Дело рук твоих

— Какой день лучше выбрать? Суббота подойдет? — спросила наконец Гермиона, нехотя оборачиваясь.

* * *

На заднем дворе было шумно. Летние каникулы только начались, и все многочисленные дети клана Уизли пришли на вечеринку. Молли после памятной ссоры Гермионы с Роном держалась с невесткой несколько холодно, но, словно пытаясь компенсировать неловкость, осыпала ласками Розу и Хьюго. Артур сильно сдал — он сидел в кресле-качалке под яблоней и дремал, и даже визг детей, носившихся друг за другом по лужайке, нисколько ему не мешал. Гарри и Джинни откровенно наслаждались происходящим, Рон, дувшийся на жену за невнимание, подкидывал детям одну сумасшедшую идею за другой, Тедди и Виктуар, склонившись над какой-то книгой и почти соприкасаясь головами, шептались. Флер учила Луи французской песенке, а Билл что-то горячо обсуждал с Перси.

Все это безумие длилось уже несколько часов, а Гермиона никак не могла поймать удачный момент и хотя бы поболтать с Доминик. Она уже успела разозлиться, проклясть Причарда, Хиллиарда и Мэнди в придачу и решить не делать ровным счетом ничего. Пускай вечеринка идет своим чередом, а Грэхэму она скажет... Скажет пошевелить мозгами получше и придумать, как вернуть ей популярность без всех этих слизеринских штучек. Благотворительность, публичные лекции, интервью — сидя поодаль от остальных, Гермиона придумывала вариант за вариантом и уже практически убедила себя сама в том, что прямой и надежный путь не может не привести к цели, когда Флер вдруг громко вскрикнула: какая-то-то из безделушек Умников Уизли взорвалась в ее руке, едкая жидкость залила пальцы и подол нежно-голубого платья. Она сделала пару пассов палочкой, но убрать зловонную жижу не сумела. Тогда Флер огляделась, заметила Гермиону и решительно направилась к ней.

— Мне нужно привести себя в порядок, Гермиона, сможешь присмотреть за Луи?

Луи смотрел на Гермиону с подозрением — за свою жизнь он общался с ней не больше десятка раз. Гермиона в последние годы слишком много работала и стала частенько пропускать семейные сборища в Норе. Да и наладить общение с Флер у нее так и не вышло. Гермиона рассеянно кивнула.

— Все хорошо? — спросила Флер полушепотом. — Ты сегодня странная. Ну, еще более странная, чем обычно.

— Все нормально, спасибо, — холодно отозвалась Гермиона, но тут же спохватилась и доверительно добавила: — Я не против побыть с Луи. Малыши такие милые, мне этого даже не хватает.

— Что ж, ладно. Я отойду на пару минут, Луи, веди себя хорошо.

Она ушла, и Гермиона нервно улыбнулась. Пара минут — не так много в обычное время, но когда под твоими поступками есть небезобидная подоплека, пара минут могут показаться вечностью.

— Хочешь, я почитаю тебе книжку? — спросила Гермиона неестественным голосом, надеясь пережить эти минуты с минимальными потерями для своей совести, и Луи после секундной паузы деловито полез к ней на колени.

— До-до, нам будут читать книжку! — позвал он сестру.

Доминик радостно подбежала и села на землю рядом с Гермионой. Девочка выглядела прелестно: белокурые волосы в завитках, нарядное платьице и туфельки, украшенные ракушками. Гермиона с тоской признала, что Причард был прав: картинка и правда получится идиллическая. Она открыла книгу и принялась читать, практически не понимая смысла. Это была магловская сказка про мальчика с пальчик, Гермиона приготовила ее накануне, но слова не оставляли отпечатка в ее сознании. Она думала о том, пришел ли колдограф, видно ли ему ее с детьми, а еще — как сможет сегодня заснуть и не сошла ли она с ума, решившись на все это.

