Дело рук твоих

— Пора, Гермиона, не подведи! И легче, легче, как будто говоришь с друзьями!

Гермиона, так и не справившаяся с шарфом, вышла на ковровую дорожку, ведущую к трибуне. Ей зааплодировали, кто-то засвистел, она, кажется, даже слышала, как Рон кричал «Давай, родная!».

— Финальный бой, — шепнула она и пошла к трибуне, приветливо размахивая руками.

На Гермиону нацелились лучи света, защелкали рубильниками работники колдорадио, корреспонденты, для которых выделили отдельный ряд, приготовили перья.

— Добрый день! — начала Гермиона чуть неуверенно. Она оглянулась назад, туда, где остался Причард. Он показал ей оттопыренный большой палец, Мэнди изобразила широкую улыбку, и Гермиона поспешила растянуть губы. — Здравствуйте! Спасибо всем, каждому, что пришли сегодня. Спасибо, что нашли время, отменили свои дела и планы. Вы все — герои, ведь вам, как и мне, не безразлична судьба магической Британии!

Зрители одобрительно захлопали, и Гермиона почувствовала себя смелее.

— Я начала этот путь очень и очень давно. Многие, возможно, слышали, что еще в Хогвартсе я организовала общество по борьбе с притеснением эльфов. Наверное, оно имело бы больший успех, не назови я его ГАВНЭ и не действуй столь бесцеремонно.

Зал грохнул, а Причард, уже перебравшийся в первый ряд в компанию Уизли, одобрительно похлопал. Это он настоял на включении этой шутки в текст. И, Гермиона теперь это видела, не зря — она буквально чувствовала, как расслабились на скамьях люди, как она вдруг стала для них почти своей.

— Да, это было фиаско. ГАВНЭ осталось в прошлом, но не идея бороться. Потому что вскоре я сама оказалась на месте малых народцев. Маглорожденная девочка в волшебном мире, где к власти снова пришел Волдеморт. Признаюсь, я чувствовала себя так, словно виновата в своем рождении, что мне, не такой, неправильной, нет места среди волшебников. Мое место у их ног. Так считал Волдеморт, так считала Долорес Амбридж.

По рядам пронесся шепоток — Амбридж, ее комиссии, высказывания и методы хорошо помнили, а от имени Волдеморта мало кого не бросало в дрожь — до сих пор. Гермиона сжала ладонь в кулак, и тишина вновь повисла над поляной.

— Но так не считаю я. И вся моя жизнь во время войны и после победы была посвящена тому, чтобы притесняемые слои волшебного мира обрели наконец чувство уверенности в своих правах. В своей исключительности и необходимости миру. Маглорожденные, эльфы, кентавры, гоблины, вампиры, оборотни, дети от смешанных союзов — все они прекрасны, и все мы можем сосуществовать в гармонии, если наконец искореним предрассудки, если выступим все вместе и потрудимся на общее благо. Мои взгляды никогда не менялись, — этот выпад в сторону Хиллиарда тоже написал Причард, — и, вы можете быть уверены, не изменятся впредь.

Она слегка склонила голову, а зрители свистели, хлопали и одобрительно кричали. Грэхэм вскочил с места и аплодировал так, словно поставил целью отбить себе ладони. Окрыленная успехом, Гермиона спустилась с трибуны, прошлась вдоль скамей, пожимая руки, отвечая на вопросы и, наконец, увлекаемая Причардом, оказалась в шатре, где после публичных выступлений должна была состояться встреча с прессой.

— Ты блистала! Ты всех поразила! — восторгался Причард, нарезая круги вокруг фуршетного стола.

— И шарфик! Он очень тебе шел, — добавила Мэнди, подавая раскрасневшейся Гермионе запотевший стакан воды.

— Теперь пообщаться с журналистами. Будь осторожна в формулировках, помни, что эти стервятники обожают вырывать фразы из контекста.

