(не) Муз (ж) для Тальки

Глава 6

Я нехотя проснулся и скорчил недовольную рожицу. Свесил язык на бок и всем своим видом показывал, что всё будет, но позже. У меня может быть перерыв на отдых. Тут до меня донёсся упоительный запах чёрного шоколада с коньяком. Запеленговал его источник и вразвалку подошёл к ёлочке и запрыгал по веткам. Освободить сладкую лошадку и с упоением схрумкать оказалось делом недолгим. Я довольно облизнулся и полез за следующей сластью с сюрпризом.

Талька озорно засмеялась и осторожно сняла меня с дерева. После чего притворно сердито проворчала:

– Риф, ты в курсе, что много сладкого и алкоголя потреблять вредно?

Ласково почесала меня за ухом, посадила на ковёр и легонько щёлкнула по носу. Я выгнул спину и недовольно фыркнул. После его быстро юркнул за диван и уже оттуда издевательски зашипел:

– Сударыня, вы опять безобразничать изволите? Не выйду до полуночи. Не вопите и за хвост не пытайтесь вытащить. Не дамся! Впредь я по воскресеньям я отдыхаю!

– Риф, совсем страх потерял? И как я буду без Вдохновения писать, а? – взъярилась Таля и полезла отодвигать диван.

– Мяяяу! – завопил несчастный я.

Запоздало подумал, что прятаться надо было за тяжёлый дубовый шкаф. Уж его-то неугомонной дамочке нипочём не сдвинуть с места.

– Иди сюда, сладкоежка ленивая! – топнула на меня Авторша и аккуратно взяла за лапу.

Возмущённый таким произволом, я легонечко прикусил ей палец. Впрочем, постарался не причинить боли.

– Риф, и кто ты после этого? Не Муз, а вымогатель хвостатый!

– Имею право сожрать чёрную шоколадную лошадку с коньяком раз в год, – взвыл я, поудобнее устроился и довольно зачавкал.

И всё-таки заслуженную вкуснятину мне слопать позволили. Хотя вид у Тальки был грозный, а в руках она сжимала новый веник. Было видно, что она в очередной раз дурачится. Облизав мордочку, я сам вылез к вредной Авторше и сурово спросил:

– Ты и без меня неплохо справлялась. Могу я, в конце концов, хоть один день не забивать себе голову воспитательным процессом одной вредной дамочки?

– Нет, Риф. Как говорит главный герой книги «Маленький Принц»: «Мы в ответе за тех, кого мы приручили…». Извини, в наличии один вредный Муз и одна расстроенная его недостаточным шефством Авторша. Так что будь любезен, пошли дальше писать. И почему ты меня только в прозе натаскиваешь, а как же стихи? Раньше они у меня совсем не писались. Может, теперь сбудется моя мечта?

– Вот почему мне не дали Автора-мужчину? Сколько же с вами мороки! Ну, чем тебе не нравятся красивые фэнтези-истории, а? Тебе ещё и стихи подавай. Потом ты скажешь – хочу писать серьёзные детективы и авантюрные романы. А то ещё что похлеще придумаешь. Знаю я вас, дамочек. Только дашь слабину, и начнётся такой балаган, что в Департаменте за него по голове не погладят. Не хочу потом пару тысячелетий бумажками в конторе шелестеть, как один мой знакомый.

– Риф, ты толкаешь меня на должностное преступление против остатков моей совести, – Таля картинно закатила глаза и жестом фокусника поставила передо мной довольно редкий набор коллекционного коньяка в шоколадных бутылочках.

– Таль, как это я проглядел, что ты такая ушлая стерва, а?

– Риф, мне уже стыдно. Завтра я забегу к подруге, и мы вечером посидим и о жизни потрещим, попивая кофе с коньяком. Ты прав, не надо так с тобой поступать. Ты у нас честный и неподкупный. Хочешь отдыхать? Хорошо, сама попробую стихотворение придумать, – она нарочито церемонно кивнула мне на прощание и ушла, прихватив с собой злополучную коробку.

