Алуим

глава 11

— Здравствуйте, бабушка.

— Здоров, милок. Чего тебе?

— Я к внучке вашей. Дома она?

— А ты кем будешь?

— Я жених её.

— Хто?

— Говорю, жених внучки вашей. Владом меня зовут. Вот, тортик вкусный к чаю принёс.

— Ох, ты ж, Господи! — бабуля спешно поднимается с лавочки. — Жених! — с неким благоговением произносит она. — Проходи, проходи, родимый, — поднявшись по ступенькам к белым резным дверям дома, тянет за красную металлическую ручку и зовёт: — Мальвинка, иди сюда!

— Чего, бабуль? — доносится из глубин дома.

— Не чевокай, иди гостя встречай. Суженый твой пришёл.

— Кто?

— Жених твой.

В ответ тишина. Молча жду, мнусь на месте, разглядываю под ногами мелкие трещинки в асфальте. Силой сдерживаю эмоции, чтобы не смеяться. Слышу, где-то по близости в траве стрекочут сверчки. После шести вечера они всегда заняты одним и тем же. Вскоре на пороге появляется Мальвина: в домашнем халате в чёрно-белый ромбик и чёрных шлёпанцах, без косметики, волосы сплетены в косу, спадающую на грудь через плечо. Держит левую руку за спиной, что-то пряча. Смотрит удивлёнными, но всё такими же невероятно красивыми глазами.

— Здравствуй, любимая.

Знаю, что застал её врасплох, неподготовленную, и оттого мне весело.

— Привет.

Ох, уж этот взгляд! Сейчас бы я много чего услышал в свой адрес, но ещё в нашу первую встречу я понял, что дома при бабушке Мальвина ведёт себя показательно прилежно, чем и решил воспользоваться.

— Да наведи ты марафет, — говорит ей бабуля. — Насмотрится на тебя такую и сбежит.

— Не сбегу, — успокаиваю я. — Она самая лучшая.

Лицо бабушки расплылось в улыбке:

— Владик, ты проходи, не стесняйся, — показывает рукой в сторону деревянной беседки в форме восьмиугольника с купольной крышей. Внутри неё полукругом размещены скамейки, в центре стоит деревянный круглый стол. — Сейчас мы быстренько что-нибудь сообразим.

— Спасибо, не стоит.

— Накормить жениха — святая обязанность, — отвечает бабушка и направляется внутрь дома.

— Я сама всё сделаю, — Мальвина делает шаг в сторону, уступая ей дорогу. Руку всё ещё держит за спиной.

— Ты переоденься сначала, — говорит бабуля.

Спустившись со ступенек, Мальвина подходит ко мне:

— Что за дела?

— Соскучился, — с не сходящей улыбкой говорю я. — А вообще ты должна мне ужин.

— Я тебя убью, — демонстративно показывает пистолет, отобранный у Пуха и его подельников.

— Ты же хотела от них избавиться.

— Один решила приберечь для незваных гостей, — тычет стволом мне в плечо. — Номер-то сбит, так что в органы не заявят.

Смотрим друг на друга, ведём безмолвный диалог взглядов. Вскоре появляется бабушка с двумя тарелками:

— Внучка, бери, ставь на стол. Ну что ж ты всё в халате своём ходишь!

— Он меня и такой любит.

Незаметно передает пистолет мне и идёт брать тарелки. Возвращается, ставит их на стол. Кусок сыра, небольшое колечко домашней колбаски, два огурца, два помидора и нож. Тем временем бабушка опять ненадолго исчезает в доме, затем возвращается с тарелкой холодца, вилками, двумя кружками и литровой стеклянной бутылкой без этикетки. Внутри какой-то красный напиток.

— Винцо домашнее уважаешь?

— Если только немного.

— Не скромничай, милок. Винцо хорошее, из смородины. Мальвина сама делала. Она хоть и вредина, но хозяйственная.

— Спасибо, бабуль, — произносит Мальвина.

— Ну, ты нарезай, а я пошла. Не буду вам мешать.

— Возьмите, — протягиваю тортик. — Спасибо вам за гостеприимство.

