Портрет лива в Старой Риге

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

На сцене тахта и стулья — нейтральная, пока еще ни о чем не говорящая мебель.

Входит А н и т а, несет торшер, два одеяла, подушку, книгу. Улыбается нам. Произносит:

«Добрый вечер!»

Анита ставит торшер возле тахты, остальное складывает на стулья. Затем накрывает тахту светло-серым одеялом, кладет на место подушку, второе одеяло, книгу. Окидывает все оценивающим взглядом, что бы еще сделать… Поворачивается к нам. Теперь она очень серьезна. После минутной сосредоточенности произносит:

«Ни в чем излишка и ни в чем беды не ведая,Был я как дом, покинутый, пустой,Где не живут ни радости, ни беды,Где ясно все и где царит покой». Ояр Вациетис{2}».

Затем она зажигает торшер, и с этой минуты мы в КОМНАТЕ АНИТЫ. За стеной слышится песня «У Янтарного моря»{3}. Громкие голоса, смех… Хозяйка комнаты сбрасывает туфли и полуложится на тахту, закутавшись во второе одеяло. Открывает книгу. Пытается читать, но это не так-то просто, потому что голоса становятся все громче. Когда начинает звучать песня «Пусть здравствует»{4}, Анита вздыхает, смотрит на часы…

Раздается стук.

Анита непроизвольно поправляет клетчатое одеяло, в которое она закутана.

Из-за стены доносится: «И та душенька, которую он любит, — пусть здравствует!»

Стук подстраивается под ритм песни.

Песня смолкает, раздаются крики «ура!», смех и звон бокалов, но стук все еще продолжается, словно кто-то отбивает такт.

А н и т а. Да прекратите же! Это невыносимо…

Входит Ц е з а р ь. Останавливается и смотрит на Аниту. Он в белой сорочке с расстегнутым воротничком — поэтому узел галстука ослаблен и съехал в сторону.

Вы знаете, сколько сейчас времени?

Ц е з а р ь. Судя по репертуару, двенадцать. Эта песня исполняется в полночь.

А н и т а. Уходите. Сию же минуту, слышите? Весь вечер я была вынуждена слушать пьяный галдеж, а теперь еще начнется… (Умолкает.)

Ц е з а р ь. Продолжайте, продолжайте… Так что вы от меня хотите?

А н и т а. Неужели вам…

Ц е з а р ь. Почему вы меня преследуете, а?

А н и т а. Послушайте…

Ц е з а р ь. «Внимайте моим словам, невзирая на двухэтажный дом в Бабите{5}»… Я слушаю.

А н и т а (монотонно, скорее себе самой). Дни — сплошь в бесконечной спешке, столько всяких обязанностей и работы, а когда наконец ты можешь передохнуть в своей собственной комнате…

Ц е з а р ь. Какое скромное желание, не так ли? И оно разлетается в пух и прах…

А н и т а. Уходите!

Ц е з а р ь. Решили сделать вид, будто не узнали меня…

А н и т а. Мне незачем делать вид.

Ц е з а р ь. Да? Почему же в таком случае вы… не спросили, кто я такой?

А н и т а. Не имею ни малейшего интереса.

Ц е з а р ь. Да? А у меня он в последнее время появился… дорогая товарищ Анита Сондоре… Когда я услышал, что вы живете здесь за стеной, у меня возникло непреодолимое желание самому, своими собственными глазами взглянуть, что это за кикимора…

Анита сбрасывает одеяло и надевает на ноги туфли.

Серьезно. Что вам от меня нужно?

А н и т а (становится перед Цезарем). Убирайтесь!

Ц е з а р ь. Кидается, словно какая-то…

А н и т а. Слушайте, я пойду и…

Ц е з а р ь. Идите вы… вообще… знаете…

Это уж слишком. Анита беспомощно опускается на тахту. Цезарь смотрит на нее.

В коридоре поднимается веселая кутерьма, там все прощаются.

Несколько мужских голосов: «Юлис!» — «Куда ты подевался?» — «Он выполз во двор!» — «Юлис, эй!» — «Пора домой!» Кто-то затягивает песню: «Мы уходим, мы уходим, расставаться нам пора», но его одергивают: «Не ори, еще разбудишь кого из знакомых!»

Голос Беллы: «Юлис!»

Низкий мужской голос: «Ты прозевала своего Юлиса, девочка!»