Гермиона кивнула, приложила стакан к пылающему лбу. Все наконец-то шло к концу. Еще две недели приклеенных улыбок, визитов вежливости, и все — свобода. Она наконец-то сможет работать, а не думать об имидже, сможет снова сблизиться с мужем. Она улыбнулась, вспомнив вдруг, как прошлой ночью он, волновавшийся ничуть не меньше самой Гермионы, предложил сделать ей расслабляющий массаж, а потом, увлекшись, подарил гораздо больше приятных ощущений, чем планировал. Она уже и не помнила, когда до этого они занимались сексом — из обиженных супругов выходили плохие любовники.

В шатер вдруг ворвались громкие одобрительные крики.

— Что это там? — спросила Гермиона, убирая стакан от лица.

Причард растерянно пожал плечами.

— Хиллиард выступает. Что он там сказал такого, ума не приложу.

Гермиона подошла ко входу, отдернула тяжелую ткань, Мэнди высунулась вслед за ней, Грэхэм встал позади. Отсюда открывался замечательный вид на трибуну.

— Ну конечно, — зло выплюнула Гермиона, — он пришел с ней. Позер!

На плечах у Хиллиарда сидела, болтая ножками в крошечных сандаликах, та самая девчушка с фотографий. Только вживую она выглядела еще более обворожительно. Причард, должно быть, подумал о том же, потому что буркнул еле различимо:

— Да она накрашена! Я даже отсюда вижу румяна и тушь для ресниц.

Гермиона шикнула — Хиллиард говорил, и зал реагировать чуть ли не более бурно, чем на ее собственную речь.

— Да, все мы делаем ошибки, тут миссис Уизли права. Здорово, когда они такие небольшие, как неправильно выбранное название для клуба. Я сделал в жизни много ошибок, большинство из них я и сам себе не могу простить. — Хиллиард сделал патетическую паузу, прочистил горло, словно справляясь с эмоциями. — И тем больше сил нужно на признание своей неправоты, чем более страшные вещи ты делал и говорил. Я осознал все, и я верю, что знаю, куда нужно двигаться, чтобы наше разнообразное общество стало однородным, чтобы каждый его член чувствовал себя в безопасности. Я, в отличие от многих, — Гермиона поморщилась, благодаря Причарду она теперь отлично разбирала, когда шпилька предназначалась ей, — лично заинтересован в этом и знаю о проблемах полукровок куда больше других.

Раздались бурные аплодисменты, Хиллиард покивал, Дендилион на его плечах приветливо улыбалась аккуратным ротиком.

— А еще я рос в традиционной волшебной семье. Я впитал ее обычаи и знаю, как сохранить лучшее от нашего мироустройства и что добавить, чтобы сделать его еще лучше. Моя цель — не позволить искоренить самобытность волшебного мира, но создать в этом котле такое зелье, которое будет способно вернуть Британии былое величие. Я — лучший кандидат, потому что, — он положил свою огромную лапищу на колено девочки, — я — представитель нового мира, корнями в прошлом, всей своей сущностью — в будущем. В ее будущем.

— Паскуда, — выругалась Мэнди, но ее голос легко потонул в восхищенном реве трибун.

— Хиллиард все делает верно, — как-то тоскливо и нервно заметил Причард. — У него хорошие карты. Он решил сыграть не только на моде на толерантность, но и на страхе более взрослого населения лишиться привычного мира. Боюсь, что после этого выступления за него проголосуют все чистокровки-консерваторы.

— Ты говоришь так, словно до этого выступления они собирались голосовать за меня. — Гермиона опустила полог и отступила вглубь шатра — Хиллиард бодрым шагом шел к ним.

— И то верно, — Причард приободрился и снова затараторил: — Веди себя с ним дружелюбно. Я бы с удовольствием проклял его на непрекращающийся понос, но проявить агрессию — значит признать слабость.

Гермиона даже не успела ответить — Хиллиард уже ворвался в шатер, за ним шумной гурьбой спешили корреспонденты.

