Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

Глава 21. Невероятный рассказ.

Позиции противника были захвачены сходу, за несколько минут. Находясь всё это время на наблюдательном пункте, Андрей видел все фазы атаки.

– Андрей, передай своим летунам, что командование полка сердечно благодарит за оказанную поддержку с воздуха!

Андрей кивнул, и нажав тангенту, проговорил в микрофон:

– Орёл два, орёл-два! Молодцы, отлично отработали! Командование полка сердечно благодарит за оказанную поддержку!

После боя, несмотря на занятость, майор Дунько нашёл несколько минут для того, чтобы поговорить по душам со старым товарищем:

– Ну, расскажи, Андрюх, что да как… Как сам? Как твоя красавица? Агния, верно?

– Да как… – Андрей тяжело вздохнул, – всё, нету её, улетела…

– Куда улетела? – не понял Степан.

Андрей молча показал глазами вверх, на небо. Степан недоверчиво посмотрел на Андрея:

– Что… погибла?

Андрей помотал головой. Не понимая, Степан смотрел на него, ожидая объяснений.

– Нет. Её было невозможно убить – она ж ангел. Сама улетела. Обратно забрали. Задание выполнила, и… – Андрей сглотнул, и с отчаянием махнул рукой.

Степан ошарашенно молчал, потом разлепил губы:

– Так значит… правда. Значит, в самом деле ангел. А мне всё не верилось, – помолчал немного, и попросил: – расскажешь?

– Так а чего там рассказывать… те полтора месяца, что мы с ней вместе были, она меня много раз от смерти спасла. Вся, вот так, – Андрей несколько раз чиркнул ладонью в воздухе, – шрамами от пуль да осколков была исполосована. Тех, что мне были предназначены. А она их в себя принимала… вот так… Да что я тут повторяюсь, она ж тебе вроде тогда всё вкратце рассказала, должен помнить.

– Ну, рассказывала, так много воды утекло. Что-то ведь и потом было, после того, как мы расстались?

– Да что там… – нехотя протянул Андрей, не горя желанием бередить старые раны, потом вздохнул, и видя. Что Степан ждёт от него каких-то подробностей, продолжил: – Тонечка погибла, смертью храбрых… много людей и техники спасла…

Степан хорошо помнил ту красивую, сильную девушку, которая в то тяжёлое утро на своих плечах перетаскала полсотни раненых бойцов в его батальоне во время боя. Сжав кулаки, глухо спросил:

– Как?

– Мы пока на вылете были, немцы аэродром штурмовать стали – наш полк им давно уже поперёк горла был. Налетели, бомбёжка, аэродром штурмуют, в нескольких самолётах на стоянке дырок понаделали, бензовоз подожгли… Ну, все по щелям, а она – к бензовозу. Он рядом с самолётами стоял, да машины с бомбами там были рядом. Короче, отогнать подальше успела, а вот выпрыгнуть – нет. Один заход, и… всё. Мы как раз с задания возвращались…

– Не дали уйти гадам? – майор поднял глаза на Андрея.

Андрей отрицательно помотал головой:

– Сам лично… этих двух, что бензовоз подожгли… в землю вогнал! – Андрей, стиснув челюсти, с чувством саданул кулаком по столу.

Степан молча покивал.

– Ну, а потом… сбили нас. В тот же день, во втором вылете. В плен попали.

Андрей вздохнул, взвешивая в голове, стоит ли рассказывать товарищу подробности. Поднял глаза на Степана – тот смотрел участливо и в глазах его читался живой интерес. Всё-таки решился:

– Уж не знаю, Стёпа, поверишь ли… А то ещё и в брехуны запишешь.

– Андрюх, я верю тебе, брехлом ты никогда не был, – Степан пододвинулся ближе, – давай, выкладывай.

– Ну, смотри, ты обещал!

Андрей набрал в грудь воздуха и перешёл к самой невероятной части своего рассказа:

– Попали в плен, связали нас, в сарай бросили. Я-то как очухался, слышу, Агнюша мне шепчет на ухо: не бойся, мол, вырвемся! А я уж совсем отчаялся, всё, думаю, кранты! Куда ж тут вырвешься?! А она мне всё одно: не ссы, мол, мне главное, включиться, а дальше не нам, а им кранты будут, фашистам, то есть…

– Включиться – это как? – решился уточнить Степан.

