Алуим

«Не хочу тебя менять».

А я бы хотел изменить Мальвину? Приручить тот огонь, что всегда горит в её глазах? Сделать покорной, податливой?.. Нет, вряд ли. Глупые мысли. Да она и так другая. Не такая, какой старается себя показать. Хорошая. Просто изначально никому не доверяет. И правильно делает. При первичном знакомстве мы все всегда в масках.

Возвращается. С новой тарелкой холодца и ещё одной литровой бутылкой вина. Похоже, мне действительно рады. Халатик сменился на чёрные спортивные штаны и красную кофту — воздух становится прохладней. Макияжа нет. Кривит губы влево, пряча улыбку, вызванную тем, что я внимательно разглядываю её лицо. Разливает нам вино из первой бутылки, берёт кружку:

— За тебя, собутыльник. Ты первый мой гость за последние десять лет, — делает глоток.

— Приятно видеть тебя хозяйственной и домашней, — выпиваю до дна.

Но тут огоньки в глазах Мальвины превращаются в куски льда. Небрежным движением она ставит кружку на стол.

— Вставай, ты уходишь! — тон резкий, грубый.

— Что такое?

— Ничего. Вечер окончен.

— Да в чём дело-то? — непонимающе спрашиваю я.

— Ты кого во мне увидел?! — выражение лица Мальвины стало совсем чужим. — Это твоя блондинка домашняя и покладистая. Решил, что и меня приручил?

— Я просто похвалил. Это комплимент, а не оскорбление.

— Похвала нужна тем, кто хочет выслужиться!

— Да ты чего завелась-то? — поднимаюсь из-за стола. — Хорошо же сидели.

— Хорошего понемногу.

— И тебя никто не принуждал быть гостеприимной. Сама так решила.

— Значит, ты плохо на меня влияешь. Уходи!

«Как же она меня бесит!»

Злость пульсирует в голове в ритм басов, льющихся из открытых дверей Дома культуры. В три глотка допиваю бутылку, плачу пять гривен на входе и прохожу внутрь, где в самом разгаре идёт пятничная сельская дискотека. Десятка три малолеток, откровенно пьяные, дёргаются под уже ставшую классикой композицию Dj Azik — «Asia». Девочки задирают футболки, делая из них топики, парни и вовсе раздеты по пояс — в клубе невероятно жарко и душно. Плевать, я скоро тоже разденусь и пущусь в пляс, вот только поздороваюсь с ди-джеем. Подстраивая шаг под ритм музыки, иду в другой конец помещения, где за длинным деревянным столом, в наушниках, клацая что-то в ноутбуке, сидит Дима — сын заведующей. По обе стороны от стола стоят большие чёрные колонки, выдающие мощный звук, провоцируя меня показать класс всем этим деткам. Под столом лежит стробоскоп, мигающий четырьмя разными цветами — красным, жёлтым, зелёным и синим — в определённой последовательности. Вспышки яркие и раздражают моё величество. Хочу ногой разбить пару фонарей.

Час назад я пил водку. Да. Вот так. Встретив в сельском магазине компанию знакомых парней, гневно обсуждающих результаты правления Януковича, я купил большую бутылку «Хортицы» и присоединился к ним. Частично зная от бабы Лены основные проблемы, мне не составило труда влиться в атмосферу коллектива. Запивали мы томатным соком, кто-то притащил из своего погреба трёхлитровую банку. Продавщицы не возражали, ведь водка и стаканчики были куплены у них. Под быстро разлетающуюся по желудкам «кровавую Мэри» разговор сам собой перекинулся на женский пол. Местный аналог нашего дворового Санька назвал всех женщин стервами, и я тут же почувствовал себя как дома. Ударив кулаком по столу, я сказал, что он чертовски прав, обнялся с ним, и попросил продавщицу принести ещё бутылку. То недовольство, которое вызвала в душе Мальвина, нужно было обязательно заглушить, иначе кого-то заглушат мои кулаки.

«Признаёшься в любви, а через минуту гонишь. Да что ты о себе возомнила?!»

— Почему бабы такие бабы? — задался я серьёзным философским вопросом. И тут же получил исчерпывающий ответ:

— Потому что бабы.

