Немного солнца в холодной воде

Минерва пытается вмешаться

Северус

Когда хижина остается за спиной, он негромко произносит «Люмос!» и слышит, как Уизли делает то же самое. Снег, искрясь, ровным пушистым слоем лежит под ногами, ковром простирается далеко в лес и шапками покрывает деревья и кустарник.

Северус слегка замедляет шаг. Там, в хижине, Уизли смотрела на него так, как никогда не смотрела ни одна женщина и он, наверное, только по наитию догадался, что увидел в этом взгляде. Ее ореховые, светлые глаза смотрели на него как на мужчину — не как на преподавателя.

И сейчас, посреди темного шумящего леса страшным кажется не неопознанное чудовище Хагрида и даже не то, что он никогда не представлял себя с той, человеческой, мужской стороны, а осознание, что Уизли показалась ему красивой. Ее волосы, убранные за спину, и соскользнувшая с плеч мантия дали возможность рассмотреть крепкую фигуру с узкой талией, тонкую шею и худые плечи, спрятанные под блузкой. В его голове, постоянно занятой Поттером и Лордом, Уизли все время было лет двенадцать — а в то мгновение он вдруг осознал, что через полгода ей действительно будет семнадцать.

— Вы снова меня удивили, сэр, — ее голос раздается справа. — Вы прекрасно знаете, как к вам относится Хагрид, но все равно пришли помогать.

— Вы тоже удивляете, поверьте, — отзывается он холодно, пристально вглядываясь в снег. — Вчера попали под Круцио, а сегодня, нарушая комендантский час, побежали пить чай на самую окраину леса.

Уизли некоторое время молчит.

— Выходит, удивляться — полезно и нужно, — она сухо кашляет в кулак. — Открываются интересные черты в кажущихся знакомыми людях.

Северус садится на корточки и быстро осматривает небольшие вмятины на снегу.

— Ожидаемо.

— Риктумсепра! — вдруг восклицает Уизли, и что-то мягкое и большое с шумом падает в снег.

— Я все гадал, когда вы его заметите, — Северус поднимается и кивает в сторону дергающего лапами паука. — Он крался за нами с самой опушки.

С зажатой в рукавице палочкой, растрепавшимися волосами и частым дыханием, Уизли кажется маленькой взъерошенной птицей. Она смотрит на него негодующе и недовольно поджимает губы.

Расстояние между ними сокращается с каждым днем. Должно ли это пугать? Северус отряхивает мантию и идет дальше, в сгущающуюся темноту.

— Уверен, это — мантикора. Таких следов больше ни у кого нет.

— Зимой в Шотландии? — Уизли бросает на него недоверчивый косой взгляд.

— Сбежала от Хагрида, который, конечно, не собирается в этом признаваться, — Северус терпеливо указывает на крупные следы лап. — Вы не заметили молодых соплохвостов в загоне? Откуда им взяться? Сами собой они не рождаются. Я бы на вашем месте повернул назад. Если вы обратили внимание на выражение лица Хагрида, когда сказали, что пойдете со мной, то поняли бы, что это — что-то вроде ловушки для меня. Ваш Хагрид состоит в Ордене, а значит, будет пытаться убрать меня любым возможным способом.

Уизли быстро делает к нему шаг и тихо замечает, блестя глазами:

— Я с вами ничего не боюсь. Я видела, как вы используете невербальную магию. Я все равно пойду дальше.

Северус вздрагивает и благодарит лес и темноту за то, что Уизли не может этого заметить. Что она делает? Сначала заставляет его чувствовать себя нужным. Теперь невзначай восхищается его мастерством. Разумеется, обычный человек не обратил бы на нее никакого внимания, но человек, никогда не слышавший о себе подобные слова, не важно, в каком возрасте — не только обратит, но и захочет большего.

Они медленно выходят на прогалину, едва освещаемую тусклой луной, и оглядываются по сторонам. Следы разбегаются в разные стороны, то скрещиваясь, то петляя, и, наконец, исчезают за деревьями.

