Алуим

— Обними и держись крепче за шею. Так давление на руку меньше.

— С удовольствием, — мурлычет Мальвина.

— Поехали! — командует ведущая.

И мы начинаем приседать. Один. Два. Три… Сжимаю от боли зубы. Держать пятьдесят килограмм — это одно, но вот приседать с ними — совсем другое. В нижней критической точке, когда ты тормозишь и начинаешь подниматься, нагрузка на руку резко возрастает. Левый бицепс «горит».

— Что ж ты такая жирная.

— Замолчи, — смеётся Мальвина. — Лучше посмотри на вторых.

Второму по счёту парню действительно не повезло. Он вывел на сцену барышню с весьма пышными формами, тоже не зная, какой именно будет конкурс. Пыхтит, лицо залило краской. Сразу видно, сойдёт с дистанции первым. Девять. Десять… Да, так и есть.

После следующих двух приседаний из соревнований выбывают ещё две пары, но мои ноги тоже быстро начинают уставать. Смотрю на Пуха. Он стоит позади толпы, прямо напротив нас. Злобно ухмыляется, поднимает руку с вытянутым вперёд указательным пальцем и вскинутым вверх большим, «прицеливается» и «стреляет». Его парни рассредоточились по периметру, и мне неизвестно, есть ли у них оружие. Один прошёл в сторону большого костра, другие двое отошли к палатке. Вдали позади них вижу одиноко стоящую Татьяну. Смотрит на меня с Мальвиной на руках.

— Если проиграешь, это будет означать, что я действительно жирная. Ты же не хочешь так меня оскорбить?

— Плевать на твою гордость.

— Какой ты грубый. В общем, слушай. Сейчас пойдём вправо, свернём за угол и побежим в сторону кладбища. Там можно оторвать от забора доски и вырубить этих засранцев.

— До кладбища почти километр. У меня мышцы на ногах забились.

— Не преувеличивай. Метров четыреста, не больше. Или думаешь, при твоей девочке они тебя пожалеют?

— А вот и победители! — подойдя к нам, громко объявляет ведущая. Оказывается, пока мы с Мальвиной разговаривали, оставшиеся участники уже сдались. — Нужно наградить их аплодисментами, — толпа послушно начинает хлопать в ладоши. — Вот абонементы на бесплатное посещение всех мероприятий нашего дома культуры в течение двух месяцев. А ещё нужно вас нарядись соответственно празднику. Поэтому я дарю вам по «вышиванке». Сейчас только подберу размерчики.

Ведущая оценивающе смотрит на нас с Мальвиной, затем подходит к столу и перебирает разложенные там белые рубашки с этническими орнаментами на горловине и манжетах.

— Остались только детские, — извиняющимся голосом произносит она. — Зайдите внутрь и возьмите их у Полины. Заодно передайте, чтобы ещё десяток сюда принесла.

— Пойдём, — говорит мне Мальвина. — Я знаю, как нам быть.

Бросаю взгляд в сторону Татьяны. Она стоит всё там же, смотрит на нас.

— Не глупи. Потом с ней объяснишься. Сейчас не время тормозить.

И Мальвина снова права.

Мы укрываемся от толпы за дверью главного входа дома культуры и оказываемся в просторном помещении с высокими потолками и двумя рядами круглых колонн. Здесь по пятницам и субботам проводятся дискотеки для малолеток, но праздник Ивана Купала выпал на субботу, и потому дискотека всеобщая на свежем воздухе.

— Нам прямо. Быстрее.

За следующей дверью начинается длинный коридор. Полы в нём деревянные и очень громкие. За стеной, что слева от нас, находится большой концертный зал с высокой сценой и множеством жёстких кресел, обтянутых красной тканью. Я бывал тут пару раз на концертах в честь Дня независимости Украины. По праву руку расположены несколько комнат. Тут и кабинет заведующей, и кладовки, и комната для репетиций. Мальвина уверенным шагом движется к середине коридора, затем стучит в одну из дверей и, не дожидаясь ответа, входит.

— Полинка, привет, — говорит она круглощёкой блондинке с короткими волосами и носом-пятаком, одетой в жёлтую футболку и синие джинсы.

