Прощай, Питер!

Залив всегда казался ему чем-то волшебным. Вода успокаивала. Волны, разбивающиеся о гранитную набережную, своим размеренным пульсом приводили его в созерцательное настроение. Однажды зимой Никита даже пытался дойти до Кронштадта по льду, но испугался бродячих собак и свернул обратно.

Залив был точкой притяжения. Куда еще можно было пойти в сбежав из школы? Когда ни домой, ни к матери возвращаться было нельзя. Залив становился тем местом, в котором можно было провести несколько спокойных часов с гораздо большей пользой, чем в школе, где его постоянно донимали глупыми тупыми шутками одноклассники.

Здесь Никита мог быть с собой, мог думать, рассуждать, просто смотреть на воду и наслаждаться свежим ветром. Кто хоть раз видел большую воду, тот навсегда сохранит ее в сердце. Кто хоть раз чувствовал как ветер играет в волосах, тот никогда не забудет запах свободы.

Свободным он был всегда. Никто и никогда не контролировал его жизнь. Никто и никогда. Не было заботливых родителей, которые бы водили его за ручку в школу и из школы. Не было никаких кружков и дополнительных занятий. Никому не было до него никакого дела и Никита почти всегда был представлен сам себе.

Раньше он часто и подолгу гулял по Васильевскому острову, знал все его дворы и закупки. Иногда он ходил с другими ребятами порыться на свалке, которая была на окраине острова, в надежде найти там что-нибудь интересное. Иногда часами сидел на балке под пирсом и смотрел на волны. Иногда ходил по дворам в поисках бутылок и металла или стрелял копеечки у метро. А иногда просто бесцельно шлялся по улицам целыми днями.

Зимой Никита катался с горки. Летом путешествовал зайцем на трамваях или сидел на лавочке в каком-нибудь сквере, наблюдая за тем, как вокруг кипит жизнь. Он сам всегда был в стороне от происходящего.

Кто-то готовился к выступлениям, кто-то к соревнованиям, кто-то к зачетам или к поступлению. Никита никогда не готовился ни к чему. Он никому ничего не был должен и никто ничего не был должен ему. Никогда в жизни Никита ни от кого не зависел и никого с собой не звал. Он всегда был полностью свободен. На заливе, в одиночестве, эта свобода ощущалась плотнее всего. Никита любил приходить сюда и подолгу смотреть на волны, разбивающиеся о берег.

Сейчас все осталось также и было на своих местах. Но по-другому. Все это уже осталось в прошлом. Никите пора было двигаться дальше. От причала, через Ленэкспо, мимо Морского вокзала, по Большому проспекту.

Бесчисленное количество раз он проходил по этому проспекту. В темноте, по ночам, пьяный, с гитарой за спиной или без нее. Почти как сейчас – в полумраке и тишине. Только тогда светили фонари и проезжали редкие машины. Тогда было слышно хоть какой-то шум города. Сейчас ничего этого не было.

Проходя мимо скамейки, на которой он когда-то спал пьяным, Никита понял, что хоть сейчас ничего уже не было, он сохранил в сердце атмосферу одиноких ночных прогулок и возвращений. Чтобы не случалось в его жизни Никита всегда возвращался домой, на Васильевский остров. Даже сейчас он снова оказался здесь. Правда, судя по всему, это было его последнее возвращение.

Кольцо Никита нашел сразу. Зашел во двор с бомбоубежищем и увидел кольцо. Оно лежало посреди дороги и синий камень ярко выделялся на сером фоне окружающего мира. «Налезет ли на палец?» – подумал Никита. Он подошел к кольцу и взял его в руки, с небольшим трудом оторвав от земли. Кольцо легко наделось на мизинец. Синий камень словно засветился изнутри и стал чуть ярче.

Никита шел исхоженной дорогой. Мимо завода «Электроаппарат», по набережным. Когда он подходил к Сфинксам, то с удивлением увидел Наташу, которая сидела спиной к набережной и смотрела на Неву. Она выглядела немного иначе.

***

На Наташе было длинное белое одеяние с серебряной оторочкой по рукавам, подолу и воротнику. Волосы ее были собраны в множество мелких косичек, украшенных золотыми подвесками. На миг Никите показалось, что из воды на Наташу смотрел не то крокодил, не то аллигатор, который быстро скрылся в глубине.

– Так ты не исчезла?

– Ничего не исчезает, Никита. Тебе ли этого не знать. Кстати, я вспомнила свое настоящее имя. Я много чего вспомнила с нашей последней встречи.

– Как же тебя зовут? – спросил Никита.

– Нейт. Меня зовут Нейт.

Сфинксы сидели на гранитных постаментах и смотрели на них с улыбкой. Они все понимали.

