Оправдание Шекспира

Она привязана к историческому моменту, в ней небезопасно проглядывал укор королеве, не так давно, в 1587 году, казнившей свою родственницу, шотландскую королеву Марию Стюарт, к ужасу и возмущению Европы. Знатоки Бэкона нередко отмечают его любовь давать советы монархам. Викерс, перечисляя любимые темы Бэкона, упоминает писания, где он их разрабатывает: «Они впечатляюще излагаются в “Успехах наук”, в “Опытах” и в море советов и наставлений, которые он так щедро и с такой крохотной отдачей расточал двум венценосцам (Елизавете и Иакову), которым служил» [393]. Эта черта характера действительно просвечивает во всех его произведениях. Давая принцам совет, Бэкон выражается твердо и без обиняков. И когда в сомнительном по части авторства произведении имеется герой, дающий королю совет в манере Бэкона, большой соблазн отнести такое произведение к Бэкону.

В первое десятилетие общий псевдоним не причинял соавторам никакого неудобства.

Все было справедливо. Во втором десятилетии положение осложнилось тем, что Ратленд стал писать самостоятельно. А псевдоним-то не разорвешь. Как с этим быть? Из сохранившихся документов известно, что Шекспир (кто бы он ни был) относился небезразлично к использованию своего имени под произведениями других авторов. В 1612 году Уильям Джаггард, издатель английских сочинений Бэкона и один из издателей Первого Фолио, человек в своих кругах в высшей степени уважаемый, опубликовал поэтический сборник стихотворений Шекспира, куда включил под его именем два стихотворения Томаса Хейвуда. Хейвуд, судя по архивам герцога Ратленда, посещал замок Бельвуар с труппой актеров королевы Анны, жены Иакова, был знаком с графом и знал горестную повесть его супружеской жизни. В вышедшем в том же году памфлете «Защита актеров» он упрекнул издателя в обмане: «…Должен упомянуть нанесенную мне обиду. Сочиненные мной два письма от Париса Елене и от Елены Парису опубликованы под именем другого автора. А это может создать ложное впечатление, будто я украл у него стихи (они ранее публиковались), а он, чтобы восстановить справедливость, издает их теперь под своим именем. Должен признать, мои стихи не достойны имени такого автора. И он, как мне известно, очень оскорблен произволом со стороны мастера Джаггарда, позволившего себе без его ведома так вольно обойтись с его именем» [394]. Это высказывание Хейвуда, известное всем шекспироведам, незаслуженно, если не сказать преднамеренно, обойдено вниманием критиков. А ведь оно исключительно важно, прежде всего потому что Хейвуд не называет поэта по имени и предельно почтителен по отношению к нему. Мы слышим в его высказывании возмущенную интонацию великого поэта, который знал себе цену, как и его окружение, и не мог так просто согласиться, чтобы имя его ставилось под слабыми стихами, не им сочиненными.

Однако же вышеупомянутые – не вошедшие в шекспировский канон – пьесы издавались под этим именем при жизни Ратленда. И объяснение шекспироведов, что печатники ставили имя «Шекспир» под чужими пьесами для приманки читателя, не выдерживает критики. Отповедь Хейвуда дает основание полагать, что «Шекспир» должен был бы возмутиться, увидев свое имя под чужими пьесами, как возмутился, увидев свое имя под чужими стихами. А он не возмутился. «Перикл», не включенный в Фолио 1623 года, и, значит, не считавшийся издателями шекспировской пьесой – эта пьеса была введена в «Шекспировский канон» гораздо позже, – трижды выходил при жизни Ратленда-Шекспира под его полным именем, и он воспринимал это как должное. Стало быть, существовал еще один драматург, имевший право ставить под своими пьесами прозвище Афины Паллады – «Потрясающий копьем». Таким драматургом мог быть только Фрэнсис Бэкон, чьей музой была Муза учености Афина Паллада. Именно поэтому Бэкон называет себя «сокрытый поэт» в письме к сэру Джону Дейвису, а Оуэн в эпиграмме 1612 года пишет: «Твой великий гений и в сокрытии очевиден».

