Прощай, Питер!

ГЛАВА XIII. Навстречу солнцу

Четверг, 16 августа 2012

– Ну что вы, милочка! Смотрите же на себя внимательно! Разве с таким лицом входят в историю? Вон гляньте, товарищ Булгаков сидит – какая злость во взоре! Какая впалость щек! Одно загляденье! Или вы думали с вашей румяной рожей можно претендовать на что-то?

Голубчик, вас обманули! Вот товарищ Есенин не даст соврать. Да спросите кого угодно! Жаль Антона Павловича сегодня нет, уж он бы вам показал, голуба, где ваше место в истории!

Да вы же ели! Вот, сегодня, буквально с утра, у нас записано – макароны и котлета, омлет с колбасой. Господа! С колбасой! Вы слышали, товарищ Маяковский? Достал, видать, из широких штанин и давай наворачивать!

Вы мещанин, голуба! Вы слишком много жрете! Как же вы собрались с такой рожей, да в калашный ряд? Нет, мой дорогой, это решительно невозможно! Художник должен быть голодным! И злым. И жертвой режима. И одиноким обязательно! Слышите меня? Да-да, одиноким, сукин вы кот!

Так что, товарищи, за шиворот его и в сад? Этого враждебного и чуждого нам элемента. Прожигатель жизни! Пусть посидят там вместе с Хармсом и пушкинистами, попишут в свое удовольствие. Долой его!

И взяв за шиворот поволокли вон. В дверях повстречался нам недовольный Чехов:

– Что, господа, еще одного поймали? Ох и времена, ох и нравы там у них. А рожа то, рожа! Так и лоснится от жира! Какое издевательство над человеческой натурой. Нет, господа, художник должен быть голодным, должен быть. В сад эту паскудью рожу, в сад!

И схватив еще крепче выволокли и за двери бросили.

«Да», – сказал я себе, – «В такую историю и входить-то второй раз не захочется!» И пошел домой, доедать макароны с котлетами.

***

Понедельник, 08 июля 2019

Как перестать переставать и начать начинать. Издание третье, дополненное.

Нет, я читаю всякие книжки о том, как писать книжки. Я даже читал посты как писать посты и фанфики про то, как писать фанфики. И не могу сказать, что у меня недостаточно материала или фантазии. Но попытки начать работу над большой вещью все равно продолжают разбиваться об одно и тоже. Я воспитан клиповым мышлением и не могу долго сосредотачиваться на чем-то одном.

В результате хорошо получаются синопсисы и короткие рассказы. То есть то, что можно написать за один присест. Все, что требует времени, большой проработанной структуры, внимания к деталям и перечитывания материала до начала работы – нет. Хотя не могу сказать, чтобы я был неусидчивым. Просто, видимо, не настолько.

В результате у меня начато примерно пятнадцать вещей. Все примерно про одно и то же и ни одна из них не дописывается до конца. Это явная недоработка. Видимо, нужно вести конспект, когда я работаю над произведением. По паре предложений на главу, эдакий синопсис наоборот. Чтобы перед началом работы я мог просто пробежаться глазами по тому, что сокращенно написано, и восстанавливать все остальное малой кровью.

Надо приучаться работать над большими проектами. Приучаться держать их в памяти и заносить на бумагу по мере поступления в голову. Как только научусь стану Мураками. А пока я простой фельетонист.

***

Среда, 08 апреля 2017

В руках писателя средоточие мысли, воля управлять массами и искра таланта. Хорошо и верно написанная вещь способна не только увековечить автора, но стать предтечей нового мира, задуманного одним и воплощенного всеми.

Именно поэтому я не могу закончить ни одной повести. Не могу даже начать. Во мне как будто складывается огромный механизм, требующий тишины и тайны. Но когда все шестерни встанут на свои места он заработает. И тогда перенести эту машину на бумагу не составит труда. Но до тех пор все тщетно. Остается писать про муравьев или пылесосы и смиренно ждать своего часа.

***

Никита сидел на скамейке и пытался понять, что ему делать дальше. На протяжении всего путешествия с ним была Наташа. Оказалось, что у них даже было совместное прошлое, хоть Никита и не вспомнил об этом сразу.

Теперь он остался совсем один. Такое часто бывало с ним в жизни. Как часто оказывался он один на один с одиночеством, тишиной и недвижимостью мира, словно застывая в пространстве и растворяясь в нем. Теряя связи с прошлым и не находя опоры в будущем.

Это было очень знакомое ощущение. В конечном счете мы все приходим в этот мир и уходим из него поодиночке. И сейчас Никита думал о том, что он снова встал на путь, который должен и может пройти только он.

Никита знал, что ему нужно. Вернуться в старый дом, где он прожил двадцать пять лет за шкафом, где нельзя было пользоваться духовкой потому, что это запрещал дедушка, где были старые, покосившиеся, деревянные никчемные рамы, продуваемые холодным осенним и зимним ветром, где был скрипучий пол, создавший впечатление, что ты находишься на корабле среди бушующего океана. Где Никита чувствовал себя пиратом на палубе брига, когда на крыше и в водосточных трубах завывал ветер, а под ногами скрипел паркет. Ему нужно туда. Именно там осталось последнее незаконченное дело. Но Никита понимал, что попав домой он уже не сможет вернуться обратно. Поэтому он решил сначала дойти до Площади Восстания. К тому месту, куда хотела попасть Наташа. А затем навестить другие места, которые были ему дороги.

– Ты что, забыл про меня? – голос Кота из-под лавки заставил Никиту очнуться, – А я, между прочим, все еще здесь.

Никита встряхнул головой, как будто возвращаясь от своих мыслей.