— Привет, — дочка заведующей не отводит глаз от монитора компьютера. Лицо недовольное и словно бы уставшее от суеты бытия. — Вы за рубашками?

— К чёрту рубашки. Слушай, у меня просьба. Выпусти нас через чёрный ход.

— Зачем? — удивлённо спрашивает Полина, которой явно не хочется отрывать зад от удобного кресла. — Так сложно обойти здание?

— Полинка, так надо. Пожалуйста, выпусти нас. И побыстрее.

— Тут сейчас деваху бензопилой резать будут, а вы… — тяжело выдыхая, она ставит фильм на паузу. — Ладно, пошли.

Втроём мы доходим до конца коридора, поворачиваем направо и спускаемся по ступенькам. Полина четырьмя поворотами ключей открывает два массивных замка.

— Всё, валите отсюда.

Она выдворяет нас на улицу и закрывает стальную дверь. Мы оказываемся с обратной стороны дома культуры. Странно, что ни один человек не справляет здесь малую нужду. Но это хорошо — нет случайных свидетелей. Быстрым шагом идём вдоль стены, в сторону Ленина. Нужно незаметно прошмыгнуть к высоким деревьям и бежать наискосок до кладбища. Здесь не горит ни одного фонаря, но я рыскаю взглядом по земле в надежде найти хотя бы кусок кирпича. Чужая пробитая голова лучше, чем пробитая собственная. У края стены мы останавливаемся.

— Ну что, готов?

— Да. А ты?

— До кладбища недалеко. Надеюсь, шестёрка жирной свиньи нас не увидит.

Мальвина срывается с места и бежит прямо. Я — за ней. Однако стоило мне выскочить из-за угла, как с боку кто-то прыгает в ноги и валит меня на землю. Падаю, больно ударяясь о бетон коленом. Оборачиваюсь и вижу одного из парней Пуха. Замахивается кулаком. Резко пихаю его ногой в живот, стараясь защититься. Бью ещё раз, затем ещё. Он отстраняется назад и достаёт из кармана раскладной нож. Тут к нам подлетает Мальвина и бросает парню в лицо горсть песка.

— Тварь! — кричит он, пытаясь рукавом протереть глаза.

— Вставай, — Мальвина протягивает мне руку. Я поднимаюсь. Ударом ноги выбиваю нож в надежде его забрать, но тот улетает в сторону, где гуляет толпа. Не судьба. Мальвина для верности бьёт парня по яйцам.

Бежать в темноте среди деревьев не так-то просто. Приходится выставлять локоть вперёд, прикрывая лицо, чтобы не напороться на торчащую ветку. При этом нужно ещё как-то ориентироваться. Скорее всего, парень слышал слова Мальвины про кладбище, значит, нас всё равно найдут.

— Твой дом же где-то недалеко.

— Да, — соглашается Мальвина. — Кладбище посередине между моим домом и домом культуры.

— Беги к себе. Если я не справлюсь, огребём оба.

— Вдвоём справимся, — отвечает без колебаний. — Нужно отбить у них охоту впредь нас искать. Я уже всё придумала.

Не удивительно. У неё всегда есть план.

Наконец, заросли заканчиваются, и перед нами возникает старый деревянный забор, покосившийся и подгнивший за долгие годы существования. Калитки нет на месте, и по близости я её тоже не вижу. За забором начинается волнующее зрелище. Десятки, а то и сотня деревянных и железных крестов с табличками имён и дат. Многие из них уже накренились. Видно, что кладбище старое, и здесь уже давно никого не хоронят. Со всех сторон оно окружено чёрной тьмой деревьев, и только сверху луна освещает могилы бледным светом. Прям картина из фильма ужасов. Уверен, в своё время Гоголь вдохновлялся примерно такими же видами. Сегодня как раз вечер накануне Ивана Купалы. Да и Диканька находится близко, тоже в Полтавской области.

— Смотри под ноги, — тихим голосом произносит Мальвина. — Тут ползает много ужей.

Какая прелесть.

— Влад…

— Тссс… — я торможу Мальвину, подношу палец к губам и прислушиваюсь. Далеко позади нас слышны мужские голоса, и доносятся они не из одной точки. Пух и подельники идут вразброс, прочёсывая местность. — Прячемся.