Довольно скоро в сопровождении Рона вернулась Флер, но Гермиона успела дочитать сказку. За эти минуты Луи проникся к Гермионе симпатией, как умеют только маленькие дети, и затеял у ее ног шутливую возню с сестрой. Рональд, похоже, сменил гнев на милость и глуповато улыбался, и Гермиона немного резче, чем собиралась, спросила:

— Что смешного?

— Да ничего. Просто Флер сказала, что ты соскучилась по детям. — Он обвил руками ее талию, притянул Гермиону к себе и шепнул в волосы: — Я понимаю, у нас не все гладко в последнее время, но, может быть, стоит подумать о третьем? Помнится, Роза здорово нас сплотила. Я скучаю по тому времени, когда ты была дома. Растрепанная, в футболке, залитой молоком, а не в той строгой мантии и с таким выражением на лице, будто ты — профессор МакГонагалл, а мы — нарушители порядка.

Гермиона улыбнулась было этим воспоминаниям, но привычно зацепилась за его слова, заледенела и отстранилась.

— Я претендую на пост министра, ты не забыл? Все мои мысли сейчас об этом, мне не до детей!

— Точно, — Рон хмыкнул и сложил руки на груди. — Не до детей, не до мужа, не до чего. Даже ответить на записку некогда. И появиться дома до того, как дети лягут спать — никак!

Гермиона вспыхнула — она не реагировала бы так остро, если бы не знала, что хоть и частично, но Рон все-таки прав. Признавать свои ошибки Гермионе всегда было нелегко, и даже брак к таким обидчивым человеком, как Рон, не научил ее этому.

— Я всего пару раз задержалась! Это дело всей моей жизни, если ты не понимаешь и не хочешь меня поддержать, можешь сразу уезжать в Нору, — прошипела она, с трудом не позволяя себе перейти на крик. — Ты даже не представляешь, каково мне сейчас!

Рон отступил на шаг, на его лице читалась еле сдерживаемая злоба.

— Поговорим о моем отъезде в Нору вечером. Сейчас у нас гости.

Его вид резко остудил Гермиону. Она вспомнила, что именно с таким лицом он уже покидал однажды их дом, прикусила губу и схватила мужа за руку.

— Прости, Рон, прости меня! Мне правда тяжело сейчас. Забудь все, что я сказала, хорошо?

Он молчал с минуту, краска постепенно отливала от его щек. Наконец, теплые пальцы сжали в ответ ее ладонь.

— Я устал, Гермиона. Мы все устали. Я не знаю, хватит ли мне сил.

— Скоро это закончится, — примирительно сказала она и добавила скорее для себя, чем для Рона: — Я просто не могу отступиться. Не сейчас.

* * *

Все шло неплохо. Причард носился по стране как заведенный. Его усилиями в «Пророке» вышел ряд интервью, где все те истории, которыми он пугал Гермиону на их первой встрече, были подняты еще раз, но в нужном свете. «Опередить и обезвредить», — твердил Грэхэм, в очередной раз правя интервью с нынешним директором Гринготтса. Неделя, проведенная в архиве, позволила раскопать старые статьи, в которых Хиллиард фигурировал как противник реформ. Сначала в «Пророке», а потом и в изданиях поменьше вышли статьи, насквозь пропитанные недоумением: как человек, высказывавший столь резкие суждения о малых народцах, мог связаться с домовым эльфом? И если риторика «Пророка» оставалась мягкой, просто подозревающей кандидата в министры в лукавстве, то в скабрезном, но популярном у волшебников Британии «МагИнфо» Хиллиарда открыто назвали грязным извращенцем, скорее всего изнасиловавшим домовушку, а теперь пытающимся обратить результат этой истории себе на благо. Роберт на время затих, но Грэхэм был уверен: он просто собирается с мыслями и думает, как с максимальной пользой выкрутиться из щекотливой ситуации. И пока в этой гонке толерантности наступила передышка, Гермионе по плану помощника следовало поближе пообщаться со своими избирателями.

