Нулевая версия

Третий житель поселка, Розанов, рассказал, что как-то в начале апреля на станции была стычка между отставшим от поезда гражданином и буфетчиком Усмановым. Этот гражданин, изрядно подвыпивший, зашел неуверенным шагом в буфет и потребовал, чтобы ему налили кружку пива. Он уверял, что пришлет деньги по почте, когда доберется домой. Буфетчик отказал. Тогда посетитель смахнул со стойки три стакана — они разлетелись вдребезги. Усманов выволок строптивого клиента из буфета и дал ему хороший подзатыльник. После этого гражданин уселся в конце перрона на скамейке и просидел там, пока не стемнело. Уехал ли он в тот вечер — Розанов не знал и больше его не видел.

Буфетчик Усманов полностью подтвердил показания Розанова. Кроме того, он добавил, что пьяный гражданин назвался Малагиным или Маландиным, работником областного управления сельского хозяйства.

Поздно вечером в милицию пришел шахтер Гарифуллин, слегка прихрамывающий молодой мужчина лет двадцати семи.

Пятого мая он возвращался со станции домой, шел медленно, опираясь на костыль: за две недели до этого сломал ногу, и нога еще была в гипсе. Когда Гарифуллин обогнул здание железнодорожной станции, его внимание привлекла группа мужчин. Их было четверо, собственно говоря, сначала двое, потом подошли остальные. Внезапно те двое, что подошли, набросились на стоявших. Вернее, на одного из них, потому что второго сразу оттолкнули. Гарифуллин хотел закричать, но потом передумал и поспешно заковылял к ближайшему дому, чтобы кого-нибудь позвать. До дома оставалось шагов пятнадцать, когда мимо Гарифуллина промчались двое. По его зову выбежали два брата Рахимбековых, но на месте драки уже никого не было.

— В армии я служил во внутренней охране, — сказал Гарифуллин. — Был у нас в колонии один забияка, режим часто нарушал. Так вот один из двоих, что пробежали мимо меня, мой старый знакомый. Фамилии его не помню, но кличка у него была... На языке вертится, а не вспомню... A-а, вспомнил: «Ржавый». * * *

«Долгов Петр Никанорович, кличка «Ржавый», 1935 г. рождения, уроженец г. Караганды, ранее дважды судим: в 1953 г. по ст. 74 ч. II УК РСФСР, в 1960 году по ст. 125 ч. I УК УзССР, наказание отбыл полностью. После освобождения проживал в различных районах Узбекистана...»

Эти сведения были получены лишь вчера, но уже сегодня Соснин установил, что Долгов живет в городе и работает слесарем на ремонтном заводе.

— Скажите, Долгов, вам не приходилось выезжать в мае месяце за пределы города?

Настороженный взгляд все время ощупывает Туйчиева и Соснина. Высокий худой мужчина с рыжеватой шевелюрой и большими ушами, чуть наклонив голову на бок, внимательно вслушивается в вопросы и интонацию следователя, беззвучно шевелит губами, как бы повторяя вопрос для себя, затем долго молчит.

Туйчиеву выдержки не занимать, он не торопит допрашиваемого. Пусть думает.

— Нет, никуда не ездил, — наконец решительно выдыхает Долгов.

Однако на лице Арслана невозможно что-либо прочесть. Он просто задает вопросы, с безразличным видом заносит ответы в протокол.

— Вспомните хорошенько, Долгов. Может быть, вы забыли.

Молчание. Допрос идет уже давно. Соснин нетерпеливо барабанит пальцами по краю столика, но Арслан не обращает на него никакого внимания. Кажется, он и Долгова не особенно слушает, занятый какими-то своими мыслями. Наконец он едва заметно кивает Николаю, тот встает и через минуту входит с двумя мужчинами, которых сажают рядом с Долговым.

Вызвали Гарифуллина. Он оглядел сидящих и показал на Долгова.

— Вот этот.

— Спасибо. Подпишите протокол. Все свободны.