— Гермиона, мое почтение! — его раскатистый голос наполнил шатер. Он ссадил с плеч девочку (она звонко рассмеялась и присела в книксене). — Позволь представить тебе мою дочь, Дендилион. Ты, наверное, о ней уже слышала.

Он улыбнулся приторно и с издевкой, и Гермиона поспешила отдать долг.

— Очень приятно, юная леди, — она слегка пожала крохотную ручку. — Роберт, она, должно быть, вся в мать? Никак не могу найти отцовских черт.

Улыбка Хиллиарда слегка померкла.

— Дендилион пока еще маленькая, думаю, с возрастом она станет более похожей на меня. А вот характер у нее мой уже совершенно точно! Она, как и я, не привыкла сдаваться и знает, чего заслуживает.

Он бесцеремонно похлопал Гермиону по плечу и обернулся к входившим в шатер журналистам.

— Миссис Уизли, — подскочил к Гермионе щуплый мужичок с зажатым под мышкой колдоаппаратом, — скажите, не мешает ли ваша неосведомленность о жизни малых народцев создавать направленные на их защиту законы?

Гермиона внутренне застонала, но позволила себе лишь вежливо улыбнуться.

* * *

Иногда Гермионе казалось, что мир вокруг работал словно зеркало, отражая то, что было у нее внутри. После выступления перед избирателями в ее душе царила неразбериха, и погода установилась такая же: не то лето, не то середина осени. Было прохладно, горизонт затягивало туманом. Потом марево резко рассеивалось, выглядывало солнце, и воздух стремительно нагревался, но только для того, чтобы к вечеру на небе собрались грозовые тучи.

До выборов оставалось десять дней. Хиллиард разгуливал по министерству с видом триумфатора, по этажам поползли слухи, что Гермионе после его победы предложат место в отделе регуляции численности популяции магических существ. Коллеги смотрели на нее немного сочувственно, а кто-то — откровенно злорадно. Как сказала Мэнди, подслушавшая довольно громкий спор в кафетерии, не всем Гермиона нравилась. Чистокровки считали ее выскочкой, которая стремится перелопатить весь устоявшийся порядок и навести настоящий хаос, но пока у власти был Кингсли, своим авторитетом пресекавший любые разговоры о статусе крови, они помалкивали. Теперь же, когда кресло министра уже практически поменяло хозяина, они почувствовали себя гораздо свободнее.

— По сути, — говорил Причард, — и у тебя, и у Хиллиарда есть избиратели, которые проголосуют именно за вас и не поменяют мнения. За тебя — маглорожденные и разумные существа, за него — чистокровки и консервативные полукровки. Мы боремся за голоса полукровок, которые еще не определились. И нам надо развернуть их в свою сторону.

— Даже не начинай, Грэхэм. Если ты не придумал ничего умнее романа с гоблином, то молчи.

— Ты только подумай!

— Нет, это ты подумай! Кто в это поверит? И как это отразится на моей семье? — устало возражала Гермиона. Эта идея, которую Причард продвигал вместе с Мэнди после выступления, казалась настолько нелепой, что Гермиона даже не воспринимала предложение всерьез. Но Причард не отступал.

— Мы все объясним Рону, он поймет, а что думают остальные — разве это важно, когда на кону такое?

— Ты совсем не знаешь Рона, а вот я знаю прекрасно. Это не вариант, думай дальше.

Причард замолкал ненадолго, но его сменяла Мэнди, и осада начиналась заново.

— Хиллиарду вот не жмет признавать связь с домовушкой ради победы. А тебя даже признавать не просят — мы просто нагоним тумана.

— У Хиллиарда нет мужа с болезненным чувством собственного достоинства и несовершеннолетних детей.

— А еще у него нет мозоли на заднице от семнадцати лет работы!

— Ложь — это не выход.

Гермиона даже не злилась. Она глядела на помощницу равнодушно и продолжала твердить свое. Мэнди же надувалась обиженно, но вскоре возвращалась с Причардом, и они принимались нудеть уже вдвоем.