Жизнь и судьба инженера-строителя

В Падуне мне указали на одного молодого русского парня, воевавшего в Афганистане; он теперь торговал японскими телевизорами-двойками (со вставленным видеомагнитофоном), спрос на которые был огромным, поскольку в магазинах Братска их не было; я видел, как казах привозил их с вокзала и затаскивал на склад этого «афганца»; познакомился с предпринимателем, провёл беседу, заинтересовал его, он дал согласие застраховаться; разговорившись, стал рассказывать мне, незнакомому человеку, о своих криминальных подвигах после прибытия из Афганистана в Россию, захватив с собой оружие; сообщил, что и сейчас возит его в своей машине на всякий случай; я стал заполнять договор, он принёс из спальни нераспечатанную пачку немецких марок, мы пересчитали на курс доллара, денег, к его удивлению, не хватило, он удалился, принёс ещё деньги; когда я спросил, кого записать наследником, он сказал, что развёлся с женой, детей нет, о своих братьях и сёстрах ничего не знает; тогда я спросил о родителях; он сообщил, что они живут, кажется, в Челябинской области, но, ни адреса их, ни года рождения не знает; пришлось мне не по правилам заполнить договор вымышленным наследником; когда прошёл год, я напомнил ему, что надо продолжить страховку и внести очередной взнос; он сказал, что дела идут плохо и отказался платить; я ему напомнил правило, что при неоплате второго взноса, он полностью лишается первой тысяче долларов; «Ну и чёрт с ней» – последовал его ответ. Точно так же поступил и предприниматель из Энергетика по фамилии Мороз; он тоже махнул рукой на свою тысячу долларов, «пусть пропадают»; когда я попросил его написать заявление о продлении договора в пользу нашего Саши, который внесёт следующий платёж, Мороз отказал, «сам не гам, и другому не там».

Молодой парень из Падуна, занимаясь продажей автопокрышек и огнетушителей, обещая застраховаться, ждал кредита из банка в 90.000 рублей; застраховался, оплатил годовой взнос, а когда через месяц я пришёл отдать ему квитанцию, мне сказали, что он, бросив семью, с деньгами исчез; объявлен был милицией в розыск, но так его и не нашли. Однажды я зашёл в один из кабинетов в помпезном здании Братскгэсстоя к успешному предпринимателю, который вёл бизнес в Запорожье, но его не было на месте, уехал в командировку; я представился, его коллега спросил меня, зачем он мне, преподавателю вуза, понадобился; я сказал, что он у меня в списке на страхование; тогда сотрудник произнёс замечательную фразу: «А.Б., вы коллекционируете богатых людей?»; это было правдой, ведь бедного не застрахуешь на 1000 долларов в год.

Были моими клиентами молодые ребята из центрального Братска Володя Бердников и его друзья; они занимались недвижимостью, мечтали купить жильё в Испании; были грамотными, уважительными; когда я объяснил, что после оплаты второго взноса, их деньги не пропадут, даже если потом перестанут платить, они поняли и отдали мне деньги за второй год страховки.

Иной раз зайдёшь по пути в незапланированный офис и удивишься: сидят за письменными столами, уставленными разной едой, пивными бутылками и пачками сигарет молодые «бизнесмены»; всё время разговаривают и пьют, покуривают, едят, едят, жуют, жуют постоянно. Вспоминается: «Esse oportet ut vivas, non vivere ut edas» (Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть); да и Сократ замечал: «Иные люди живут, чтобы есть, а я ем, чтобы жить».

Так вышло, что деньги, застрахованных мною людей в марте, апреле и мае, я отправил крупной суммой в Москву, она была оформлена маем месяцем; я не знал положения, что фирма премирует сотрудников, которые добиваются лучших результатов в течение одного месяца; в июле позвонили из Москвы и сообщили, что меня наградили часами, а когда был в Москве в командировке, присутствовал на одном из местных семинаров, мне вручили красивые, в 15 карат золота, швейцарские часы RAYMOND WEIL (Geneve) с маленьким бриллиантом на циферблате; на лицевой стороне было нанесено гравёрам Modylevski Anatoli; это было приятно, часы стоили примерно 400$; надел их только один раз, когда фирма проводила торжество в московском ресторане «Будапешт».