Долгов в замешательстве: он не понимает, в связи с чем внезапно появился сержант, которого он хорошо помнит по колонии, и что вообще известно следователю. Взгляд Долгова падает на конверт, который вертит в руках Туйчиев. На конверте надпись: «Старшему следователю тов. Туйчиеву (лично)». Из конверта на стол падает фотоснимок железнодорожной станции шахтерского поселка. А вот краешек другой фотографии — какой-то мужчина, похожий на Долгова... Неужели его в тот раз сфотографировали?

— Был я в поселке, — неожиданно говорит Долгов. — Ну и что из этого?

— Здесь вопросы задаю я, — мягко парирует Туйчиев. — Какого числа вы были в поселке?

— Пятого мая.

— С кем?

— С Мишкой Захаровым. Работали с ним вместе, месяца два как он уехал.

— Куда?

— Точно не знаю, кажется, на Украину.

— Кто еще был с вами в поселке?

— Больше никого не было.

— Что вы там делали?

— Гуляли... шахту осматривали, интересно там.

— Бросьте, Долгов. Неужели вы не понимаете всю серьезность вашего положения? Что вы делали в туалетной?

— Известно, что...

— Я имею в виду нападение, которое вы совершили с Захаровым.

— Ничего не знаю, гражданин следователь. Вы меня с кем-то путаете.

— Слушайте, Долгов: человек, на которого вы напали, обнаружен мертвым. Узнаете? — Туйчиев протянул ему фотографию убитого.

Дрожащей рукой Долгов взял фотографию. Он весь как-то съежился, стал меньше ростом, на лбу выступила испарина.

— Не может быть... — Долгов отложил фотографию, закрыл ладонью глаза и откинулся на спинку стула. — Не может быть... Мы ведь только...

— Это тот человек, на которого вы напали?

— Тот.

— Расскажите все с самого начала.

И Долгов заговорил. Они с Захаровым приехали в поселок утром, пробыли здесь целый день. Часов в восемь вечера, когда шли на станцию, чтобы вернуться, встретили около туалетной незнакомого мужчину. Он стал их оскорблять и набросился с кулаками. Защищаясь, они ударили его несколько раз и убежали.

— Мужчина был один?

— Да, один.

— Вы лжете, Долгов. Во-первых, вы сами набросились на него, а во-вторых, он был не один. Вот показания Гарифуллина, все произошло на его глазах. Кто был с ним?

— Не знаю.

— На теле убитого двенадцать ножевых ран. Кто его убил — вы или Захаров?

Долговым овладел страх. Он вскочил со стула и истерически закричал:

— Не шейте мне мокрое дело, не убивал я его!

— Спокойнее, Долгов, вы не на сцене. Будете говорить правду или нет?

— Хорошо, — тихо сказал Долгов, опускаясь на стул. — Я все скажу. Водички можно?

Арслан протянул ему стакан с водой.

— Четвертого мая пришел ко мне домой Захаров. Дело есть, говорит, можно заработать. Что за дело, спрашиваю. Так, ерунда, отвечает, навешать надо одному пижону, чтобы на чужих жен не заглядывался, гонорар царский — по зелененькой на брата. Я сдуру и согласился. Наутро сели в поезд и через два часа были в поселке. Захаров сказал мне: тот человек, которого надо избить — молодой, он будет идти вместе с тем, кто нас нанял. Мы должны были напасть якобы на обоих, а бить только молодого. В девятом часу вечера мы покинули буфет и пошли вдоль железнодорожной линии. Все было как договорились. Я увидел двух мужчин, которые стояли неподалеку. Один из них молодой, другой — лет пятидесяти, с большой лысиной. Захаров кивнул: тот, что слева. Сам он оттолкнул в сторону лысого, а я несколько раз ударил молодого. Захаров его тоже ударил, но ножей у нас, упаси бог, не было. Парень тот упал, и тогда к нему подскочил лысый. «Бегите! — кричит. — Встретимся, где условились!» Ну мы и побежали, а он остался около парня... — Долгов на минуту умолк и перевел дыхание. — Так вот. Уехали мы в этот же вечер на попутном товарняке в город. Утром на работе встретил Захарова, он дал мне пятьдесят рублей. Все.