Как же я был зол на себя, но гордость не позволила мне вернуть Тальку с презентом обратно. Впрочем, дверь холодильника подсказала, где потом искать пропажу.

Через некоторое время Авторша вернулась с планшетом в руках и задумчивым выражением на лице. Меня точно электрическим током шибануло. О ужас, я увидел, как деловито забегали и засуетились тараканы в голове у этой упрямой особы. Мне на секунду даже стало жутко. Через некоторое время голос Тали прочитал взявший меня за нежную Музовую душу речитатив:

– Нежно Ветер ласкает

Речную Волну,

Шепчут губы устало:

Уже не приду...

Я поверила в чудо,

Такая Судьба,

Да увяли те чувства,

И стихла борьба.

Сердце словно не бьётся,

Осколки одни.

Что осталось от Чуда?

Одинокие дни…

Ничего уж не надо.

В тени декабря,

Молча прочь ухожу я,

Мне б забыть про тебя…

– Талька, пакость такая! – взвыл я дурным голосом. – Ты что такое пишешь? Ужас какой! У меня аж мех на загривке дыбом встал!

– Ну, это ж песня Русалки из истории про Цветочную Фею.

– Что за розовые сопли с подливой из женской глупости? Что вас так тянет на откровенную гадость? – в сердцах я от души треснул её лапкою, правда без когтей, но хотелось сильно поцарапать Талю.

– Давай посмотрим в контексте, ведь жалостливо вышло. Вон, даже такого паразита, как ты, проняло, – она легонько щёлкнула меня по носу.

– Боги Олимпа, ну в чём я перед вами провинился? – взвыл я, но деваться было уже некуда. Условия контракта придётся выполнять.

«Тут Файлия встрепенулась: её ушки уловили грустную песню. Женский голос изливал в песне свои горести и беды. Оправив почти невесомую одежду, она прокралась к незнакомке и затаилась в камышах, не зная, а стоит ли ей себя обнаруживать.

– Нежно Ветер ласкает

Речную Волну,

Шепчут губы устало:

Уже не приду...

Я поверила в чудо,

Такая Судьба,

Да увяли те чувства,

И стихла борьба.

Сердце словно не бьётся,

Осколки одни.

Что осталось от Чуда?

Одинокие дни…

Ничего уж не надо.

В тени декабря,

Молча прочь ухожу я,

Мне б забыть про тебя…

Незнакомая русалка, высунувшись из воды), выводила глубоким голосом печальную историю о несбывшихся надеждах и о том, что нужно проявлять разборчивость в любви. Иначе молодая девушка может обзавестись чешуйчатым хвостом и навсегда покинуть мир людей.

– Неужели Смертные так страшны в своей жестокости? – Выдохнула Файлия, позволяя себя увидеть.

– Далеко не все, просто надо разобраться с кем имеешь дело, а потом голову терять. Судя по крыльям, ты – Фея, – незнакомка с любопытством рассматривала девчушку.

– Да, – отозвалась та эхом, – скажи, а если бы тебе подарили второй шанс, ты бы смогла пройти другой дорогой, которая не ведёт в глубокий омут?

– Не знаю, – честно отозвалась девушка, – да и нет у меня этого самого второго шанса.

– Скажи, а все утопленники становятся русалками?

– Нет, только те, которые по-настоящему, от всего сердца и души любили того, кто был не в состоянии оценить такой великий Дар.

– Знаешь, я ещё очень юна по меркам моего народа, но раз в год мне дозволено исполнить одно желание. Ты хочешь снова жить?

– Да, – стыдливо потупила взор русалка, – но, быть может, ты сможешь помочь кому-то, кто сам себя не сгубил?

– Не говори глупостей, кроме тебя мой подарок никому не нужен! Остальные Дочери Реки содрогнулись бы от ужаса, если бы я им предложила такое.

– Ты уверена, малышка? Жить так прекрасно…

– Для тебя – да, а они никогда и не были людьми.