Бабушка стесняется принимать гостинец. Мальвина берёт у меня коробку и вкладывает ей в руки. — Скоро «Поле чудес» начнётся, будешь смотреть и торт с чаем пить.

Бабуля благодарно кивает и уходит.

— Теперь говори, нахрена припёрся? — серьёзным голосом спрашивает красотка.

— Запомнил слова твоей бабушки, что женихи сами должны в гости приходить.

— Ха-ха, — демонстративно смеётся. — Бабушка живёт по дореволюционным правилам этикета. А ты какое имеешь к ним отношение?

— Прекрати дерзить!

— Я тебя не приглашала.

— А я думал, мы друзья!

Мальвина замолкает. Всматривается в лицо, словно раздумывая, какой скрытый смысл несут мои слова.

— Режь продукты. Я голоден.

— Ты давай не перегибай.

— Восстанавливаю паритет.

Чуть посомневавшись, она произносит:

— Наливай вино, — и начинает наскоро резать сыр.

С улыбкой скручиваю с бутылки жестяную крышку, вдыхаю аромат — пахнет приятно, ни намёка на спиртовую вонь. Наливаю вино в кружки до половины. Мальвина заканчивает нарезать колбасу, присаживается напротив меня, кивает. Не чокаясь, выпиваем до дна.

— Жора не искал?

— Не знаю. Сюда никто не заявлялся. До тебя. А в городе я теперь редко бываю, выиграть или выманить денег пока не у кого.

— Ты знаешь хороший способ — кирпич в окно.

Мальвина впервые улыбнулась:

— Подельника для этого не нашла.

Указывает взглядом на кружки. Беру бутылку и снова наполняю их до половины. Вино действительно вкусное и пьётся как компот — легко и приятно.

— Вообще, я хотела тебе позвонить, — говорит Мальвина, водя внешней стороной пальцев по поверхности кружки. — Узнать, как там раны? Но телефон после Днепра сдох, а номера все в нём были сохранены, не на симке. Спрашивала твои цифры в "Топольке" — никто не знает. Даже мелкую просила, если тебя встретит, номер взять. Сказала, с таким цветом волос ни с кем не спутаешь.

— Мелкую?

— Сеструха моя младшая, — жестом руки показывает рост на уровне стола.

— А где ваши родители?

— Нет родителей, — коротко и спокойно отвечает Мальвина. И я понимаю, что эту тему продолжать не стоит. — Верни пистолет, и давай уже поедим.

Я пришёл сюда сегодня не просто так. Хамадиши искал человека по имени Алуим, и он направлял меня к Мальвине. Простейшая логическая цепочка родила предположение, что Мальвина и есть Алуим. Посмотрев в интернете, я вообще не нашёл ни одного упоминания этого имени. Похоже на мужское, но вполне может быть и женским, если взять в расчёт Ближний Восток или Индостан. Хамадиши ведь тоже далёк от Ивана. А если учесть характер Мальвины, она с гордостью могла бы носить любое мужское имя. Вопрос в том, каким способом я могу утвердить или опровергнуть свою догадку? По глазам не прочтёшь, прямо не спросишь, наводящих вопросов нет ни одного. Да и откуда? Я задумался об этом лишь сейчас и, взглянув на Мальвину, вдруг понял, признался сам себе, что соскучился. Странное такое чувство — соскучиться по малознакомой девушке. Хотя, мне уже кажется, будто мы знаем друг друга целую вечность.

— Ты атеистка? — первое, что пришло в голову для продолжения беседы.

— Ты насчёт татуировки? — улыбается Мальвина.

— Да.

— Я ярая атеистка. Мне хватило первых шести книг Ветхого завета, чтобы перестать причислять себя к христианству.

— Так ты не веришь в Бога или в религии?

— А разница в чём?

— Не знаю… Может, религия — опиум, но высший разум в какой-либо форме, да существует. И он не возвышает одну нацию над другими, не посылает людям странные книги и не заставляет их заниматься геноцидом.