– Замечательно, вдвоем нам будет не так скучно. Знаешь что, Кот, давай пройдемся по городу напоследок. Я хочу запомнить его таким, какой он есть, и попрощаться с ним.

На Площади Восстания было мало интересного, не считая малозаметной надписи в одной из арок: «Наверное, мы еще встретимся. Н.».

Никита сразу понял кто оставил эту надпись и сердце его сжалось. От Площади Восстания они с Котом двинулись в сторону Дворцовой набережной. Там повернули направо. Перешли Троицкий мост и погуляли по Петропавловской крепости. Зашли в Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи, куда в маленький Никита ездил с дедушкой.

Прошли мимо зоопарка к мосту и свернули на Васильевский остров, на Большой проспект. Большой проспект был действительно большим. Он был больше Невского и не шел ни в какое сравнение с Большим проспектом Петроградской стороны, который был меньше в несколько раз.

Петроградка вся была похожа на кроличью нору – она была изрыта кривыми ходами улочек и никогда не было ясно где ты вывернешь, нырнув в одну из многочисленных арок. Дома здесь нависали над улицами, а улицы врезались в дома.

Васильевский остров был другим. Упрямство линий и проспектов, которые пересекали друг друга под прямым углом, было похоже на тетрадь в клеточку. Остров был прямым и понятным. Большой проспект служил ему главной дорогой.

Никита с Котом шли по центру Большого проспекта. Прямо по разделительной полосе. Пользуясь тем, что они никому не мешали. Над головой висело серое небо, по сторонам недвижимо стояли деревья, за ними чернели окна домов.

– Вот и все, Кот, – сказал Никита, – Вот и все. Наше путешествие почти завершено. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. И мы узнаем все ответы.

– Ты знаешь, – ответил Кот, – А ведь это не так и важно.

– Что неважно?

– Ничего, – ответил кот, – Ничего не важно. Ведь на самом деле ничего не кончается, ничего не начинается и ничего не имеет значения. Все остается таким, каким оно есть. Помнишь, как мы с тобой застыли наразлет в теплый солнечный день?

– Конечно помню. Я ведь написал об этом целую историю.

– Именно так все и случилось, – сказал кот, – Именно тогда да мы с тобой и вошли в историю. Все, что происходило до и все, что случилось после – всего лишь дополнение к тому, что уже произошло. Ты ведь про это знаешь, правда?

– Конечно знаю. Сейчас мы придем домой, зайдем внутрь, сядем на диван и снова застынем, чтобы войти в вечность. Только уже окончательно и бесповоротно.

– Оглядись напоследок. Посмотри на этот город. Был ли ты здесь счастлив?

– Разумеется был.

– Разве имеет значение, какой это был город?

– Мне кажется, что я был бы также счастлив в любом другом месте. И со мной обязательно случилось все то же, что произошло и здесь. Случилось бы неизбежно и неминуемо. Я бы также любил, меня бы также предавали. Я бы также предавал и, в общем, наверное все было бы также.

– Оно и было также, – сказал Кот,– Было есть и будет. Разве нужно что-то другое?

Они дошли до Шевченко и повернули направо.

– А знаешь, Никита, каким ты был хозяином? – спросил кот.

– Интересно, расскажи.

– Ты был хорошим хозяином. Конечно, ты был довольно безалаберный и тебя часто не было дома днями и неделями. А когда ты был дома, то большую часть времени пьяный или под кайфом. Но обо мне ты всегда заботился как следует – у меня было, что покушать и ты всегда был рад со мной поиграть. Помнишь, как мы играли с тобой в мячик?

– Да. Я бросал тебе мячик, а ты мне приносил его обратно. Не кот, а собака какая-то, – улыбнулся Никита.

– Какая я тебе собака! – обиделся Кот.

– Извини-извини.

Какое-то время шли молча.

– Знаешь, – сказал Кот, – На одно точно не могу пожаловаться. Я был абсолютно уверен, что имею для тебя значение.

– Конечно имеешь! – сказал Никита – Помнишь, когда ремонтировали наш дом и снаружи стояли строительные леса, я выпускал тебя на них погулять? А однажды, в два часа ночи, ты свалился с этих лесов, пролетел несколько пролетов и оказался буквально заперт на уровне третьего этажа? Тогда я искал способ тебя достать и сделал лестницу из простыней, чтобы ты мог забраться обратно.

– Да. Это было довольно страшно. Спасибо, что помог. Правда, если бы ты не закрыл форточку в кухне, в которую я промахнулся возвращаясь домой, возможно ничего и не пришлось бы делать.

– Ну, что теперь говорить, – сказал Никита, – Заранее ведь не угадаешь. Когда у нас возле дома стояли строительные леса – это было здорово. Я вылезал на них по ночам завернувшись в плед, с бутылкой хорошего вина и сигаретой. И подолгу лежал, глядя в летнее ночное небо и считая звезды, надежно скрытый от посторонних глаз за строительной сеткой.

– Ты сумасшедший, – сказал Кот, – Точно.

– Сейчас бы я такого не повторил, – ответил Никита, – В последнее время я стал сильно боятся высоты. А раньше, помню, я и по крышам погулял. В свое время у нас даже был было что-то вроде штаба, в котором мы с Егором пили пиво после школы. Штаб находился в небольшой настройке на крыше соседнего здания. Мы залезали на чердак, поднимались на крышу, перерезали на соседний дом и прятались в этом небольшом строении. Кстати, до нас там проводили время какие-то другие ребята, которые умудрились затащить туда стол, стулья и журналы «Пионер». Мы с Егором сидели в этой башенке словно наблюдатели, а город расстилался у наших ног.

– В общем, – сказал Кот, – Как бы то ни было, я тебе, конечно, благодарен. Хотя бы за то, как ты спас меня, когда мне было пять лет и я сильно отравился.