Компания оказалась весёлой, но слишком статичной. Они не хотели никуда дислоцироваться. Мне же не сиделось на месте, поэтому я взял пару бутылок пива и пошёл в сторону Красноармеевки. Далеко уйти не получилось, ведь на пути стоял Дом культуры. Музыка увлекла меня.

Здороваюсь с Димой и, крича ему в ухо, прошу вырубить стробоскоп хотя бы на пять минут. Он соглашается. На танцпол падает ночь. Раздаются восторженные возгласы еле различимых теперь силуэтов. Колонки льют звук, в голове всё начинает кружиться. Я кусаю губу и смотрю в дальний конец зала. Мне вспомнился момент, когда два месяца назад мы с Мальвиной мимоходом были здесь, пытаясь скрыться от Пуха и его парней. В подмышке кольнуло, организм напомнил о событиях того вечера.

«Любишь играть, стерва? Учти, я отыграюсь».

Закрываю глаза и отдаюсь волнам музыки. Сознание отравлено злостью, организм отравлен водкой — самое время для танца. Трек Claude Vonstroke — «Who’s Afraid Of Detroit» (Stanton Warriors Remix) растворяет меня в пространстве, делает пластичным. Начинаю сливаться с этой незамысловатой, но такой цепкой мелодией. Тут кто-то хватает мою руку. Открываю глаза, но вижу лишь силуэт. Девушка, очень худенькая, лица в темноте не разобрать. Держит за запястье и тянет за собой. Не говорит ни слова. Я не сопротивляюсь, иду вслед за ней. Наверное, хочет вместе потанцевать. Нет, минуем весь зал. Мне смешно от происходящего и в то же время интересно. Выходим на свежий воздух, оказываемся под фонарём. Свет бьёт по глазам, привыкшим к темноте. Сворачиваем за угол, останавливаемся друг перед другом. Сфокусировав взгляд на юном личике, я чуть было не ахнул. Одетая в белые штаны и красную майку без рукавов, с распущенными волосами каштанового цвета и мелированной чёлкой, передо мной стоит и хлопает глазками мини-копия Мальвины.

— Влад из России — ты? — спрашивает она голосом ещё не женским, но уже и не детским.

— Да.

— Я сестра Мальвины. Она просила узнать твой номер.

— Как тебя зовут?

— Алла.

— Сколько тебе лет?

— А что?

— Интересно.

— Информация стоит денег, — кривит губы в улыбке как её старшая сестра. Сразу видно, чьё воспитание. Но взгляд, конечно же, другой.

— По жопе получишь.

— Пятнадцать.

В высоту девочка примерно сто шестьдесят. Тут же вспомнился жест Мальвины, демонстрирующий рост ребёнка на уровне стола.

«Мелкая…»

И тут внутри меня вспыхивает пьянящая жажда мести.

— Ты так похожа на сестру. Но при этом ещё красивее.

Коварный, запрещённый приём. Вот только мне сейчас плевать.

— Спасибо, — смущённо отвечает Алла. И в то же время во взгляде заметна гордость от услышанных слов.

— Какие на сегодня планы?

— Идём с девчонками домой к деду моей подруги.

— А он где?

— В больнице.

— Давай мы с вами, — предлагаю я.

— Кто это мы?

Торможу рукой проходящего мимо нас младшего брата Матвея, с номера которого мне звонила Мальвина и просила встречи у причала. Он нужен как связующее звено: тут все всех знают, а знакомый знакомого — уже не чужой.

— Вот, мы. Я куплю выпить. Ну что?

— Сейчас спрошу у подружки, — говорит Алла.

Через минуту ситуация решается в мою пользу.

Алкоголь растворяет совесть — известный факт. Стоит капле спирта попасть на язык, как власть над тобой перехватывает тёмная сторона. Да-да, каким бы плохим человеком ты ни был, внутри тебя есть нечто гораздо худшее. И когда совесть полностью растворена, начинается бал.