Напомню еще одно. Незадолго до выхода Первого Фолио Джаггард, как уже говорилось, издает в 1619 году десять пьес в одном томе. Это часть пьес, выходивших под общим псевдонимом, среди них исторические хроники: «Генрих VI. Часть 2», «Генрих VI. Часть 3» и «Генрих V». Все три пьесы существенно отличаются от пьес, включенных редакторами в Первое Фолио 1623 года. Вот что пишет сэр Сидни Ли о «Генрихе V» 1600 года, подписанном «Уильям Шекспир»: «Было еще два издания этого постыдного (disreputable) кварто, предположительно датированные 1602 и 1608 годом, первый раз настоящая пьеса появилась лишь в Первом Фолио. Тысяча шестьсот двадцать три строки пиратского кварто были заменены улучшенным текстом, более чем в два раза превосходившим в длину пиратский» [395].

Публикация всех пьес, когда-либо издававшихся с именем «У. Шекспир» на титульном листе, была остановлена распоряжением лорда-камергера, им тогда был Уильям Герберт граф Пемброк, двоюродный брат графини Ратленд. И тогда, в 1622 году, выходит двухчастное «Беспокойное правление короля Джона», не попавшее в сборник шекспировских пьес 1619 года. Его издатели, как видно, сочли необходимым издать до появления Первого Фолио и эту пьесу Бэкона. Похоже, что за несколько лет до первого полного собрания пьес Шекспира были разногласия, какие пьесы, выходившие под именем «Уильям Шекспир», включать в фолиант, который станет каноном для будущих поколений, и надо ли закрепить псевдоним только за одним автором. Полагаю, что Бэкон сознательно отрекся от псевдонима, по-видимому, у них был уговор с Ратлендом. Первое Фолио начинается «Бурей», пьесой, принадлежащей бесспорно одному автору. Кончается «Цимбелином» – тоже бесспорно ратлендская пьеса и по содержанию, и по стилистике. И все же, как видно, канон согласовывался уже после смерти Ратленда, перед выходом Первого Фолио и не без некоторой борьбы.

Есть интересное стихотворение, относящееся к 1614 году, о его авторе Томасе Фримане мы уже писали. Окончив Оксфорд, он приехал в Лондон и выпустил свою первую и единственную (возможно, ничего больше не сохранилось) книгу эпиграмм в двух частях. Эпиграмма 84 из первой части обращена к Лабео, за этим именем скрыт Бэкон, в этом согласны и стратфордианцы, и их оппоненты. Вот что мы в ней читаем:

Поверь мне, Лабео, ведь это подвиг –

Победу над собою одержать;

Ты подавил в душе дурные чувства –

Триумф, достойный в памяти остаться.

Кончается эпиграмма так:

Ив заключенье повторю начало;

Да, Лабео, то подвиг настоящий –

Триумф, достойный в памяти остаться –

Победу над собою одержать.

O том, что Лабео – Бэкон, говорит еще и содержащаяся в нем отсылка к девизу семьи Бэкона – «Mediocria firma» («Середина устойчива»).

Там, где мужчине быть разумным, твердым, Держать меж крайностей златую середину.

О какой же победе над собой могла идти речь в стихотворении, обращенном к Бэкону в 1614 году, спустя два года после смерти Ратленда? Исследователи даже не пытаются дать ответ на этот вопрос.

Во второй части поэтического сборника имеется еще и стихотворение (№ 92), обращенное к Шекспиру: «To Master W. Shakespeare», в нем Фриман воздает хвалу Шекспиру, автору «Венеры и Адониса», «Лукреции» и драматических сочинений, именно как великому поэту, в полную меру испившему из источника муз.

Оно известно, его обычно упоминают стратфордианцы как еще одно похвальное слово Уильяму Шаксперу, сказанное при его жизни. Обращено оно прямо: «To Master W.

Shakespeare». Но прежде несколько слов об обращении «Master».

