейтенанта к снаряду. Приехал наконец…

Милиционер козырнул и предупредительно открыл двери.

– Тут недалеко.

Задами, через лужи и чьи-то аккуратно подчищенные огороды, он вывел меня к сараеобразным строениям и исчез.

Охранял снаряд высокий молчаливый старшина. Он ткнул пальцем в сооруженный на скорую руку заборчик:

– Там.

Я оторвал доски, шагнул и по щиколотку увяз в болотистом дерне. На поверхности ничего не было, но осторожно воткнутая в разрытое место палка сразу же уперлась во что-то твердое.

– Во-во, там.

Старшина принес лопату и, очевидно считая свое присутствие излишним, тоже «испарился».