В морозной тишине видны белые облачка выдыхаемого ими пара.

Вдалеке вдруг громко каркает ворона, и Уизли инстинктивно хватает Северуса за руку. Касание длится несколько секунд — а потом она отстраняется. Резко и смущенно, повернув голову в противоположную сторону.

— Не шумите, — он смотрит на нее искоса, стараясь выглядеть спокойно, но сердце делает один неожиданно громкий толчок. — Эта тварь недалеко. Если что — бейте заклинанием в глаз. Шкуру вы не пробьете, слишком толстая.

Они еще несколько минут молча идут по снегу и оказываются на небольшой поляне. Везде — отпечатки лап, растерзанная и уже занесенная снегом туша оленя. Следы петляют и заканчиваются у огромного дупла в расколотом молнией дубе.

Северус коротко кивает на дерево, зажав палочку в руке, и двигается вперед. Если они с Уизли одновременно ударят по животному, оно уже никуда не денется. Он снова бросает косой взгляд на Уизли. Она все еще кажется ему встревоженной птичкой, которой неуютно в тихом холодном лесу.

Тишина. Эта мысль вдруг обрушивается на него. Что-то не так. Еще пару минут назад громко каркали вороны — а теперь мертвенно тихо?

— Осторожно! — шепчет он и оглядывается.

Мантикора прыгает сверху — бесшумно и неожиданно. Пахнущий кровью зверь сбивает Северуса с ног и опрокидывает на снег, когтями раздирая плащ и мантию. Палочка остается зажатой в руке, пригвожденной лапами к твердому снегу. И все заклинания, которые он выкрикивает, уходят в сторону разноцветными лучами, только скользя по огромной морде. Краем глаза он видит мечущийся из стороны в сторону огромный шип на кончике хвоста.

Дьявол! Дамблдор ведь просил его не влезать в лишние передряги ради Поттера! Поттера? Лили… Черт, еще и трансгрессировать в Хогвартсе нельзя…

— Остолбеней! Бомбарда! Риктумсемпра! — Уизли швыряет заклинание за заклинанием по неуязвимой шкуре мантикоры, которая яростно трясет мордой. Клыки приближаются к лицу, и когти сильнее врываются в грудь.

— Эй, ты! Достань меня! — Уизли появляется где-то рядом, над головой, отчаянно маша руками, и зверь отступает, предпочитая более интересную жертву.

Северус резко поднимается и оглядывается: Уизли бежит вперед по поляне с этим своим факелом из рыжих волос и, спотыкаясь, с размаху падает спиной в снег. Мантикора настигает ее в два прыжка — но Уизли ловко ударяет ее ногами в пасть. Подбегая, Северус успевает только заметить шип, впивающийся Уизли в лодыжку, и блеснувшие желтые зубы, обрушившиеся на выставленную в защите руку — и тут же ударяет заклинанием в глаз замершего на мгновение зверя.

Мантикора замертво падает в холодный снег, и от ее разинутой окровавленной пасти идет едкий пар.

И сразу же приходит боль — саднящая и пронизывающая, приправленная холодом, как острым соусом.

Северус торопливо стаскивает с себя порванный плащ и мантию и методично рвет ее на лоскуты. Уизли, мертвенно бледная, пытается одновременно зажать рану на руке и прикоснуться к уколотой ноге.

Северус быстро перевязывает лоскутом ее ногу чуть выше колена, проводит палочкой по ране, затягивая ее, и торопливо набрасывает плащ обратно на плечи.

— У вас вся грудь в крови, — глазищи у Уизли с монеты в два сикля. — Я думала, она вас… Простите, что я так долго…

Северус молча помогает ей подняться, втайне радуясь, что руки — в перчатках. Что, если пришлось бы касаться обнаженной руки? Какая она на ощупь?

— Дойдете?

— Я не чувствую ногу, вообще, — замечает Уизли, нервно поджимая губы, но старается выглядеть невозмутимо. — Словно ватная. Двигать могу, но совсем не чувствую.