– Ну что же, – сказал Никита, – Это выглядит словно конец истории. Возможно вы сможете объяснить мне, что делать дальше.

– Больше тебе ничего не нужно делать, человек, – ответил Сфинкс, который до этого молчал и не принимал участие в разговоре, смотря на воду.

Никита посмотрел туда, куда смотрел Сфинкс. Со стороны Финского залива к ним приближались Бородач и его странный спутник. Они плыли на том самом катере, который привез случайных попутчиков в город. Никита и Наташа стояли у воды и ждали приближения Бородача. Спустя время катер причалил. Бородач высадился на набережную, а его спутник сразу же развернул судно и поехал обратно.

– Похоже, вы здесь все закончили? – сказал Бородач, – Настала моя очередь.

С этими словами он воткнул руку в грудь Никиты. Волна холода и отрешения прокатилась по телу. Все произошло за доли секунды. Никита сам не понял, как его сердце оказалось в руке у Бородача. Наташа стояла по правую руку от них и держала неизвестно откуда появившиеся аптекарские весы с двумя чашами на витой перекладине.

– Ну вот и все, Никита, – сказал Бородач, – Сейчас мы все узнаем.

Он положил сердце Никиты на весы. На другую чашу Наташа положила небольшое перо. Весы пришли в движение. Молчали. Никита чувствовал пустоту в груди и хотел поинтересоваться, что происходит. Но все случилось так быстро и неожиданно, как и все, что происходило с ним после того как он проснулся в сумрачном ночном лесу, что Никита предпочел дождаться окончания ритуала.

Весы пришли в равновесие.

– Достоин, – тихо сказала Наташа.

– Ну что же, – обратился к нему Бородач, – Ступай.

Бородач показал на вход в Академию художеств.

– А сердце? – спросил Никита.

– Сердце останется здесь, – ответил Бородач.

Неуверенной походкой Никита поднялся по ступеням и стал переходить дорогу. В середине пути он обернулся. Отсюда Никита почти не видел Наташу и Бородача, так как они были у воды, ниже уровня дороги. Но он хорошо видел их головы и взгляды, обращенные к нему. Что было в этих взглядах Никита не смог прочесть. Хотя сейчас это не сильно его интересовало.

Никита последний раз посмотрел вокруг себя – на перспективу, на соседний берег, на набережную, на дома и постройки, на свинцовую черную воду. Вдали смолкало тарахтение катера. Над городом написали ровные серые облака, похожие на тонкую корочку льда. Небольшой ветер налетел со стороны Ладожского озера и слегка растрепал его волосы. Правой рукой Никита нащупал в кармане ключ, который дал ему хранитель города.

– Прощай, Питер! – сказал он, – Мне было с тобой интересно, но теперь пора двигаться дальше.

Он подошел к дверям Академии Художеств вставил ключ в замок и открыл дверь. В лицо Никите ударил яркий золотистый свет, который сразу же окрасил все вокруг в цветные тона, создав ощущение настоящего города. Никита последний раз посмотрел назад. Наташа стояла на той стороне дороги. Она улыбалась и махала ему рукой. Бородач стал рядом с ней и, казалось, улыбался.

– Прощай, Питер! – повторил Никита и вошел в двери Академии.

Свет погас. Никита открыл глаза.

***

Суббота, 04 августа 2012

А я все жил и не понимал, что же это все такое? Правда, я и сейчас не понимаю.

И все это вроде уже и не правда. Или такая правда, которая и не нужна вроде никому. Но я то помню. Значит, мне нужна? И ничего мы не построили с тех пор. Только бездушный евроремонт, синтетическая промышленность, искусственные продукты и отсутствие характера в этой плоскости.

Рамки, рамки, рамки. Еще душнее тех, что были раньше. Тогда можно было быть в рамках. Теперь нужно в них быть. Завидую тем, кто родился в начале девяностых. Они пропустили главную перемену в жизни. Для них то, что происходит – норма.

Для меня все это выглядит как уродство. Хочется улететь на летучем фрегате туда, где на улицах еще стоят автоматы с газировкой, дети носят пионерские галстуки, нет интернета, светит солнце и все незнакомые люди знакомы друг другу.

Жизнь как океан. Находясь в самом начале не видишь берегов, а для ориентации есть только компас воспоминаний. В этот момент ты уже знаешь, куда тебе плыть. Но пока не видно берегов ты стараешься вспомнить, как они выглядят.

У меня было много берегов. Теперь мой корабль попал в штиль. Но я точно знаю, куда плыть. Знаю, что плыть придется в шторм. Против ветра и волн. Сбивая руки в кровь и рискуя жизнью. Я стою на мостике, греюсь глинтвейном и ощущаю незыблемое удовольствие. Ведь я уже вижу новые берега.

КОНЕЦ