— Точно! — соглашается Мальвина. — Настоящий геноцид. Толпа головорезов носится по пустыне и вырезает целые города. И чем они отличаются от террористов, про которых каждый день в новостях говорят?! Берут в рабство, грабят и убивают. Иисус Навин заключил договор со шлюхой, чтобы она помогла его банде проникнуть в город и всех уничтожить. Со шлюхой! Не за разврат ли потопом и огненной серой Бог людей наказывал? А тут на тебе — всё можно, все средства хороши. Но больше всех выбесил Моисей. Когда он бежал из Египта, его приютили Мадианитяне. Отпоили, откормили, дали жену и работу. А что в итоге? Он возвращается с бандой и натравливает её на своих спасителей. Причём, когда Моисею приводят пленных женщин и детей, он злится и приказывает убить всех, кроме девочек-девственниц, которых в итоге осталось тридцать две тысячи. Тридцать две! Ты только вдумайся! Сколько же они вырезали мужчин, женщин и детей за раз? И таких налётов было восемь. Представь эти гигантские горы трупов. Не буквами представь, а картиной. А ведь на девственность ещё и проверить нужно. Сам понимаешь, не в гинекологическом кресле…

Впервые вижу Мальвину такой возбуждённой. Даже во время нашего побега она держалась более спокойной. Берёт кружку, выпивает вино и продолжает:

— А ещё меня злит, что они про Лилит всё вырезали.

— Кто это?

— Первая жена Адама. Не слышал?

— Я не особо-то вникал в Библию.

— Так в Библии её больше и нет. Бог в первой главе на шестой день создаёт мужчину и женщину по своему образу и подобию. Но уже во второй главе Адам оказывается единственным человеком, и из его ребра создаётся Ева. А всё потому, что первая женщина — Лилит — сбежала от муженька. Тот стал требовать от неё подчинения, как от всех животных. Вот Лилит и послала Адама подальше, ведь она была равной ему по происхождению. Тогда из ребра сделали «тряпочку» Еву. Да и то, как мы видим, ничего он в семье не решал. Конечно, вся эта генная инженерия — ерунда, но даже тут они нашли, чем меня выбесить.

— Мне кажется, дело совсем не в религии.

— А в чём же?

— В твоём желании быть независимой от мужского пола. Ты ненавидишь властолюбивых мужчин и словно мстишь за что-то, сама пытаясь ими манипулировать.

Чувствую, после этих слов Мальвина на меня сорвётся.

— Нет, родной, — мило улыбается. — Иначе бы ТЫ тут сейчас не сидел.

Берёт бутылку, сама разливает вино. Я потихоньку поедаю холодец. Он реально хорош. Пристально глядя друг другу в глаза, мы чокаемся. Между нами явно что-то происходит. Я не стремлюсь завладеть её телом, она не стремится меня использовать.

— Выйдя без косметики и в халате, ты не побежала краситься и переодеваться. Мне это понравилось.

— По глазам увидела, что ты не шары подкатывать пришёл. И пожалела.

— О чём?

— Не о чём, а тебя, мой милый. Мы, женщины, всё любим изменять. Постоянно. Причёски, шмотки, убранство дома. И особенно мужиков. Правим их внешность, корректируем действия, подавляем старые привычки и навязываем новые. А потом либо хвалимся результатом перед подругами, либо ноем, что мужик уже не тот, каким его полюбили. Это две стороны женской сущности, их не выпаять из схемы. Единственный выход для мужиков — полностью игнорировать наше мнение. Но когда вы западаете, то автоматически ставите подпись, даёте согласие меняться. Я же вижу, что нравлюсь тебе. И дело не только в моих глазках и заднице. Поэтому и не хочу сближаться. Я не хочу тебя менять.

— Слишком издалека ты зашла, чтобы в симпатии мне признаться.

Мальвина встаёт, с улыбкой качая головой:

— Принесу ещё холодца.

Поправляет халатик, забирает со стола пустую тарелку и, виляя бёдрами, идёт к дому. Изящно, сексуально, и при этом так естественно. Свободно. Белый ромбик, чёрный ромбик, белый ромбик, чёрный ромбик. Исчезает в дверном проёме. Думаю, сейчас Хамадиши произнёс бы какую-нибудь пошлую, колкую фразу. Подстрекающую или, наоборот, отталкивающую. Он умеет. У меня тоже иногда получается, но я не стану пытаться.