Алуим

глава 9

Открываю глаза.

«Ну, какого чёрта…»

Приподнимаюсь и быстро отсаживаюсь назад, под самую спинку дивана. Сон? Да какой там сон! Всё выветрилось за секунду. Нервничаю. Не знаю, куда деть руки, мну ими одеяло. Я ещё ничего не увидел, но уже всё понял.

Полная луна старательно вливает в комнату ворованный свет. Такое ощущение, что кто-то прибавил ей яркости. Два привычных окна выглядят сейчас как ворота в рай, из которого я был изгнан. Тьма отброшена назад, вглубь комнаты, за мою спину. Она прижата к стенам, загнана в угол. Но она просто так не уйдёт. Как и тот, кто таится у метрового промежутка стены, под неразличимой сейчас картиной. Он снова пришёл. Я его не вижу, но уже чувствую…

А вот и вспышка, такая же короткая. Я её ждал в надежде получше разглядеть «гостя». Помню, в детстве закрываясь без света в ванной со старым отцовским фотоаппаратом, я нажимал на обратной его стороне круглую кнопочку, и маленькое пространство комнаты озарялось ярким светом, но плёнка не тратилась. Свет тут же гас, возвращая меня во тьму, а перед глазами держалась увиденная картинка, прорисованная белыми светящимися контурами. Вертикальные и горизонтальные линии кафельной плитки, образующие прямоугольную сетку. Выпрыгивающие из воды дельфины, многократно клонированные по всей поверхности стены. Если смотреть только прямо, картинка могла продержаться несколько секунд. Вот и сейчас мои глаза неподвижны, пока мозг анализирует информацию. Контур. Был один лишь контур. Грязно-белый, с лёгким ореолом. Не симметричный. Макушка головы округлая, как у человека. Но от неё линии расходятся сразу к плечам. Причём, они слегка «провисают», как провисала бы ткань. От плеч контур идёт вниз, силуэт расширяется в районе локтей (если это когда-то был человек и у него были локти). Правая сторона более выражена. Она ярче и сильнее выпирает. Далее линии постепенно сближаются, но в итоге рассеиваются в тридцати сантиметрах от пола. И всё. Никаких ног, никаких черт лица и гендерных признаков. Ничего, что даст мне хоть какую-то догадку. Зато теперь ясно, почему издавна люди описывают привидений как человеческий силуэт, покрытый простынёй. Это самое подходящее описание.

Мелькания в правом окне заставляют вцепиться в них взглядом. Сегодня свет падает на пол, и «гость» виден мне в полный рост. Сильно вытянутый сгусток энергии овальной формы с искрящейся серединой. Такой же, как Ира во время своего единственного визита. Движется очень медленно, равномерно, постепенно исчезая из квадрата окна.

Глухой акцентированный звук. Ещё один. Опять шаги. Третий… Четвёртый… Как он умудряется их издавать, если даже не касается пола? Почему Ира так себя не проявляла? Почему не делала вспышку? Слишком много вопросов.

Пять… Шесть… Он уже у двери в тамбур, которая, как всегда, ночью закрыта. Ну, что будет дальше? Остановится? Будет ждать? Не просто так он пришёл во второй раз. Ему что-то нужно… Семь… Глухой стук раздаётся за дверью. Он снова уходит. Почему? Куда? Чёрт, у меня даже нет времени подумать.

Сбрасываю одеяло и встаю с дивана. Желание не упустить момент сейчас сильнее страха. Тихо ступая по ковру, словно вор, я крадусь к двери комнаты. Стараюсь не шевелить рукой, подмышка начинает ныть от каждого лёгкого движения. По возвращении домой я обработал рану йодом, приложил многослойный бинт и залепил пластырем. Поменял бинт и на бицепсе. Вот только приглушить боль было нечем, ни одного анальгетика я не нашёл. Выглядываю из-за косяка, прислушиваюсь. Еле уловимое сопение бабы Лены как бальзам на душу. Пусть она спит, но присутствие живого человека придаёт уверенности. Шагов за дверью не слышно. Или «гость» ждёт на кухне, или…

Через окно в гостиной вижу входную дверь. Сквозь неё на улицу медленно выплывают переливающиеся мелькания, которым нипочём любые преграды. «Гость» на пару секунд останавливается на крыльце и, кажется, смотрит сейчас на меня сквозь тюль. Жутковатое ощущение. Затем он движется вправо от двери, спускается по двум ступеням, проплывает мимо узкого окошка с рифлёным жёлтым стеклом и сворачивает за угол.