Вернувшись из Москвы в Братск, продолжил заниматься страхованием, даже съездил в Иркутск и Красноярск, но случилась одна неприятность; как обычно я переслал в Москву 5325$, но пять квитанций, которые я должен был через месяц отдать клиентам, Волынчиков не прислал; позвонил в Москву, он сообщил, что всё в порядке, квитанции будут; но их всё не было, я позвонил руководителю Зинченко, который сказал, что деньги не получал; тогда я понял, что Волынчиков мне врёт, что делать? Позвонил ему домой и сказал, что если завтра он не передаст Зинченко деньги, я буду вынужден сообщить клиентам (он знал от меня о биографиях некоторых из них), которые часто по делам бывают в Москве, его телефон и домашний адрес, а уже с каким оружием они придут к нему на квартиру, меня не касается; назавтра Волынчиков позвонил мне и сказал, что все деньги уже у Зинченко, а вскоре я получил квитанции; позже узнал от Нины Белорусовой, что этот её родственник деньги моих клиентов начал нагло использовать для ремонта квартиры своего сына – вот такая неприятная история.

Однажды улетая из Москвы мне надо было поменять оставшиеся рубли на 200 долларов, поскольку в те времена (да порой и сегодня) обменный курс в столице был всегда лучше, чем в провинции; самолёт в Братск улетал в час ночи и дождливым вечером я стал искать в центре обменный пункт, но они были или уже закрыты, или не было валюты; возле одного из них ко мне подошёл худощавый парень и предложил поменять рубли по нормальному курсу; мы зашли в ближайший магазин на Петровке, он показал 100-долларовые купюры и я обменял рубли; мы оба продрогли под дождём и не торопились, парень оказался из Одессы, я его поблагодарил, положил сложенные купюры в нагрудный карман рубашки, мы вышли из магазина и пошли в разные стороны. Вернувшись из поездки домой, я снял рубашку и вынул из нагрудного кармана деньги, развернул купюры и … кровь бросилась мне в лицо – обе купюры были по одному доллару; я сидел на стуле и тупо смотрел на них, понятно, какие чувства меня одолели; подумал: «Как же такое могло произойти?», долго не мог успокоиться, и начал постепенно вспоминая, прокручивать в голове всю сцену злосчастного обмена; понял, как одесский «специалист», используя свои навыки и ловкость пальчиков, меня обманул: он прекрасно знал, что я, увидев 100-долларовые купюры, потеряю бдительность, а когда я отсчитывал свои рубли и не смотрел на его доллары, он быстро поменял купюры на однодолларовые, которые я, довольный обменом, сложил вдвое и положил в карман; конечно, обидно быть обманутым, но постепенно я успокоился, иногда вспоминая одессита, который дал мне платный урок на будущее, ведь «зелёные» купюры имеют одинаковый размер и цвет, как будто специально созданные для обмана; в дальнейшем я никогда не пользовался услугами частника, поскольку твёрдо уверен, что существуют десятки разных способов обмана.

В Братске застраховал сына бизнесмена Владимира Ганжи Алексея; мы осенью полетели на семинар, чтобы он для своей успешной работы по сетевому маркетингу послушал лекции о программе; в номере отеля жили вместе, нас сразу предупредили, что два канала ТВ, которые поздно вечером показывали эротические и порнофильмы, платные; удержать молодого парня не было возможностей, Лёша смотрел кино после полуночи, когда я уже спал; правда, оплачивал исправно; когда мы собрались уезжать и спустились в вестибюль, мне передали счёт за международные переговоры, которые я не вёл; спросил парня, он сначала отказывался, но когда я его пристыдил, сознался, что в моё отсутствие разговаривал с Братском, пришлось заплатить; в принципе, хороший был юноша, жаль его; о том, что его убили, я уже писал; мы в аэропорту ждали посадки, венгры рассказали нам о случае, который произошёл накануне; в Москву должен был возвращаться Жириновский; явился с большим опозданием, когда самолёт уже начал выруливать к взлётной полосе; поднял скандал, пригрозил венграм, что если его, депутата Госдумы РФ, не посадят в самолёт, он всё сделает, чтобы их наказать; что вы думаете, диспетчер велел экипажу остановиться и забрать пассажира; остановили самолёт, подали снова трап и Жириновский с коробками купленных в Будапеште вещей, прошёл через поле к самолёту, и улетел.

