Жизнь и судьба инженера-строителя

Однажды решил на Ракете проплыть до ближайшей деревни, чтобы попытаться купить рыбу; однако среди лета у рыбаков её не было или боялись продавать; ожидая обратного рейса, отошёл от небольшого причала и решил искупаться; вода в реке тёплая, я поплавал и когда стал выходить на берег, почувствовал, что мою ногу чуть выше щиколотки кто-то укусил; на берегу увидел маленькую ранку, из которой сочилась кровь; как обычно, залепил её листиком, но это не помогло – из под него продолжала течь кровь; тогда, одевшись, зашёл к старику, смотрителю причала; рассказал ему о купании и показал ранку; он сказал: «Вас укусила зубатка, она не царапает, а вырывает мясо, поэтому кровь так просто остановить не удаётся»; достал бинт и мазь, сделали мы перевязку и я стал ждать Ракету; позже в медпункте рану хорошо обработали, через несколько недель она зажила, но у меня на ноге на всю жизнь осталась отметина – синеватый шрам. Днём осмотрел Хабаровск, понравился новый красивый ДК; посетил в ХПИ кафедру ТСП, познакомился с преподавателями, а один из них предложил заночевать у него дома, поскольку мест в гостинице не было; днём я отправился на причал и на речном трамвайчике поплыл к большому острову, где наконец-то власти разрешили горожанам строить дачи (6 соток); вернувшись, снова пришёл на благоустроенный городской пляж, где были киоски с едой – очень удобно, особенно приезжему человеку.

Из Хабаровска не стал лететь в Братск, а решил плыть по Амуру до самого устья, где находится город Николаевск-на-Амуре; дни теперь стояли пасмурные, небо затянуто чёрными тучами, шёл мелкий дождь; по мере движения корабля на восток погода стала ещё хуже; в устье Амура ширина реки достигает 7км; хорошо виден лиман Татарского пролива, за которым находится остров Сахалин. Николаевск-на-Амуре произвёл на меня гнетущее впечатление: небольшой, совершенно неухоженный деревянный город, кругом грязь, в т.ч. вокруг памятника Невельскому; на рынке совершенно фантастические цены на овощи; хотелось как можно быстрее добраться до аэропорта, но там долго пришлось ждать рейса АН-24 до Хабаровска; оттуда я вылетел в Братск, а дома мы устроили праздник: наслаждались икрой, которую держали в холодильнике; кету хранили в подвале на даче.

XLII

В командировку по городам Приморья я отправился осенью вместе с Карнауховым и Алексеем Грешиловым; оформив в милиции пропуска, мы, прилетели в закрытый город Владивосток прямым ночным рейсом; поселились в гостинице «Дальэнергостроя; гуляя по городу, мы в вагончике фуникулёра поднялись на высокую сопку, находящуюся в черте города; сверху был хорошо виден весь город, находящийся на краю земли, его окрестности, морские заливы и бухты; затем совершили часовое плавание по акватории бухты Золотой Рог на кораблике, который был основным круглосуточным транспортным средством для жителей, проживающих в многочисленных посёлках, расположенных по берегам огромной бухты (так же, как и в Севастополе); я всё время делал снимки торговых и военных кораблей, в основном эсминцев и крейсеров, а также знаменитого флагмана «Новороссийск», которого с сыном ранее видели в Севастопольской бухте; во время перестройки это судно было продано Китаю по цене металлолома; вечером, возвращаясь в гостиницу, я купил у лоточницы за 65 копеек кусок красной рыбы на ужин – это была нерка горячего копчения, которую ранее никогда не ел, да и не слышал о ней; она оказалась очень вкусной и сытной, что хватило и на ужин, и на завтрак. Во Владивостоке мы узнали, что основными центрами строительной индустрии Приморья являются города Уссурийск, Спасск-Дальний и Сибирцево; утром, чтобы не терять времени, договорились, что Ю.П. и Алексей проведут переговоры с Дальэнергостроем, а я поеду в эти города и попытаюсь заключить хоздоговора Перед отъездом в Лучегорск у меня было около полутора часов свободного времени, отправился на вокзал пешком; в конце набережной увидел с правой стороны ж-д пути, проложенные в широкой скальной траншее; далее рельсы выходили на поверхность и шли мимо вокзала, а ещё дальше – тупик: за ним море, край России, конец Великого пути от Петербурга до Тихого океана; старый ж-д вокзал находился рядом с недавно построенным современным морским вокзалом; был соединён с ним галереей, расположенной наверху; я поднялся туда – это была протяжённая смотровая площадка, с неё открывался великолепный вид на залив Петра Великого и бухту Золотой Рог, заполненную кораблями; слева виден город, дома новых микрорайонов, которые за неимением свободного места поднимались вверх по склонам окружающих сопок; справа хорошо был виден остров Русский, за которым простиралась морская даль; был тёплый предвечерний час и в лучах ещё не зашедшего за горизонт солнца эта панорама смотрелась прекрасно; на причале разгружался корабль «Русь», прибывший из Японии; его верхняя палуба была заполнена легковыми автомобилями; портовый кран разгружал их на площадку причала, откуда, обретя хозяина, машина своим ходом уезжала в город; наблюдая за разгрузкой, заметил, что кран не сразу ставил иномарку на землю, а некоторое время держал её в воздухе в нескольких метрах от асфальта; мужчина, стоявший рядом, сказал мне: «Заметьте людей, которые стоят возле крана; пока хозяин машины не заплатит мафии приличную сумму за разгрузку (хотя стоимость погрузки-разгрузки была уже оплачена порту заранее), крановщик, имеющий свою долю, не опустит машину; а хозяина предупреждают, что если он откажется платить, то крановщик из-за «якобы поломки» крана, отпустит тормоз, тогда можно бесплатно забрать то, что останется от машины, т.е. металлолом»; такая криминальная схема существовала в то время.