Для стратфордианцев это прямое указание на стратфордского Шакспера, причем такое, которое ему льстит: так обращались тогда только к человеку благородного происхождения или большой учености. Имеется и еще одно значение, зарегистрированное во всех словарях: юноша более или менее высокого социального статуса, но слишком молодой, чтобы называться «мистер». Но в то время «мистер» вовсе не употреблялось. «Мастер» (или мейстер) могло употребляться и со значением «Мастер», Учитель. Так что если мы возьмем нашу пару Бэкон – Учитель и Ратленд – Ученик и примем, что они оба какое-то время пользовались псевдонимом «Шекспир», то «мастер» вполне подходит для того и другого. Да и для третьего – Шакспера, когда он стал величаться «сэром».

Надо сказать, в елизаветинское время Бэкон, не имевший никаких титулов, официально назывался «м-р Бэкон» что, по-видимому, ощущалось им как унижение. Возможно, именно этим объясняется, что граф Ратленд легко называл себя «мастер», чтобы сравняться в обращениях со своим великим учителем. Так, скорее всего, и получился «м-р Уильям Шекспир».

Бэкон с самого начала царствования Иакова прилагал все усилия, чтобы его произвели в рыцари, причем не поточным методом, а оказав ему честь отдельно, но этого не случилось.

Сам же он всегда, до 1603 года, подписывался «Фра. Бэкон». Но в официальных бумагах, до получения титула, он – м-р Фрэнсис Бэкон. Конечно, в наших глазах ему не нужны титулы, так он велик по уму, способностям и независимому положению. Но сам он титулы любил.

И, получив их от короля Иакова, всегда прилагал к своему имени. Такова была его натура, и этим он отличался от Ратленда-Шекспира, для которого, судя по его произведениями, именно человек был важен – титул ничего не меняет.

А теперь перейдем к самому стихотворению. Даю его целиком, потому что оно редко приводится:

1. Shakespeare, that nimble Mercury thy brain

2. Lulls many hundred ArgusИeyes asleep,

3. So fit for all thou fashionest thy vein,

4. At the horseИfoot mountain thou hast drunk full deep,

5. Virtue’s or vice’s theme to thee all one is;

6. Who loves chaste life, there’s Lucrece for a teacher;

7. Who list read lust there’s Venus and Adonis,

8. True model of a most lascivious lecher.

9. Besides in plays thy wit winds like Meander:

10. Whence needy new composers borrow more

11. Then Terence does from Plautus or Menander.

12. But to praise thee aright I want thy store:

13. Then let thine own works thine own worth upraise,

14. And help t’adorn thee with deserved bays [396].

Построчный перевод:

1. Шекспир, твой легкий ум Меркурий

2. Навел на АргусаИстоглаза дрему.

3. Сумел ты отточить свой дар для всех,

4. Вполне испив священных вод Пегаса.

5. Порок иль добродетель воспевать –

6. Тебе одно: Лукреция для тех,

7. Для этих – похотливая Венера,

8. К Адонису что воспылала страстью.

9. Меандром вьется в пьесах твой талант.

10. Из них юнцыИпоэты, как Теренций

11. У Плавта иль Менандра, много тащат.

12. Чтобы воздать достойную хвалу,

13. Твое наследье нужно все: оно

14. Само венчает лаврами тебя.

Четвертая строка – ссылка на известную Овидиеву строку, эпиграф к «Венере и Адонису». Восьмая – на стихотворение Джона Дэйвиса из Херефорда «Нашему английскому Теренцию, М-ру Уиллу Шекспиру».

Кокбурн коротко комментирует эту эпиграмму и далее говорит: «Эпиграмма не представляет трудности для понимания, кроме первых двух строк: “Этот быстрый Меркурий, твой ум, Убаюкал сотни глаз, подобных аргусовым”». Затем он объясняет, кто такие Меркурий и Аргус. И задается вопросом: может, эти строки означают, что Шекспиру удалось убаюкать читателя до такой степени, что тому никогда не разгадать его настоящего имени? Или сумел ослепил их так, что им не видна реальность, стоящая за придуманными им характерами? И сам себе отвечает: скорее всего, так оно и есть. Я разделяю этот взгляд Кокбурна, то и другое Шекспир умел замечательно. Стихи воспринимаются, как ответ тем, кто обвинял Шекспира в плагиате – Роберту Грину, Бену Джонсону.