– А вот понимаешь, какая закавыка – она мне несколько раз пыталась объяснить, что да как. Да я понял-то через пятое на десятое. Ну, как бы сказать… это она с виду такая… такая… маленькая, слабенькая что ли, – пытался подобрать словесный эквивалент Андрей, – а внутри у неё силища спрятана необъятная. Но сила эта как бы под замком. А замок этот снять – дело непростое, что-то такое совсем плохое должно случиться, ну, вроде как сила эта – последний шанс, НЗ, понимаешь?

Степан понятливо кивнул, поощряя рассказывать далее.

– Ну, вот, она мне на ухо и шепчет: сейчас, говорит, нас бить будут, пытать, и тебя, и меня, а ты терпи, и сигнала моего жди. А вот когда мне, говорит, совсем невмоготу станет, тут эта силища и выплеснется наружу, вроде как тумблер какой-то у неё внутри перещёлкнуться должен. И надо этого момента обязательно дождаться. А уж как перещёлкнет, то держись крепче, тут-то гансам, говорит, и кабздец придёт! Терпи, говорит, и жди моего сигнала!

Андрей замолчал, заново переживая события того дня.

– А дальше? Пришёл кабздец-то?– нетерпеливо подстегнул его собеседник.

– Ха! Ещё какой! Но погодь, всё по порядку расскажу. Дальше офицер этот ихний, по-русски, гад, хорошо говорил, стал он меня к себе в Люфтваффе звать, переманить хотел. Мол, будешь, как и прежде, летать, жить будешь, а нет, так здесь же, под забором, говорит, и закопаем.

Степан сидел, молча уставившись в стол. Поднял глаза на Андрея:

– И как ты ему ответил?

Андрей дёрнул плечом и невесело усмехнулся:

– Как ответил… Уклончиво! На х…й послал. И Агнюша его туда же отправила. Он же нас обоих завербовать хотел, и меня, и её. А тут такой отлуп. Ну, он, понятное дело, психанул, не хочешь, говорит, по-хорошему, будет по-плохому.

Андрей тяжело вздохнул – воспоминания разбередили душу. Пересохло горло, он несколько раз сглотнул, и продолжил:

– Этот команду дал, они меня давай метелить, думали, соглашусь. А я им всё одно: «пошли на х…й!». Тогда этот гад решил с другого боку зайти: сейчас, говорит, мы твоей фроляйн будем пальцы…

Андрей снова судорожно сглотнул, помотал головой, справился с нахлынувшими эмоциями и хрипло продолжил:

– Пальцы, говорит, будем резать… у неё говорит, десять пальцев, а у нас полчаса, три минуты на палец. Так что, говорит, соглашайся быстрее. А я сижу на стуле кое-как, чуть ли не падаю, уж так они меня сапогами-то испинали, сижу, весь в соплях кровавых, да и связан по рукам и ногам. И всё голову ломаю: как же из этой жопы вывернуться-то? Их же пятеро! И сигнала она мне всё не подаёт, и не подаёт, я сижу, терплю, а сам даже доплюнуть до него не сумел – губы опухли, что твои пельмени, ну, да ещё пообещал этой падле, что я ему зубами кадык отгрызу. А он как параша лыбится, и команду своим подаёт, режьте мол…

– Неужто отрезали? – хмуро спросил Степан.

– Отрезали, падлы. – Андрей снова сглотнул, – Она как заорёт, и мне как доской по башке сигнал: «давай!» Ну, как бы это сказать… вроде вспышки перед глазами. Знаешь, как бывает, когда кулаком в глаз получишь?

Степан молча кивнул.

– И мне вроде как озарение: извернулся, даром, что связанный, и по ножке стола ногами-то херррак! Да ловко так получилось, что и фашист этот на пол со стула сверзнулся. Уж как, не помню, но я рядом с ним на полу оказался, чуть ли не нос к носу! Смотрю в его глаза поганые, а они круглые такие, по полтиннику. Ну, да я вместо «здрасте» по харе ему лбом! Руки-то связаны! Он орёт, я его лбом-то по рылу долблю, он, гнида, уворачивается, руками меня за голову ухватил, глаза нащупывает, чтоб выдавить, значит. Я зажмурился, ничего не вижу, и тут чувствую: упёрся я мордой во что-то поганое, противное, жилистое… А это горло его! Ну, я и вцепился зубами… Фу, гадость-то, а!

