Сверхчеловек

Сволочи. И на полном серьёзе считали, что — «имеют право». Поскольку мы — заведомо менее разумная и развитая раса. Типа, подходим на роль подопытных крыс.

Тоже мне, межзвёздные англосаксы выискались…

Какое счастье, что ничего из этого плана не получилось.

Несмотря на всякие там средства для снижения иммунитета, отторгало большинство женских организмов эти самые пересаженные зародыши-яйца. Ну а у кого — не отторгало, получались после родов нежизнеспособные особи. И пока руководство сверков думало, какие ещё найти средства для гарантированного вынашивания, очередной Договор с друдами-греями запретил это делать. «Негуманно».

А ведь для рептилоидов мы — и правда, то же, что для нас — крысы. Или тараканы. Так что самый первый фильм из серии про «Люди в чёрном» — близок к истине. Мы — низшая раса. Технологически отсталая. В плане общественной организации — так и вообще — примитив! И есть у нас тяга к самоуничтожению!

Словом, мы — идеальные рабы! Ну, или средства для удовлетворения жажды разрушения и убийств. Или снятия стресса и развлечения путём охоты. Проще говоря — дичь.

Да-да: то, что показано в самом первом «Хищнике» — тоже правда. Не знаю уж, как автор сценария просёк эту ситуацию, в каком «глобальном информационном поле» выудил, подобно тому, как Нострадамус выуживал свои предсказания, но на нас действительно — охотятся рептилоиды. Вернее — охотились. Банально — для развлечения. Но!

Всё же их Кодекс запрещал применение оружия. Только — голыми руками! Вернее — когтями. И зубами. Так что тут в фильме — ошибочка… Ну, или так оно сделано для вящей зрелищности. Что вообще для поделок Голливуда характерно.

А поскольку мы — низшая раса, нас даже спрашивать не надо, хотим ли мы поучаствовать в их экспериментах. И охоте.

Ну а потом греям удалось как-то втулить нашим ящерам, что мы — почти они. Ну, то есть — греи. Поскольку получены из их генного материала. И, следовательно — не совсем «подопытные крысы». Хоть, конечно, и не совсем греи. То есть — высшая раса.

Хотя, думаю, рептилоидам, их расе, (кстати, самоназывается она — Гхаш) глубоко плевать, что мы происходим от греев. Они бы и их использовали для опытов, и отстреливали в джунглях, или на полигонах, если б не боялись войны: промышленный потенциал и вооружённые силы у греев пока мощнее.

Но вернёмся к моим насущным проблемам.

Ундред у меня — особа впечатлительная.

Насколько может быть впечатлительной представительница древнейшей профессии. Но ведь всё равно — обидится и рассердится, если я расскажу ей всю правду. Как я, беспринципный гад, практически изнасиловал её, отключив фактически её мозг, да ещё и спровоцировал смерть коллег по лунной базе, стравив их друг с другом. А после этого ещё и спровоцировал войну. Между расами друдов и гхаш.

А вдруг она — мстительная, и захочет мне отомстить?!

Нет, ну я, конечно, увижу её нехорошие по отношению ко мне мыслишки…

Но — только тогда, когда буду бодрствовать! А у неё может хватить соображения в такие моменты ничего «крамольного» не обдумывать. Интеллектуальный-то потенциал у греев, я это оцениваю трезво, — куда выше людского. Всё-таки не зря же у них в черепушке два с лишним кило серого вещества! Эволюционировали…

А супер-воина Самсона остригли, и лишили силы — как раз во сне!

И остригла как раз Далила — его любимая женщина. (Вот я дурак! И как это меня угораздило! И ведь — инопланетянка же! Но сердцу — ему ведь не прикажешь. И не объяснишь… Это у друдов эмоции — скорее, продукт не до конца изжитого подсознания. Инстинкт. Такой же, как чувство голода, холода, жажды. И они стараются их изжить!)

А ненависть… Она ведь запросто переходит в свою самую свирепую стадию — из любви! Это вам любая разведённая женщина скажет!

Меня, конечно, стричь не будут. Сила у меня вовсе не в волосах.

Но не хотелось бы проснуться с ножом в сердце… Или с дырой в черепе: огретым кувалдой по башке. Или с перерезанным горлом. Или…

Способов убийства даже здесь, на «Эндрюсе», можно придумать — море.

Хотя она, конечно — из греев. А они — гуманоиды. То есть — гуманны.

Правда, я, вроде, тоже. Ну, чисто теоретически. Должен быть таким.

Ага — чёрта с два!

Нельзя быть сильным и быть при этом — добрым.

Это противоречит всему, чему нас, англосаксов, обучали. Что мы всосали с молоком матери. Сила не вяжется с мягкостью. Ведь мягкость — всегда проявление слабости!

Только мы — всегда и во всём правы! И имеем право делать всё, что захотим! Не считаясь с жертвами и чувствами других наций и даже рас!