На территории кладбища укрыться негде, нужно затаиться поблизости, среди деревьев. Подхожу к забору, хватаю руками один из штакетников и, упёршись ногой в деревянный столб, пытаюсь оторвать. Но доска рассыпается в труху, прогнила и отсырела насквозь. Хватаю следующий штакетник. Ситуация не сильно лучше. Доска распадается на две части, и они очень хрупкие.

— Ломай крест, — предлагает Мальвина. — И поторопись, я вижу мелькания фонариков. Только не обижай вон ту зверушку.

Указывает на металлический столик, на котором, свернувшись в кольцо, лежит небольшая чёрная змея.

— Точно не гадюка?

— У нас давно гадюк не водится.

— Это успокаивает.

Перескакиваю через забор и начинаю заниматься вандализмом. Пытаюсь оторвать от креста горизонтальную доску. Прибита хорошо, крепко. Но мне она сейчас нужнее, чем покойнику. Захожу с обратной стороны и с небольшого разбега бью в неё локтем. Затем ещё раз. Доска сдалась. Ногой загибаю гвозди, чтобы никого не убить, и возвращаюсь обратно за забор, прохожу метра три, присаживаюсь за толстым деревом.

— Ты где? — шепотом спрашиваю у Мальвины.

— Здесь, — раздаётся где-то правее меня.

Враги приближаются. Земля усыпана большим количеством сухих веток, которые хрустят под ногами. Сейчас это в нашу пользу. Фонарик мелькает метрах в тридцати, и он один. Не ожидали преследователи, что придётся ночью по лесам шастать. Правда, тут есть минус: я не вижу тех, кто бродит поблизости.

— Шо там у вас? — доносится издалека голос Пуха. Естественно, с фонариком бродит он.

— Ничего, — отвечает один из помощников, который, судя по всему, ближе всего к нам. — Но уже хочется разрядить всю обойму.

— Смотри, ёжика не пристрели, — говорит второй.

— Мне без разницы. Всё равно этих двух тут нет. Давай хоть сфоткаемся на память.

— Давай.

— Заткнитесь оба, — рявкает Пух.

— Я иду в твою сторону, — говорит второй первому. А значит, времени у нас мало.

В паре метров от себя вижу силуэт. Вскакиваю и, сделав три быстрых шага, с размаху бью парня доской в голову. Раздаётся выстрел, и мы оба падаем. Парень — в глубокий нокаут. Я — корчась от боли. Мой рывок не был беззвучным, стрелок успел развернуться и нажать на курок до того, как ушёл в астрал. Пуля попала мне в подмышку той же руки, что была ранена вчера. Сумасшедшая, дикая боль. Тёплая струйка крови побежала по рёбрам. Лучше трижды поймать резиновую пулю бицепсом, чем один раз этим чувствительным местом. Теперь я вообще не смогу пошевелить левой рукой.

— Данила! — кричит второй.

Но Данила ответить сейчас не может.

— Давай к нему, — командует Пух.

Ко мне подбегает Мальвина:

— Ты жив?

— Почти, — тихо отвечаю я.

Она забирает «травмат» у неподвижно лежащего парня и второй раз за сегодня протягивает мне руку, помогая подняться. Превозмогая боль, встаю и возвращаюсь к своему дереву. Мальвина бежит и прячется за теми же кустами. Фонарь гаснет, лишая нас хоть и небольшого, но всё-таки преимущества.

— Сюда, уроды! — дразню я. — Кому ещё проломить голову?

— Москаль, тебе конец, — кричит в ответ Пух. — На кладбище и останешься.

— Этот, что в нокауте, тоже так думал.

— Твой муай тай тебя не спасёт. А твою сучку и подавно. Я ей за Пашку полный рот песком набью.

Четвёртого с ними нет. Мальвина постаралась как надо.

— Меня спасёт трофейный ствол.

И тут снова раздаются выстрелы. Пули пролетают совсем рядом. Кто-то из двух оставшихся стрелял, ориентируясь на мой голос. Я для того их на себя и выманивал, они должны подойти на удобное для Мальвины расстояние. Сейчас я могу быть лишь приманкой.