Андрей вновь ощутил на губах противный солёный привкус крови фашиста, и его чуть не стошнило.

– Тьфу, бля… как вспомню…

– А Агнюша что же? – направил его воспоминания в нужную сторону внимательно слушавший его Степан.

– А вот тут то самое невероятное, Стёпа, – Андрей испытующе уставился на собеседника, – такой она фокус-покус отчебучила, что и в цирке такого никогда не покажут. Ты металл расплавленный видел, ну, свинец там, или олово, к примеру?

Степан утвердительно кивнул.

– Уж не знаю я, что там за тумблер у неё внутри включился, да только вся она, вся, слышишь, как слоем жидкого металла покрылась! Вся блестит, и переливается, как из ртути. И хрень эта ртутно-блестящая, что на ней, пули держит! Они по ней из двух автоматов в упор, а ей хоть бы хны! Броня!

– Так ты говоришь, жидкий же металл! А жидкий металл он же…

– Да не тот это металл! – кипятился, рассказывая события того дня, Андрей, – Другой! Особенный! Жидкая, но броня! Прикинь?! А я как раз в этот момент повернулся! А она хлобысь! Руками обоими размахнулась и в этих, с автоматами, две таких… стрелки такие две метнула, прямо в лобешники обоим, и к стенке ими их и пригвоздила! Они сначала, как капли жидкие были, а как воткнулись, опять затвердели, а потом она подходит, руки протягивает, а они снова как ртуть потекли, и в её тело из жидкого металла снова, как капли втянулись.

– А палец? – беспокойно спросил собеседник.

– А-а, палец-то! Да, палец! Лежит на столе, кровь там набрызгана, она подходит, а он так хоба, в капельку жидкого металла превратился и к ней в руку втёк, опять же, как ртуть, понимаешь?!

– Ага. – Степан внимательно слушая невероятный рассказ Андрея, нервно облизнул пересохшие губы.

– А я этого гада коленкой к полу прижал, и никак додушить не могу, а она подходит, и из этой брони у неё прямо из руки кинжал такой, хоба! И вырос! Она его хыдыщ в глаз этим кинжалом. Тот сразу и сдох.

– А кинжал куда делся?

– Да никуда! Он в её руку втянулся! Вырос мгновенно, и обратно же и убрался! Я-то не видел, а она мне потом уже сказала, что первых двух фрицев она точно также, этим кинжалом заколола. Я смотрю – они на полу валялись, одному в башку ткнула, второму в грудь. Обоих насквозь.

Андрей перевёл дух, вытер выступивший со лба пот, посмотрел осоловелыми глазами на Степана:

– Уж не знаю, рассказывать тебе дальше, или нет?

– Как не рассказывать?! – возмутился Степан, захваченный его повествованием, – давай уж до конца!

– Ладно. Но ты обещал, помнишь? Потому как дальше вообще началось… такое… не поверишь.

– Да верю я тебе, верю, давай уже! Не томи!

– Бери, говорит в руки два автомата. Да пару подсумков с магазинами на себя вешай, сейчас, говорит, будем прорываться. А куда там прорываться?! Я на ногах-то еле стою, уж так они меня знатно отметелили, а она меня не слушает, подходит она ко мне сзади, и так раз! Меня руками за пояс! Мне почудилось, что как будто в воду ледяную упал. Глядь – а по мне эта хрень зеркальная растекается, сама, как живая! Меня то в холод, то в жар бросает, я стою, и уже весь в этой блестящей хреновине стою, как будто меня в ртуть обмакнули! Я – глядь! А Агнии нету сзади!

– А куда же далась? – Стёпа аж раскрыл рот от удивления.

– А вот ещё один её фокус-чпокус! Я ж тоже в тот момент ни фига не понял, спрашиваю её: «ты где?» А я, говорит, вся вокруг тебя! Растеклась по мне, по всей поверхности, понимаешь?! Защита, говорит, класса, э-э… как его, забыл, ультимат… абсолют… а, вот, ультабс, ультимативный абсолют! Ты, говорит, как в танке, тебе и снаряды нипочём, но только на 30 секунд. Беги! И я рванул.