— Кто были эти двое?

— Верите, никогда их раньше не видел. И после не видел. Одно знаю, не убивал я его...

— Значит, того мужчину, который вас нанял, знал только Захаров?

— Да. Но Мишка ничего о нем не говорил, а вскоре и сам укатил...

— Похоже на правду, а? — обратился Соснин к Туйчиеву, когда милиционер увел Долгова.

— Очень похоже, — ответил Арслан. — Если все, что он здесь сказал, — правда, то это уже победа. Ну, Коля, теперь дело за тобой. Захаров — вот кто у нас на очереди. Да, кстати, как там с проверкой показаний буфетчика?

— Нашел я этого человека. Малагин Юрий Леонидович. Когда я представился и попросил рассказать о его похождениях, он очень смутился. Все извинялся за свое поведение в буфете, за бумажник хватался, хотел штраф уплатить. Уверял, что больше такого позора не допустит.

— Жив, значит, — улыбнулся Арслан.

К вечеру стал известен адрес Захарова. А ночью поезд увозил Туйчиева, Соснина и Долгова на Украину.

Поначалу Захаров, молодой прыщавый парень, категорически отрицал свое участие в нападении на человека в шахтерском поселке. Но после того, как Туйчиев показал ему фотоснимок убитого и провел очную ставку с Долговым, он признался в этом. Его знакомый, Назаров, который работает на галантерейной фабрике, попросил Захарова проучить одного хлыща — дескать, тот не дает проходу его жене. Назаров посоветовал найти еще кого-нибудь и посулил деньги.

— На деньги я и позарился, — вздохнул Захаров. — Никогда бы на убийство не пошел, мне что, жить надоело? Мы с Петькой драпали — только пятки сверкали. Постойте, ведь он же остался около того парня! Идиот я набитый! Я все понял. Это он, Назаров, убил его!

— Ну положим, вы тоже приложили руки к убийству. Без вас двоих он бы наверняка не решился. Так что поняли вы поздно.

Охранника кожно-галантерейной фабрики Назарова задержали утром, когда он шел на работу. Через полчаса он сидел в кабинете Туйчиева. Невысокого роста, грузный, лет пятидесяти. Правильные черты лица портили следы оспы.

Назаров вел себя вызывающе, кричал, что пожалуется прокурору. Но как только Туйчиев спросил, где он был пятого мая, Назаров сразу утих. Все же он довольно уверенно ответил: в этот день, насколько ему помнится, был дома. А где он еще мог быть? Конечно, дома, в кругу, так сказать, семьи.

— Мне придется освежить вашу память, Назаров. Пятого мая вы были в поселке. Напомнить, что вы там делали, или сами расскажете?

Допрос был тяжелым. Как заставить Назарова, который всячески изворачивался, назвать убитого? Ведь до сих пор не известно — кто убит. Назаров, конечно, не придает этому значения, отрицая лишь факт убийства.

— Напрасно отказываетесь, Назаров, что были в поселке в этот день, — Туйчиев протянул ему фотоснимки Долгова и Захарова. — Ведь вы там встретили этих людей. Не так ли?

Назаров долго изучал фотографии, выигрывая время. Наконец проговорил:

— Как же я забыл! Был я пятого мая в поселке, а эти двое бандитов еще напали на нас и избили.

— Нельзя ли подробнее, с кем вы были и где на вас напали?

— Ну как же, приехал я в поселок поездом, знакомые у меня там, вышел на перрон и встретил начальника цеха нашей фабрики Виктора Самсонова, пошли мы с ним, разговариваем, и тут на нас напали эти негодяи...

— Это Самсонов? — Туйчиев показал Назарову фотоснимок убитого. Настала решающая минута.

— Он, — после длительной паузы произнес Назаров. Николай поднялся со стула и быстро вышел.

— Скажите, Назаров, сколько лет вашей жене? — неожиданно спросил Туйчиев.

Назаров опешил: настолько несуразным показался ему вопрос.

— Моей? — переспросил он, — сорок девять.

— И давно добивался ее благосклонности Самсонов, который был в два раза моложе ее?

— Не понимаю.