— Яд, — отвечает он спокойно, как на занятии. — Медленно превращает вас в овощ. Можно долго хранить про запас. И это вам еще повезло — иногда мантикора этим уколом убивает. Я подозревал, что она не очень голодна: в Лесу полно еды. Но мы с вами могли остаться в качестве закуски, и это не очень приятная мысль.

Уизли тревожно смотрит на него исподлобья, но ничего не отвечает. О чем она сейчас думает? Хорошо, если о Хагриде и его потрясающей беспечности. Когда-то давно Северус просил у матери завести кота или собаку, но та сердито пояснила, что только одинокие люди заводят животных, а Северуса одиноким она не считала. И даже годы спустя, живя в своем замкнутом и сложном мире, он не отважился завести даже ящерицу. Завести — признать одиночество.

Глупо до невозможности.

Они медленно идут до опушки, обходя хижину стороной.

Уже около самых дверей замка Уизли издает какой-то странный звук: не то стон, не то вздох — и садится прямо в разворошенный сотней ног снег.

— Не могу больше, — говорит она едва слышно и, зачерпнув пригоршню снега, прижимает его ко лбу. — Жарко. И мутит — ничего не вижу перед собой. Вы идите, я потом дойду.

— Чтобы вы тут замерзли? Лорд явно не будет счастлив потерять чистокровную волшебницу, — Северус устало вынимает палочку, глядя на поникшую голову Уизли. Глубокие царапины на груди начинают ныть сильнее, но заниматься ими некогда. — Наложу на вас дезиллюминационные чары. Обопритесь на мою руку — дойдем до больничного крыла. Уже почти полночь, не думаю, что нам встретится кто-то кроме Пивза или Филча.

Уизли кажется совсем невесомой и хрупкой — и он чувствует тепло ее тела, обессиленно прижимающегося к нему. Как можно ее оставить? Из-за него она и пошла в Лес — и ведь все-таки спасла ему жизнь. Он недооценил монстра Хагрида и оказался непростительно беспечным. Животные никогда не были его сильной стороной. Конечно, можно было бы попробовать трансгрессировать или отвлечь внимание, но чем бы это закончилось? Если только Дамблдор узнает. А он узнает — от этого человека невозможно скрыться.

Мадам Помфри окидывает их яростным взглядом.

— С Уизли все понятно, — произносит она авторитетно, торопливо пропуская их в лазарет. — Но вам-то уже под сорок, слава Мерлину, — а все туда же!

Пальцы Уизли разжимаются, выпуская его руку — и Северус сразу отстраняется. Покорно сняв исполосованную рубашку и подставляя грудь под пахнущие едким лекарством ватные тампоны мадам Помфри, Северус впервые понимает, сколько секретов она знает и умело хранит.

Джинни

Не успев окончательно проснуться от сильной боли, она сразу слышит запах лекарств и чистых простыней. Темный лес, мантикора, вспоротый ногами снег и паучьи глаза — жуткие воспоминания на мгновение захватывают сонное сознание.

Приподнявшись на локте, Джинни обводит палату глазами. Через две или три — ей трудно считать — кровати от нее Снейп спокойно читает «Ежедневный пророк» и недовольно морщится. Рубашка на его груди расстегнута и обнажает длинные полосы запекшейся крови.

— Хоть раз я здесь не одна, — произносит Джинни негромко и с удовольствием замечает, как вздрагивает газета в его пальцах.

— Вы здесь из-за меня, — произносит он приглушенно, глядя на нее искоса.

Джинни качает головой, задумчиво высовывая из-под шерстяного одеяла пальцы здоровой ноги.

— Брат, Гермиона и Гарри там рискуют гораздо больше.

— Вы поэтому пошли в Лес? — губы его неприязненно кривятся. — Чтобы доказать…

— Нет, — резко обрывает она и тут же краснеет от собственной дерзости. — Я была нужна вам там — я знаю.

Снейп сворачивает «Пророк» в один большой бумажный ком, кладет на идеально белую тумбочку и садится на кровати. Часы на противоположной стене лениво показывают половину пятого утра.