Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

– Так ты ж на ногах, говоришь, еле стоял?

– Ну да! А как она меня в эту шубу ртутную одела, силы удесятерились, боль исчезла. Я бегу, а она из всех автоматов разом палит, во все стороны. Очередь – труп, ещё очередь – ещё труп. Уж сколько она их там положила, я не считал, да только за эти полминуты она несколько магазинов расстреляла.

Андрей горестно замолчал, опустив голову. Степан тронул его за локоть:

– А дальше?

– Дальше… Летел я как ветер, за полминуты метров четыреста отмахал, почти до лесу домчались, и тут… короче, выключился у неё внутри этот тумблер, и броня эта испарилась. Не успел я до лесу добежать – снайпер пулю в спину влепил. Агнюшу пробила навылет, а во мне застряла. Вот такая финита ля комедия. Очухался я, а идти и не могу…

Андрей тяжко вздохнул и уронил голову, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями – дальше вспоминать было совсем тяжко.

– Ну, и? – подтолкнул его Стёпа.

– Потащила меня на себе. Волоком. Гитлеровцы – за нами. До болота дотащила, как-то замаскировались там за бугорком, на болотине-то. Да полынью рядом она пробила, ну, вроде, как потопли мы… Эти полезли, провалились, чуть сами в этом болоте не перетопли, ну, и не пошли. Гранат покидали, постреляли, и ушли. Короче поверили, что мы потонули в болоте.

– Ну, а вы что же?

Андрей снова вздохнул и продолжил:

– А что мы? Потащила она меня дальше. По болоту, да по лесу потом. Тащила весь вечер, несколько километров. А наутро нас нашли. Очухался в госпитале, после операции. Случайно узнал, что она на этом же этаже лежит. Кое-как доколдыбал, а она… – у Андрея свело скулы, появился комок в горле, – а она… короче… всё, говорит, заберут меня… всё, что надо, я, говорит, тут сделала, и… а сама… еле живая… почти не дышит, как свечечка сгорела… вот.

Андрей отвернулся, чтобы незаметно смахнуть предательски навернувшуюся слезу.

– И что? Забрали?

– Ну! В ту же ночь. Вот только это мне и осталось от неё…

Андрей полез в нагрудный карман гимнастёрки и бережно вынул аккуратно свёрнутый листок бумаги. Развернул, протянул товарищу.

Степан пробежал единственную строчку глазами, покачал головой, вернул бумажку Андрею:

– Хорошо написано. Обещала вернуться?

Андрей молча пожал плечами.

– А вот я думаю, что не зря она тебе тут так написала: «жизнь стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Ведь что-то же она этим хотела сказать? Верно? Ну не просто ж так она тебе тут начиркала? Ведь с умыслом?

Андрей покивал головой, соглашаясь.

– Вот, и я тебе скажу: живи и жди! Сказала, что вернётся, значит, так и будет! – и хлопнул ободряюще Андрея по плечу, потом, как будто вспомнив чего-то, вскинул руку, бросил взгляд на часы: – ох, ёлки-палки, мне ж тут надо… Андрюха, друг! Мне б тут с тобой ещё посидеть, да не могу! Может, останешься, часика через два я освобожусь, посидим?

– Да нет, извини, Стёпа, не могу, должен лететь обратно – погода лётная, и работы у меня сегодня много. Ещё пару вылетов точно делать придётся…

– Ну, тогда… – с сожалением вздохнул майор Дунько.

Андрей встал, одёрнул гимнастёрку, протянул руку:

– Ну, давай, Стёпа!

– Давай, Андрей!

Крепко обнялись, похлопали друг друга по спине, и Андрей, не оглядываясь, пошёл по ходу сообщения в сторону машины, которая должна была доставить его к оставленному им на поляне «Шторху».