«Ну, просто замечательно, мать твою!»

Вариантов всего два: он зовёт меня либо в сарай, либо в сад. Охренительный расклад. Или идти за призраком в тёмное помещение без окон и электричества, или в два часа ночи бродить с ним среди шумящих кустов и деревьев. Но я ведь уже всё решил, правда?

«Мёртвые ведут лишь на смерть».

Резко убираю назад ногу, которую едва успел занести над порогом комнаты. Вцепившись правой рукой в косяк двери, делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Моя болезнь в очередной раз пытается меня подкосить в самый неподходящий момент. Но сейчас я знаю, как поступить — я буду её игнорировать. В фильме «Игры разума» главному герою это помогло. Нужно брать пример с тех, кто умнее.

«Мёртвые ведут лишь на смерть».

Навострив уши, жду стука в стене, за зеркалом. Я уже разучился сходить с ума понемногу, должен быть «all inclusive». Но стука нет. И медлить времени тоже нет, я рискую упустить «гостя». Снова переношу ногу через порог и ступаю на деревянный пол — игра началась. Раз. Два. Три… Шесть… Мне тоже хватает шести шагов, чтобы оказаться у двери, ведущей в тамбур. Забавно, раньше я никогда не обращал на это внимание и не считал. Касаюсь двери плечом, прилагаю небольшое усилие, и она открывается. Тихо выхожу, закрываю за собой.

«Любопытные дохнут первыми».

В кухне темно, панорамное окно и маленькие окошки с жёлтыми стёклами по обе стороны от входной двери занавешены шторами. Отдёргиваю плотную зелёную ткань с большого окна, позволяя лунному свету упасть на обеденный стол. Всматриваюсь. «Гость» уже проплыл вдоль стены дома и повернуть налево, двигается между сараем и летней кухней в сторону колодца, стоящего под старой, давно не дающей ягод шелковицей. Вот он вплывает в тень, и его мелькания перестают быть видны. Учитывая, что, даже умея ходить сквозь стены, «гость» показывает мне человеческий маршрут, становится ясно — у колодца он повернёт направо, за сарай. Он зовёт меня в сад.

«Чёрный вдовец скоро встретится с бывшей».

— Ну, ты и гнида! — слова с ненавистью вырвались из моего рта. Такой хрени я просто не ожидал.

«Я реально виню себя в смерти Иры? Или это предупреждение, что меня хотят утопить в колодце? Или Ира ждёт меня в саду?»

Ну и мысли. Одна другой не легче.

Возвращаюсь в тамбур, открываю холодильник, достаю литровую банку самогона и тарелку с нарезанной кровянкой и солёными огурцами. Несу всё это к столу. Мне нужно «дёрнуть» для храбрости. Оглядываюсь по сторонам, ищу рюмку и не нахожу. Все они, наверное, в серванте в моей комнате. Но назад я уже не пойду. Открываю шкафчик внизу стола и достаю большой гранёный стакан. Буду пить как настоящий сельский мужик.

Перед глазами снова мелькает вспышка. Вдали, у колодца, вижу знакомый белый силуэт.

«Да иду я, иду. Задолбал».

Снимаю крышку с банки и наскоро наливаю полный стакан самогона. Специфическая вонь быстро заполняет пространство кухни. Шестьдесят семь градусов, обалдеть. Хорошо, что баба Лена не добавляет в него карбид, я слыхал про таких умельцев. Делаю полный выдох и быстрыми глотками вливаю в себя весь стакан. Сразу же хватаю с тарелки колбасу с огурцом и быстро запихиваю в рот. Жесть. Какое же отвратное пойло! Продышавшись, оцениваю своё состояние. Самогон резко бьёт в голову. Но этого не достаточно, чтобы выйти из дома. Наливаю ещё полстакана…

«Пьяный внук подох в малине».