Через некоторое время, когда я начал кое-что понимать, поскольку вокруг было много обмана, задумался: почему мой договор со страховой компанией был в одном экземпляре и его у нас забрали; т.е. у меня на руках ничего не осталось; это меня сначала смутило, но поскольку комиссионные приходили регулярно, не стал волноваться; когда позже, в Пятигорске, работа застопорилась из-за слабого контакта с незнакомыми горожанами, мне перестали пересылать деньги за ранее застрахованных клиентов в Братске; Зинченко объяснил, что оплата возобновится, если я продолжу работу; однако в договоре не было пункта о приостановке оплаты и, таким образом, это был явный обман сотрудников, поскольку мои заработанные 500 долларов имелись на моём зарубежном счёте; я их не получил из-за хитрых уловок

фирмы; сделал я ещё одну глупость: написал доверенность на Зинченко получать мои оставшиеся деньги непосредственно в зарубежном банке, он их получал и присваивал; будучи в Москве, хотел его найти, но мне сказали, что по старому адресу (дом возле гостиницы «Белград», где я раньше получал деньги) он уже не живёт; да и вообще, дела у бывшего гэбэшника стали аховыми из-за какого-то мошенничества, так что искать я его прекратил. Через 15 лет минул срок моей страховки; зарубежный банк перевёл мне деньги в Пятигорск 4000$ и прибыль в сумме 65$ за использование этойсуммы в течение 15 лет; эти 65$ были насмешкой, ибо прибыль, которую на семинарах в Будапеште указывали лекторы на графиках, была в десять раз больше; они врали нам, а мы автоматически врали своим клиентам, которых застраховывали. К таким лекторам можно отнести слова Монтеня: «Вовсе не требуется всегда говорить полностью то, что думаешь, – это было бы глупостью, но всё, чтобы ты не сказал, должно отвечать своим мыслям; в противном случае это – злостный обман». Ленин, живший десятки лет в Швейцарии, отмечал: «… русский человек, имеющий дела с европейцами, всегда будет обманут ими…».

LII

Ранней весной поехал я в небольшой город Железногорск-Илимский, в котором находится гигантский и самый крупный на востоке страны Коршуновский горно-обогатительный комбинат (ГОК); он выпускает железорудный концентрат – основное сырьё для выплавки стали на металлургических предприятиях в Новокузнецке; это железорудное месторождение пригодно для разработки открытым способом; я побывал в карьере, откуда возят на расположенную рядом обогатительную фабрику рудную породу, содержащую свыше 25% железа! Действительно, взял я несколько небольших, но тяжёлых кусков породы, чтобы привезти их нашим институтским геологам; окончив свои дела на РБУ, пошёл на станцию, чтобы сесть на поезд и уехать в Братск; ждать пришлось долго, я углубился немного в лес. Был конец апреля, солнце грело сильно, но в лесу, где я сидел на повалившейся сосне, было ещё прохладно, пришлось застегнуть тёплую куртку; воздух чистейший, дышалось легко, и я наблюдал пробуждающуюся природу: на ветвях деревьев таял ночной снежок и капала вода, а на земле между старыми листьями и хвоей бежали маленькие ручейки; где-то стучал дятел, чирикали первые весенние птички; по сосне, на которой я сидел, ползали первые букашки; мне никуда не хотелось уходить, так было приятно находиться среди этой красоты; подал сигнал приближающийся поезд, я побрёл на станцию, а пробуждающаяся таёжная природа и сейчас стоит перед глазами. В жизни есть моменты неповторимые и моё краткое пребывание в весеннем лесу один из таких моментов – драгоценное воспоминание. Значительно позже я снова вспомнил о нём, когда прочёл у Гиляровского (дядя Гиляй): «… Стояла весна. Кое-где в тайге белелся снег, осыпанный пожелтевшими хвоями, а на пригорках, меж зеленоватой травы кое-где выскакивали из-под серого хвороста голубоватые подснежники. Верхушки мелких сосёнок пустили новые ростки, светло-зелёные, с серыми шишечками на концах, заблистали бриллиантовые слёзки на стволах ели, сосны и кедра. Молодая берёзка зазеленила концы своих коричневых почек, а на окраинах и вся покрылась изумрудным убором, рельефно отделяясь от тёмной стены старых елей и сосен и ещё черневшихся лиственниц. Тайга оживала: птицы кричали без умолку на разные голоса. Самый воздух, согретый яркими лучами солнца, был полон весеннего аромата сосны и берёзовой почки, полон расцветающей жизни, полон могучей силы. Никогда не бывает так прекрасна тайга, как весной! И чем дальше человеческое жильё, чем тайга глуше, тем она прекраснее, величественнее и тише. В самой глуши никто не нарушит её тихой жизни, никто не мешает её концерту, её гармонии. Каждая птичка поёт сама по себе, дятел сердито стучит в дерево, ловя червячков, проделавших удивительные ходы в древесине, плачет кукушка, ветер гудит, стонут от него косматые головы седых великанов. Всякий звук сам по себе, а дирижёр – сама тайга – все эти раздельные звуки сливает в одно, и выходит концерт поразительный. Человек заслушается этого весеннего, дикого и очаровательного таёжного концерта, так заслушается, что всю жизнь тайга будет ему мерещиться, и живо будет вставать в памяти».