Коди. Небраска

* * *

Они выдвинулись пораньше, чтобы успеть сфотографироваться у нарядно украшенной арки, установленной для выпускников. Школа была вся освещена гирляндами, одноклассники шумели, наливая пунш у столов. Коди мутило, он не узнавал ни лиц, ни места, все было вырвано из его памяти немилосердным механизмом инстинкта самосохранения. Освободившись из рук Марты, он автоматически побрел по сумрачному коридору к фонтанчику для питья. Вслед ему шумела музыка и голоса гордых родителей, оккупировавших микрофон.

У фонтанчика стояли две тени, они мелькнули, хихикнули, и слились с общей коридорной тьмой. Свет в соседнем классе мигнул и погас.

Прикоснувшись к фонтанчику, к его гладкой антибактериальной поверхности, Коди прошептал “аллилуйя”, и наклонился к воде. Он глотнул воду и почувствовал спиной, что кто-то стоит совсем рядом. Он махнул рукой, но зачерпнул только прохладный воздух. Вода стекала у него с подбородка и капала на парадный пиджак. Он услышал голоса в классе напротив, один показался ему до боли знаком.

– Я знаю, ты выдал меня. А вспомни-ка, что я тебе говорил, если ты меня выдашь?

– Я никому не сказал, клянусь!

– Что я тебе говорил?!

Что-то зашуршало в темноте, закапало, упало с глухим стуком. Послышались чьи-то шаги, и Коди, широко раскрыв глаза и выставив руки, побежал прочь, в темноту.

Коридоры извивались, словно змеи, то сужаясь, то расширяясь, сердце билось в горле, и Коди остановился, схватившись за ребра. Кабинеты превратились в больничные палаты, на окнах появились решетки, в дверях появились лица, больше похожие на звериные морды… Он пошатнулся, почувствовал рукой шершавую поверхность окрашенного бетона, но не мог сказать, какой это цвет. Он тяжело осел у стены. Линолеум поблескивал в сумраке, и он услышал тихий хруст шагов, точно по сухой кукурузе. В голове пронеслась праздная мысль “почему они поменяли плитку на линолеум…”

Он услышал в темноте легкий смешок, и мысль улетела.

– Аллилуйя, говоришь?

Коди показалось, что его легкие наполнены иголками, так тяжело давался каждый вдох. Он вышел к нему из тени, как призрак, прикоснувшись к его плечу и давая руку, чтобы Коди поднялся.

– Надо же, как ты подрос, малыш…

Коди щурил глаза, пытаясь рассмотреть незнакомца, но черты лица плыли у него перед глазами, смешивались. В дверях перед ним стоял ужасный урод, высокий и дистрофичный, весь рот вывернут наружу, рука цепляется за его плечо, пока белесые выпученные глаза смеются и смотрят на него. Подавив крик, Коди чувствует, как согреваются его трепещущие колени.

– Джо, Джо… – нараспев произнес Коди.

– Скучал, золотко?

– Откуда я тебя помню, Джо?

– Ты меня не помнишь, я приехал издалека. Я собрал вещи в пакет, и приехал в твой город. Меня долго не было.

– Что тебе надо?

– Ничего мне не надо, только посмотреть на тебя. Ты так вырос, совсем большой мальчик. Еще не стал мужчиной, но я тебе помогу, сегодня.

Расстояние между ними медленно уменьшалось, Коди чувствовал жаркое дыхание на своем лице. Чудовище нависло над ним, но сейчас ему уже не было так страшно. Говорить с ними – словно вслушиваться в шум моря, беспокойный и вечный. Он повлек его вниз по коридору, по стенам поползли трубы, провода и кабельные коробки, стена, по которой Коди вел рукой, стала влажной, словно они спускались под землю. Вниз и вниз.

Он пропустил ступеньку, и чудовище подхватило его под локоть.

– Разве мы не должны идти на праздник? Джо, ты ведешь меня не туда…

– Настоящий праздник будет чуть позже, а пока – подарок для тебя.

– Мне не дарят подарков.

– Разве это справедливо? Ты сам так щедро одариваешь город, при этом не получая ничего взамен? М-м, золотко, разве это справедливо?