«Хороший тост», — опрокидываю в себя ещё сто грамм.

Рука перестаёт ныть, возвращается чувство юмора. Что ж, пора. Вставляю ноги в шлёпанцы и подхожу к двери.

«Стой…»

«Ну конечно».

Тянусь рукой к замку, не обращая внимания на формулировку. Поворачиваю ручку.

«Да стой, я сказал!» — звучит резкий командный голос.

И вот тут я оторопел…

«Повтори».

Молчание.

«Повтори!!!»

Ничего.

— Повтори, тварь! — рычу, моментально зверея от нахлынувшей волны догадок и воспоминаний.

«Ты глуп и ведом», — издевательская размеренность и спокойствие стали мне ответом.

Как же чудесно, когда в детстве у тебя есть своя комната. Пусть не большая, пусть не шикарно обставленная, но СВОЯ. Ты можешь закрыться в ней, играть в машинки, солдатиков или приставку. Можешь побыть наедине с собой, помечтать. И я уверен, с обретением собственной квартиры все становится ещё лучше. Ты в ней хозяин. Король. Но, даже оказавшись вне своих владений, имея необходимость долгое время находиться в общественном месте, ты всегда можешь закрыться в своей голове. Туда никто не заглянет, не увидит, в каких солдатиков ты играешь и какие фильмы смотришь. Это замечательно… до тех пор, пока с ужасом не осознаёшь, что ты в своей голове не один. Более того, ты никогда не был там один…

Из года в год я терпел комментарии к совершённым мною действиям или призывы к совершению новых. Слушал высказывания о себе, об окружающих людях или моём будущем. Загадочные, оценочные, пугающие, циничные, провоцирующие. Зачастую они были тяжёлой правдой, которую я старался не замечать. У каждого человека есть свой внутренний голос, цензор. Но сейчас я ощутил чужое присутствие, чужую волю. Чужой приказ.

— Ответь мне, прошу.

Чувствую, ответа не будет. Или это ощущение и есть ответ?.. Твою ж мать! Теперь я даже не знаю, что во мне — МОЁ.

— Пошёл ты, — цежу сквозь зубы, возвращаюсь к столу, наливаю ещё полстакана самогона и залпом его осушаю. Закусываю кровянкой. Чёрт с ним. «Мой» никуда не денется. Нужно догонять «гостя».

Спустившись с крыльца, сворачиваю за угол. Ночной воздух охлаждает пот, в который меня бросило от двух стаканов. Стараюсь не шаркать ногами. Не знаю, почему это глупое желание сохранять тишину ещё не выветрилось. Дохожу до сарая, смотрю в сторону колодца. В темноту. Я знаю, что за колодцем находится синий деревянный забор, а за ним, в трёх метрах — окно комнаты, где спит мать Татьяны. Всё знакомо. Всё привычно. Почти.

На дверной ручке сарая висит цепь. Ею баба Лена днём регулирует широту открытия ворот курятника. Хочу взять, но тут же представляю, как из темноты смотрит призрак и улыбается моей глупости. Я выхожу за границы мира, в котором приучен жить, однако продолжаю хвататься за спасительные тростинки, бесполезные в новой реальности. Лучше бы там была пара воров. Я хотя бы могу представить последствия. Хорошие, плохие — не важно. Пугает не столько опасность, сколько неизвестность. Особенно, когда эту неизвестность таит то, чего по общепринятому мнению просто нет.

«Ты глуп и ведом…»

«Спасибо».

Чужеродный голос придаёт мне уверенности. Преодолеваю барьер нерешительности и делаю три шага вперёд, скрываясь от лунного света в тени летней кухни. Теперь я как Алиса в Стране чудес. Жадно смотрю вперёд. Колодец всё ближе. Чёрная, мрачная фигура с крышей в виде треугольника, над которой качаются массивные ветви шелковицы. Слева от него, за углом летней кухни, находится курятник. Всегда найдутся пару куриц, которые не спят, так что тихие шорохи смущать не должны. А вот вправо, за сарай, лежит дорога, ведущая в сад.