Ночным поездом я поехал в Лучегорск, осмотрел строительство, но лёгких бетонов не там применяли; уже к вечеру вернулся во Владивосток, на вокзале увидел афишу концерта Александра Дольского в Доме офицеров флота; хотя я был уставший и голодный, но сразу пошёл туда, купил билет, в туалете привёл свою одежду и обувь в порядок и решил подкрепиться в буфете; стал в очередь и услышал, как две дамы, стоящие передо мной, говорили о неожиданно холодной погоде, на что я заметил: «Но ведь Владивосток находится на широте Сочи»; одна из женщин мне ответила: «Да, но на широте Магадана»; я заметил, что почти все берут напиток знаменитого дальневосточного лимонника и тоже взял стакан; во время еды ощутил приятный вкус этого своеобразного напитка, учёл на будущее, однако мне объяснили, что пить можно только разбавленный (не концентрированный) сок. Значительно позже в Братске я узнал, что растение лимонник, произрастающий на Дальнем Востоке и в Китае, является одним из сильнейших природных стимуляторов; благодаря большому количеству тонизирующих веществ, плоды лимонника способны усиливать возбуждение в коре головного мозга, а настой из них повышает работоспособность и поднимает жизненный тонус, но употреблять его нужно с чаем – одна чайная ложка на кружку чая.

Начался концерт, Дольский, которого я раньше слышал только по ТВ, исполнял под гитару свои изумительные песни, покорил публику, которая беспрестанно аплодировала любимому певцу; в антракте по своей всегдашней привычке я подошёл к оркестровой яме, чтобы с этого места посмотреть в зал взглядом строителя; но больше всего меня поразила картина: весь примерно пятый ряд занимали двенадцать адмиралов флота вместе с нарядными жёнами; парадные мундиры моряков и знаки отличия блестели при ярком освещении – где такое ещё можно увидеть! Мне повезло ещё и тем, что во втором отделении концерта, Дольский исполнял песни, которые не услышишь по радио и ТВ – это были песни, как говорится, для «своих» слушателей и исполнялись они вдали от Москвы (точно так же, как ночью пел в Одессе Фельцман, или Высоцкий в аудитории Иркутского университета и др.); благодарная публика долго не отпускала артиста, а я получил истинное наслаждение. Утром хотел плыть на пароме, чтобы осмотреть остров Русский, но не удалось, ибо по времени я мог не успеть на самолёт, улетающий в Братск в полдень.

XLIII

Кто не падает, тот не поднимается.

В мае 1988 г. Карнаухов, научный руководитель лаборатории, неожиданно собрал в одном из кабинетов всех сотрудников и объявил о прекращении сотрудничества со мной, выдвинув совершенно необоснованные, выдуманные им самим обвинения, хотя до этого момента никаких замечаний ко мне не предъявлял, я действительно не мог понять, что произошло; мы выполняли план освоения производства бетонов с новой добавкой ОК и успешно внедряли её на заводах ЖБИ, КПД и на ДСК в разных регионах страны; на собрании Ю.П. в оскорбительной форме очернил меня в присутствии коллег по работе, не дал мне слово сказать, и, завершив своей речью собрание, ушёл из кабинета; это был такой вздор, что вспоминать о нём мне просто-напросто неприятно. Не скрою, я был потрясён его неожиданным подлым поступком и не мог понять истинной причины, ведь наша почти шестилетняя совместная работа проходила без конфликтов; финансовое положение лаборатории было стабильное, успешная работа коллектива и нас, руководителей, неоднократно поощрялась, была отмечена в приказах по институту. Я пережил довольно неприятное ощущение от того, что человек, которого я считал своим соратником, стал предателем и подлецом, причём для меня совершенно неожиданно. Стал вспоминать, что он и раньше проявлял злобную черту своего характера – обвинять других в собственных грехах (случай с потерей барсетки); «пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они всё равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова».

С 1986 года мне предстояло сохранять хорошее финансовое положение большой лаборатории, т.е. в нашем портфеле должны быть всегда действующие хоздоговора, а также задел на перспективу; поэтому, зная, что в нашей огромной стране хорошо развита стройиндустрия (заводы ЖБИ, полигоны и др.), на карте СССР я отметил интересующие нас регионы, в которых можно с успехом применять новую добавку ОК: Дальний Восток (Хабаровский и Приморские края, Магаданская и Сахалинская области), Восточная Сибирь (Иркутская область, Бурятия, Красноярский край, Якутия), Мурманская область, привлекательный для меня Ставропольский край и ряд других мест; так наметились маршруты будущих командировок. Тот факт, что я освобождён от работы в лаборатории меня мало трогало; а вот такой резкий выпад в присутствии коллег, очень задел меня, сильно расстроил и на протяжении недели, постоянно думая о произошедшем, я плохо себя чувствовал, беспокойно спал ночью и никак не мог выбросить весь этот негатив из головы; теперь, встречаясь в коридоре института, мы не разговаривали, даже не здоровались и старались не смотреть друг на друга. Унизительное положение, в которое он меня поставил, оказалось хуже самого факта отстранения от дел в лаборатории; оно было настолько омерзительно, что во мне возникло желание прикончить подлеца, или избить его и нанести ему какое-нибудь увечье; такие чёрные мысли приходили иногда в голову, но успокоившись, я понял, что это не представлялось мне реальным выходом; однако по ночам меня продолжали одолевать подобные дурные мысли.