Причард вместе с Мэнди развили бурную деятельность, и Гермиона только и успевала, что носиться по всевозможным встречам и благотворительным вечерам. К концу дня из-за постоянной необходимости улыбаться у нее сводило мышцы лица, а ноги, непривычные к каблукам, которые Грэхэм с Мэнди заставили ее носить, страшно болели. Но в целом все было хорошо. Ее принимали благосклонно, Гермиона выслушала много добрых слов и воспряла духом: все же Хиллиард — обычный выскочка, а британцы помнят, кто на самом деле изменил существующий порядок к лучшему, и готовы поддержать ее. А сама она не делала ничего предосудительного и ничему нечестному не попустительствовала — все статьи, инициированные Причардом, были чистой правдой.

Затишье, больше напоминавшее вооруженный нейтралитет, наступило и дома. Они с Роном обсудили происходящее и в который уже раз договорились стараться ради семьи. Гермиона обещала не срывать раздражение на нем и детях и чаще бывать дома, Рон — поддерживать ее и потерпеть до конца предвыборной гонки. Между ними ощущалась напряженность, но они даже устроили пикник на берегу моря вместе с Поттерами. Гермионе пришлось долго ругаться с Причардом, чтобы освободить себе один день, но оно того стоило. Погода оказалась чудесной, дети вдоволь набегались в прибое, а настроение портил только колдограф, сновавший вокруг. Гермионе пришлось пойти на компромисс с Причардом («Небольшая заметка о буднях будущего министра, ничего больше. Народ любит видеть, что политики — тоже люди»), но друзья старались не обращать на него внимания, и только Рон выглядел так, словно с трудом держится, чтобы не сорваться.

Все шло хорошо на протяжении месяца. До выборов оставалось порядка двух недель, и настроение у маленького штаба Гермионы было приподнятым. Вплоть до открытой встречи с кандидатами в министры.

На огромной специально заколдованной маглоотталкивающими и маскировочными чарами (меры безопасности мало чем отличались от тех, что применяли во время подготовки к кубкам мира по квиддичу) поляне возвели трибуну и — амфитеатром — скамьи для зрителей. Каждый, кто хотел вживую посмотреть на будущего главу государства, мог свободно прийти и задать вопрос. Подобное мероприятие было для магов Британии в новинку, потому как система выборов министра в последние годы претерпела (не без участия Гермионы) серьезные изменения, так что народу собралось чуть ли не больше, чем могли вместить скамьи.

На первом ряду, нарядные и торжественные, сидели практически все Уизли и, конечно, Поттеры. Гермиона, поглядывавшая на публику из-за занавеси шатра, различила много знакомых лиц — большинству она была рада, но некоторых, например, Малфоев и Пьюси, предпочла бы не видеть вовсе. Но она не волновалась — происходящее полностью отвечало ее представлениям о честной борьбе. Никаких подкупленных вампирш, постановочных мероприятий, никакого лукавства и хитрости. Только она, ее идеи и ее избиратели.

— Это, можно сказать, финальный бой, — частил ей над ухом Причард. — Выйдешь туда, обворожишь всех и поразишь своей программой. Не волнуйся, просто выбери в толпе одного человека и обращайся к нему, так получится более естественно.

— Я знаю, Грэхэм, ты уже десяток раз мне это говорил, — отмахнулась от него Гермиона.

— Да-да, конечно, — он умолк на секунду, но тут же снова забормотал. — И не спеши! В паузах нет ничего страшного, лучше многозначительно затянуть молчание, чем сыпать междометиями.

— Я знаю речь наизусть. Все будет нормально.

— Визуализируй победу, — подключилась не пойми откуда возникшая Мэнди. — Ты, считай, уже министр. Осталось закрепить успех. Вот, — она сноровисто накинула на плечи Гермионе и завязала мудреным узлом пестрый шарфик, — оживим немного твой скучный наряд.

— Скучный?

Гермиона попыталась сдернуть шарф, темно-синяя мантия и белая рубашка, выглядывавшая из-под нее, казалась вполне подходящим случаю костюмом, но Причард подхватил ее под локоть и потащил ближе к выходу на трибуну.