Голос Беллы: «Отстань, мальчик! Куда он мог уйти, в одной рубашке и без пальто!»

Голоса, перебивая друг друга, удаляются, смолкают, хлопает дверь…

Допустим, я сформулировал свой вопрос… в некоторой степени неточно… Тем не менее это не значит, что я…

А н и т а. Вы пьяны.

Ц е з а р ь. В некоторой степени, скажем… но не более того.

А н и т а. Кто вы такой?

Ц е з а р ь. Цезарь Калнынь.

А н и т а. Почему вы еще вдобавок и лжете?

Ц е з а р ь. Я? Лгу?

А н и т а. Вы Юлис, я же слышала…

Ц е з а р ь. Нет. Я Цезарь. Юлием меня прозвали одноклассники, когда мы начали проходить историю Древнего Рима. А имя Цезарь законно дано мне мамой, поскольку я родился у нее как раз в тот день, когда в Лимбажи{6} выступил… простите, я хотел сказать — именно в тот день меня принес ей аист!

А н и т а. А мне показалось, что мы начали хотя бы по-человечески разговаривать.

Ц е з а р ь. Мне же показалось… когда я прочитал ваш так называемый отзыв о песнях, первое, что пришло мне в голову — ей-богу, эта женщина все еще всерьез верит, что детей приносят аисты и…

А н и т а (начиная догадываться). Значит, это были ваши песни?

Ц е з а р ь. В некотором роде.

А н и т а. Вы… пишете музыку?

Ц е з а р ь. Нет. Я напеваю мелодию. Художественный руководитель двойного квартета товарищ Миервалдис Тралмак ее записывает, обрабатывает и создает песню. Я работаю монтером на телефонной станции и мало что смыслю в нотах, все эти бемоли и… Но слова мои. Даже в вашем, так сказать, отзыве черным по белому сказано — «Местами недопустимо фривольные слова Ц. Калныня!»

А н и т а. Калныней в Латвии так много — Берзиней, Озолиней и Калныней, что я…

Ц е з а р ь. Цезарь Калнынь один, и от него вам сейчас придется выслушать кое-что такое, чего вам ни один Берзинь или Озолинь еще не…

А н и т а (встает, она пришла в себя и обрела привычный деловой тон руководящего административного работника). Как член культкомиссии я должна была…

Ц е з а р ь. Тайком проникнуть на наш концерт, чтобы потом…

А н и т а. Почему тайком?

Ц е з а р ь. Вы меня спрашиваете?

А н и т а. Я прослушала концерт во Дворце культуры ВЭФа на вечере судоремонтников и…

Ц е з а р ь. И написали отзыв в духе типичной старой девы, звонили в Дом народного творчества, звонили в… вызвали на совещание директора клуба… вероятно, завтра вечером…

А н и т а. В шестнадцать тридцать. Я считаю, эти песни… а уж особенно «Первую встречу» и «Колыбельную»… в таком виде нашей молодежи исполнять нельзя.

Ц е з а р ь. Да ну!

А н и т а. Мы с вами познакомились, товарищ Калнынь, и какое-то время более или менее приятно побеседовали…

Ц е з а р ь. Что в таком случае прикажете ей исполнять?

А н и т а. Пора прощаться.

Ц е з а р ь. Что ж, например, прикажете? Этой молодежи? Что?

А н и т а. Все-таки уже заполночь, и…

Ц е з а р ь. Может, «Мать сказала Янику»? Там столь желанный для вас «поучительно-воспитательный момент» выражен как нельзя лучше!.. (Поет.) «Мать сказала Янику, мать сказала Янику…» Кто сказал, кому сказал, к тому же дважды, чтобы закрепить в памяти… Что сказал… Очень ясно и просто, без всяких «скрытых подтекстов» и «намеков, которые можно понимать по-разному», как вы писали, сказано, во-первых, — «пусть на дерево не лезет» и, во-вторых, «и штанишки пусть не рвет!» Наша прекрасная молодежь уйдет с концерта с мыслью, что…

А н и т а (прерывает его). Я вас вспомнила. Вы стояли справа, баритон.

Ц е з а р ь. Точно.

А н и т а. Только вы были… по всей вероятности, гладко причесаны… и, уж во всяком случае, аккуратно одеты.