– Я…я не знаю…

Они вышли к бетонной площадке, тускло освещенной датчиками охранной сигнализации, также сбоку горела небольшая лампочка за зеленоватым матовым стеклом. Посередине стоял стул, на нем висела куртка, на сиденье стояла пара ботинок.

Чудовище засуетилось, разбросало свои белесые щупальца всюду, подталкивая ими Коди к стулу, пространство сжималось в кольцо, и он не мог отступить.

– Это… это ведь мои ботинки… И моя куртка! – Коди перешел на крик.

– Шшшшш, не кричи так… Это всё твоё. И этот город – твой. Это всё – твоё.

Коди стоял, глядя на свои ботинки. Как так случилось, что он потерял ту пару? И куртку… Он посмотрел в глаза чудовищу и увидел, что они зеленого цвета, и само чудовище одновременно красивое и некрасивое. Не оно, а он.

Он был странный. Этот Джо… Эберли.

Коди шагнул к нему, расставив ладони, и Джо заулыбался, он скалил зубы, даже в темноте было видно, какие они белые. Щупальца прижимали Коди все ближе к нему, и он уперся ладонями в его грудь. В мигании лампочек на потолке казалось, что они стоят под звездным небом.

– Господи Боже, я чувствую твои руки на мне, – сказал Джо. В кармане у него лежал нож, Коди чувствовал его сквозь ткань.

– Как становятся мужчинами, Джо?

– Как становятся мужчинами мальчики в городе Коди? Я тебе покажу, – голос Джо такой спокойный, но слышно, как сильно стучит его сердце под курткой, где лежит рука Коди.

– Я никому не рассказывал, Джо. По правде говоря, я думал, что все забыл.

– Я знаю. Но не все такие милые и послушные мальчики, как ты. Представь, один непослушный малыш все рассказал, и я его убил. Ха-ха, убил его, но тебя я не трону… – Джо говорил, захлебываясь словами.

– Разве ты не в должен быть в тюрьме, Джо?

– Коди, это ты в тюрьме, а я пришел тебя навестить.

– Но я ведь ничего не делал, Джо.

– Сделал. Ты уже сделал, малыш. Когда к тебе придет Адам – не рассказывай обо мне, не говори. Он плохой парень, этот Адам. Поверь мне, я всегда держу свое слово, – он обхватил Коди за шею, чтобы тот прислушался к его словам.

– Джо, как я пойму, что передо мной Адам?

– Они все носят белое, малыш. Все в белом, как голубки. Трясутся над тобой, будто у тебя все косточки сломаны, но на самом деле они злые.

– Хорошо, Джо, хорошо, я запомнил, – Коди попытался освободиться от рук Джо.

– Я тебе это рассказываю, потому что ты мне очень уж нравишься, такой ты забавный, удивительно, что ты так долго здесь.

Коди устал от этого разговора, в голове у него тяжело ворочались мысли, он хотел выйти наверх, на улицы, где каждый угол ему знаком. И бежать, бежать отсюда.

Джо разжал ладони.

– Мне пора уходить, скоро они придут за мной. Но я успею подарить тебе подарок, – оглядываясь, он положил что-то в карман Коди и вышел в единственную дверь.

Коди не оставалось ничего другого, кроме как пойти за ним. Он поднимался, ориентируясь на звуки музыки. Они привели его в спортивный зал, щедро украшенный блестящими конфетти, разноцветным серпантином и светящимися гирляндами. Он, кажется, не был здесь раньше.

Его окликнула девушка, она плыла к нему вся в облаке пышного голубого платья. Это была Мэйси. От нее пахло лаком для волос и духами.

– Коди, это что ли ты? Ты помнишь меня? Мы с тобой за одной партой сидели в четвертом классе…

Коди смотрел на высокую стройную девушку и не понимал, почему все здесь настолько старше него.

– Ладно, ты, наверное, меня забыл, а я вот помню. Вообще-то, мы сидим за тем столиком, Тони принес сидр, – и она захихикала, покраснев. Из-за столика ей махала подруга, крутя пальцем у виска. – Ну я пошла, а то меня ждут…

Хохоча, подруга прибежала за ней, и они, обнявшись, ушли, стуча туфельками.