Вот — как мой усыплённый сейчас «бог». И вообще: что-то я слишком много думаю в последнее время. О том, что мне можно делать, а чего — нельзя. Философом каким-то заделался. Э-э, высплюсь — даст Бог, пройдёт!

И вообще — фиг вам всем! Буду делать всё так, как я считаю нужным!

Проснулся от плача.

С одной попытки догадался, кто плачет.

Разворачиваюсь на нашем узком матраце (Надо бы притащить со склада второй!), и прижимаюсь к тонкой худой спине. Охватываю своими загребущими лапами это несчастное существо. Нежно дышу ему в затылок, покрытый крохотными изящными завитками почти прозрачных и невесомых волосков. (Нет у друдов и их женщин волос на черепе!)

— Ты… ты веришь, что наши… заберут нас? — она шмыгает носиком.

— Конечно, дорогая. Я не для того столь сложно спасал нас, чтоб мы сгинули навсегда на этой заштатной планетке… Единственное что, не могу сказать, сколько нам придётся ждать. Я надеюсь всё же на неделю-две. Но если гхаш смогут быстро собрать большой флот, и выступят сразу по всем фронтам, со всех сторон, и против всех наших колоний, то когда закончится война, сказать не сможет никто!

— Так ты думаешь, что…

— Такая возможность, конечно, есть. Но даже если наши и победят, промышленный и военный потенциал нашей цивилизации может сильно… Пострадать.

Тогда какое-то время руководству точно будет не до «исследовательских баз»!

— Получается, мы можем и просто… Не дожить до спасательной экспедиции?

Молчу. Но долго выдерживать паузу негуманно:

— Дожить-то мы, безусловно доживём. В самом крайнем случае — полетим сами. У нас ведь есть летающая тарелка на базе «Новая Швабия». Помнишь о такой?

— Да. Мы же летели на ней сюда. С тобой. Кстати: а как тебе удалось уговорить нацистов помогать тебе?

— Дорогая, ты что, забыла? Я же — психолог. Профессионал. И могу внушать низшим расам всё, что угодно. Согласен, это не слишком порядочно, — вижу вспышку возмущения в её «гуманном» сознании, — Но зато, как видишь, мне, абсолютно случайно, удалось найти для нас пути и способы спасения!

Если честно, дискутировать с ней на морально-этические темы у меня пока нет никакого желания. Я не силён в этой науке, которую их учёные продвинули куда дальше наших! И я даже немного жалею о тех моментах, когда её воля и разум были полностью под моим контролем!

— До сих пор удивляюсь, что мы здесь! И остались живы. Ну ты-то — понятно. Летал к Земле, в командировку. Изучал очередную революцию-путч в Мозамбике… Ну а как — со мной? Почему я — я, единственная из всех, выжила?!

— Думаю, тебе просто повезло. Про тебя никто не вспомнил. Пока ты спала.

— Хм-м-м… Не знаю. Всё это так странно. Как и вообще — дико и странно всё, что происходит в последние три-четыре дня! Словно мной, да и всеми нами, кто-то управляет! Чья-то злодейская воля! И мы — марионетки, которых кто-то невидимый дёргает за верёвочки!

— Что ты такое говоришь, сердце моё! — сам думаю, что женщины — они женщины и есть! Вот …опой они чуют, что происходит на самом деле! И долго дурить её мозги мне так и так не удастся — умная же, паршивка интеллектуальная! — Кто нами — нами! — может управлять?! Мы же — реально самая развитая и защищённая от чужих внушений раса!

— А это может быть и не кто-то чужой! А, может, кто-то из своих!

— Интересная мысль. И — кто же?

— Ты!

Её огромные фиолетовые глазищи упираются прямо в мои. И мне становится не по себе. Вот ведь зар-раза чувствительная! Работают ещё у неё до конца не изжитые основные инстинкты! А что может быть важнее инстинкта выживания?!

С другой стороны, она не может не понимать, что высказывая мне свои подозрения, провоцирует меня: если это действительно — я, так непримяну заткнуть ей рот! Пусть даже — убив. Во избежание.

Поэтому моргаю. Смотрю, смотрю ей прямо в глаза. Говорю:

— Ты ведь на самом деле так не думаешь. Зачем же хочешь меня обидеть?

— Прости! — она снова кидается мне на грудь, слёзы буквально ручьём льются из слёзных желёз, которые эта раса ещё не изжила, как атавизм, — Мне страшно! И больно!

Все, кого я знала, к кому привыкла — мертвы! Они словно с ума посходили, поубивав друг друга! А меня — не тронули! Словно кто-то запретил! А в живых остался лишь ты!

На кого же мне ещё думать?!

Звучит разумно, конечно. С её точки зрения. Да и — с любой.

Но ответить-то — надо. И желательно — правдоподобно.