Одноэтажный кирпичный дом с покатой крышей, построенный примерно в середине прошлого века. Просторная комната с жёлтыми узорчатыми обоями и зелёными шторами. Мы пьём баночные коктейли и пьянеем под заводные хиты украинской поп-сцены, звучащие из старого музыкального центра с «сиди-чейнджером» на три диска. Удобно устроившись на небольшом двухместном диванчике, я рассказываю забавные истории из своей жизни, умело шучу. Все хохочут, порой так сильно, что разливают «эликсир веселья» себе на штаны или брызжут им через нос. Здесь ещё три парня, но большинство девочек зачарованно смотрят на меня. А я практически не свожу глаз с Аллы, которая в моих объятиях чувствует себя королевой вечера. Она смеётся и закидывает голову назад так же, как это делает старшая сестра. Её наивное ощущение взрослости и ментальная хрупкость делают меня всемогущим демоном, играющимся с трёхмесячным котёнком. Они с Мальвиной так похожи. А месть так сладка. Хотя… Нет. Это уже не месть, а что-то другое. Я ощущаю сладостное желание, зародившееся тогда, в темноте улицы, по отношению к Мальвине, и спроецированное сейчас на её мини-копию. Есть пошлый аналог выражения «Любви все возрасты покорны». И со мной происходит именно это. Я позволяю этому происходить. Я позволяю себе хотеть Аллу.

Девочка-хозяйка вместе с парнем по имени Макар поднимаются с дивана и в обнимку выходят из зала. Моя фантазия рисует их намерения в ярких красках, и по телу пробегает дрожь, словно бы у меня сегодня всё будет впервые. Спален в доме всего две, и я обязан занять свободную. Под предлогом взять из холодильника ещё коктейлей, беру Аллу на руки и исчезаю из комнаты.

Мне нравится тот задор, с которым она целуется. Как запускает руки под футболку и гладит мою спину, кусает губы. Старается быть страстной, напористой, настоящей взрослой женщиной. И это так умиляет. Набоков, я сейчас тебя понимаю! Хватаю низ её футболки и стягиваю через голову. Белый лифчик с застёжкой спереди прикрывает первый размер груди. Как же эта грудь желанна! Но демоническое вожделение хочется растянуть подольше. Распускаю Алле волосы, слегка подталкиваю её, и мы вместе падаем на жёсткую, скрипучую, пружинистую кровать. Целуемся, целуемся, целуемся. Наконец, не в силах оттягивать удовольствие, я расстёгиваю её лиф. Маленькая аккуратная грудь с небольшими торчащими сосочками кружит голову сильнее алкоголя. Я припадаю к ней губами и чувствую, как Алла вздрагивает, глубоко дышит. Какая же она вкусная, я готов рычать. Глажу пальцами плоский животик, описываю ими круги вокруг пупка с маленьким серебряным колечком. Рука медленно движется вниз, скользит по ширинке, накрывает промежность. Средним и безымянным пальцем через ткань одежды нахожу ту самую точку, Алла издает тихий стон. Отрываюсь от груди, поднимаю голову, смотрю Алле в глаза. Пальцы продолжают лёгкую стимуляцию. Сейчас должно что-то произойти. Даже хочется услышать какую-нибудь реплику Хамадиши и ощутить, что мы с ним не такие уж и разные. Не отвожу взгляда от лица Аллы. Она ждёт, мучается в истоме. Она отдала мне своё тело. И робкая, неуверенная, немножко глупая в данный момент улыбка призывает меня не медлить и взять его.

Снова целую Аллу в губы. Проникаю кончиками пальцев под брюки, в трусики. Кожа выбрита. Такая нежная. Мозг отправляет пальцам сигнал проникнуть глубже…

Но пальцы не слушаются. Рука застыла. Закаменела. Не сдвинется вперёд ни на миллиметр. Чувствую, как во мне нарастает волнение. Именно оно заставляло оттягивать вожделенный момент. Стараюсь игнорировать и решаю расстегнуть ширинку на брюках Аллы. Пальцы послушно покидают заветное пространство, обхватывают пуговицу… но опять застывают, не желая высвободить её из петли. Мы продолжаем целоваться, но уже оба чувствуем — что-то не так. Мне становится дискомфортно от мысли, что Алла увидит в этом свою вину. И тут в лоб молотком бьёт та правда, осознание которой не обойти: я не смогу переспать с пятнадцатилетней сестрой Мальвины. Упрямо продолжаю на себя давить, но глубинная сила могущественнее пьяного разума.