Сменилась мелодия, и пары вышли в центр зала, закружившись в танце. Они оттеснили Коди, и он сел на стул возле стены, наблюдая, как взлетают локоны и блестят сережки у Мэйси в такт мелодии, как вдруг ее заслонили несколько фигур. Они нависли над Коди, хватая его под локти, вытащили в коридор.

– Ты что, обмочился? Смотри, Том, он обмочился!

– Что-то проходит, а что-то вечно! Думал, получил аттестат, так взрослым стал? Может, дашь мне отпор, как мужчина?

На лице у Коди выступили слезы стыда и злости. Том, виляя фалдами белого фрака, жеманно наклонился к нему, взяв за ворот пиджака.

– Желает ли сэр вызвать такси до психушки, или к нему уже едут его братья-санитары? Зачем ты приперся сюда, хотел испортить всем праздник своей тухлой фи…

Не успев договорить фразу, Том забулькал и удивленно выплюнул кровь изо рта. Из шеи у него торчала остро заточенная школьная линейка.

Раздались возгласы его дружков, ухватившись за рану на шее, Том махал свободной рукой, но его спутники расступались, разрывая круг, не помогая ему. Белый фрак вокруг шеи стремительно багровел. Глаза подростка закатились, рука ослабла, и он упал под ноги Коди.

Вдруг воздух прорезал пронзительный крик дальше по коридору, из кабинета рядом с фонтанчиком выбежали несколько учеников и ринулись к выходу. Через распахнутую в спортивный зал дверь было видно, как стайка красно-золотых воздушных шариков полетела к высокому потолку, блестели стразами украшения девушек, которые смотрели на них, пытаясь понять, что происходит, но музыка играла слишком громко.

И тут Коди увидел его.

С окровавленным ртом, сияющим белозубой улыбкой, Джо Эберли шел по коридору, широкими взмахами хаотично нанося удары ножом по каждому, кто попадался ему на пути. Брызги крови кропили стены и пол, пачкали праздничные наряды подростков.

Он дошел до Коди, стоявшего на том же месте у входа в спортзал, не в силах пошевелиться. Увидев истекшее кровью тело у его ног, он подмигнул ему, вошел в зал и поманил его за собой. Коди, как загипнотизированный, вошел за ним и Джо запер дверь ключом.

Кто-то забарабанил в железную дверь снаружи, но она была очень крепкой. Музыка смолкла и все посмотрели на них. Две фигуры, большую и маленькую, обе в крови.

Под истошные крики и завывания Джо Эберли, лучший спортсмен школы, метался по залу, раня всех, кто попадался под руку. Он смеялся, и зубы его ярко белели под ультрафиолетовым освещением.

Спустя минуту, на ногах остался стоять только он и Коди, остальные лежали в лужах крови на полу либо мертвыми, либо раненными, либо прикидываясь таковыми, а воздух, наполнившийся железным привкусом, прорезал вой сирены. Сквозь высокие окна зал осветили синие и красные огни.

Джо приблизился к Коди, глядя ему в глаза. Положив его руку на рукоятку ножа, он крепко сжал ее своими руками, словно поздравляя его с какой-то победой, а потом с размаху воткнул лезвие себе в шею. Его ярко-алая кровь брызнула на ботинки Коди. Нож выпал из их рук.

Опустившись, наконец, на колени и глядя, как жизнь толчками покидает тело Джо, Коди шептал: “Что мне делать с таким подарком? Что мне делать? Лучше бы я оставался ребенком, Джо”.

Раздался грохот выбитой двери, и в зал, поскальзываясь на липком полу, вбежали люди в форме, люди в белом, но через секунду они завалились набок, все поле зрения занял потолок, усеянный золотыми и красными шарами, и последним воспоминанием Коди был крик тети Марты. Этот крик эхом разбился о пол, запачкался в красном, отразился от темно-зеленой бетонной стены. Синие и красные отблески растворялись и гасли в лужах на полу и в остекленевших глазах Коди.