Ц е з а р ь (перехватывает ее взгляд, берется за галстук, оглядывается в поисках зеркала, чтобы привести себя в порядок, но тотчас забывает о своем намерении. Поет). «Мама, приду я к тебе в поздний час…»{7}

А н и т а. Ступайте же, в конце концов.

Ц е з а р ь. И это говорите вы?

А н и т а. В который раз…

Ц е з а р ь. Пока я не скажу, что о вас думаю, я…

А н и т а. Считайте, что уже сказали.

Звонок. Оба прислушиваются.

Звонок повторяется.

Ц е з а р ь. Наверно, мы одни в квартире. Хозяева собирались показать гостям кратчайшую дорогу к такси.

Звонок звонит непрерывно. А н и т а идет открывать. Возвращается вместе с Б е л л о й, которая несет пиджак Цезаря.

Б е л л а. Юлис, как тебе не стыдно! Если б ты знал, как я волновалась, ты бы…

Ц е з а р ь. Ну, ну, ну…

Б е л л а. Нет, ну в самом деле! Как тебе не стыдно меня пугать! Рядом Даугава, лед идет кружась…

А н и т а. Лед идет?

Б е л л а. Буквально кружась, знаете, все наши стоят и смотрят… кружась и блестя под луной, такой огромной и круглой, знаете, и… прямо как в кино! (Говоря, она застегивает Цезарю воротничок и приводит в порядок галстук.)

Цезарь не обращает на это ни малейшего внимания.

Надевай пиджак, и пошли.

Ц е з а р ь (Аните). На чем мы остановились или приостановились?

А н и т а. Вы собирались сказать «до свидания» и…

Ц е з а р ь. Исключено. Между прочим, это Белла.

А н и т а. Очень приятно.

Ц е з а р ь. Что именно?

Б е л л а (тихо). Как тебе не стыдно!

Ц е з а р ь. Если ты еще раз скажешь «как тебе не стыдно», ты…

Б е л л а (Аните). Мужчины, стоит им немного выпить, вы знаете, становятся такими…

А н и т а. Спокойной ночи.

Б е л л а. Всего хорошего. Извините, пожалуйста. Юлис! Пойдем. Они собираются еще подняться к Берзиням, и мы с тобой обязательно должны быть, потому что без нас с тобой не звучит и…

Ц е з а р ь. Без нас с тобой, с нами… Что это у тебя все время «мы с тобой», а?

Б е л л а. Юлис!

Ц е з а р ь. Нас еще пока никто не венчал, насколько я помню, — или, может, мне память изменяет?

Б е л л а. Как тебе не… (Перехватив взгляд Цезаря, умолкает.)

Цезарь садится на тахту, небрежно бросив рядом пиджак, Белла смотрит на него, смотрит на Аниту — и в ней звучит тревожный сигнал: почему Цезарь находится здесь, в этой комнате, и что тут вообще происходит — или произошло?

Ц е з а р ь. С «Колыбельной» ведь началось… У нас на работе одна пара дождалась наконец сына. Чудесные ребята, мы все за них счастливы и рады от души, хотя, ясное дело, и подтруниваем над ними без устали… Когда собирались в гости, я написал слова, вместе с дирижером сварганили музыку… я напеваю, он записывает и обрабатывает… Ясно? Точно так же потом родились «На плоту вниз по Гауе», «Наполеон», «Первая встреча», «Четыре белые рубашки»… Затем появилась «Плотнее, граждане, плотнее!» — о кондукторше троллейбуса… «По эту и по ту сторону»…

А н и т а. Песня звучит банально.

Б е л л а. «По эту и по ту сторону»? Что вы! Ее же теперь все поют! И мы сегодня вечером пели.

А н и т а. Вы пели и «У Янтарного моря».

Б е л л а. Вам не понравилось?

Ц е з а р ь. Послушайте! После Дворца культуры ВЭФа двойной квартет пригласили принять участие в концерте дружбы с немецкими моряками, который состоится на будущей неделе. Вы можете сообразить, что это для нас значит? Для нас! Абсолютно самодеятельного коллектива и по линии исполнения и по линии репертуара, так сказать… Ребята от радости даже не ноют, что надо зубрить тексты на немецком, — жена одного из наших преподавательница немецкого языка, она перевела нам «Первую встречу» и…

А н и т а. «Первую встречу»!

Ц е з а р ь. Ну и что?

А н и т а. Эту слегка замаскированную порнографию!