– Я бы очень хотела, снова жить, – нехотя призналась Русалка, – но я не уверена, что снова не ошибусь в выборе того, кому подарить свою любовь. Не могу гарантировать, что предательство снова не приведёт меня к речному омуту.

– Ты должна понять – увы, бывает, что мужчины любят нас меньше, чем мы их. Тебе надо было просто понять и простить и идти дальше. В конце концов, этот был не последним на свете, так ведь? – Файлия проказливо улыбнулась. – Запомни, второй раз в этом году я тебе помочь не смогу, слишком уж юна и неопытна».

– Талька, предупреждаю в первый и в последний раз! – я подбоченился, упёр лапы в бока и вздыбил шерсть, чтобы казаться ещё крупнее и солиднее. – Ещё раз увижу, что ты написала подобную гадость, буду целый месяц орать песни Татьяны Булановой, играя на кастрюле. Это что за непонятная депрессия? Мало того, что у тебя самооценка ниже плинтуса, так ты ещё и захандрить решила? – Недовольно фыркнув, продолжил: – А в целом, очень даже неплохой вышел отрывок. Только, умоляю, никаких больше описаний подобных глупостей даже намёками. Если ты и дальше так себя будешь вести, то я стану первым в мире абсолютно седым Музом.

– Ну, не всё же вам Авторов доводить до такого состояния, – промурлыкала нахальная дамочка и сгребла меня в охапку. – Пошли уже ужинать, да можно и отдохнуть. Завтра я с подругой еду на лыжах покататься. Воскресенье как-никак.

– А работать Муз Риффсла будет, пока Авторша прогуливаться изволит?

– Нет, Риф, посажу тебя в рюкзачок, и с нами поедешь.

– А кто сказал, что я хочу?

– Риф, наивный милый Муз, авторский произвол ещё никто не отменял, – сказала она таким непреклонным и строгим тоном, что спорить мне расхотелось напрочь.

Утром меня довольно бесцеремонно растолкали и унесли на кухню. Немного улучшила моё настроение яичница с беконом, помидорами и стрелочками зелёного лука. Она у Тальки всегда удавалась на ура. Бросив взгляд на часы, я обалдел и мявкнул:

– Ты с ума сошла! Ещё только шесть часов утра!

– Автобус отходит в семь. Алевтина будет ждать нас на остановке. Кстати, её Муз тоже предпочитает котоформу.

– Вместо того чтобы творить бессмертные шедевры, вы дурью маетесь. На такую глупость способны только женщины! – рассерженно прошипел я и вытер жирную мордочку о лежащую рядом салфетку, которую затем старательно скомкал и ловким ударом забил в мусорное ведро, завопив: «Один-ноль в пользу Музов!».

– Ваш футбол – тоже глупость та ещё. Два табуна потных матерящихся мужиков, гоняющих по травяному полю пятнистый мячик.

В ответ я язвительно поинтересовался:

– А всякие там экзальтированные дамочки с удовольствием не пялятся, часом, на этих, как ты сказала, «идиотов», и не мечтают о знакомстве с возможным переходом в стадию «горизонтальное танго»?

Улучив момент, Талька сгребла меня в охапку и запихнула в ярко-красный вязаный комбинезончик явно спортивного типа. Даже с капюшоном, чтобы уши не отморозить. Я из вредности стянул с головы надоедливое нововведение:

– Я тебе не куколка из твоего детства, ягодка, – притопнул левой задней лапой, когда взвыло уязвлённое мужское самолюбие. Оно возмутилось бесцеремонностью Авторши.

– Ты ещё не видел, во что Аля обряжает на променад бедного Мармадьюка. Она его просто Мармышкой называет, а то и как похуже.

– Постой, постой. Я знаю только одного Муза с таким именем, – я оживился. – Мармадьюк Искромётный. Работал над такими произведениями, как «Зачарованный вишнёвый дол». Потом ещё про какой-то шведский пригород... – почесал лапкой в затылке, но спросонья вспомнить точное название так и не удалось.

Довершить перечисление послужного списка коллеги мне не дали. Я был бесцеремонно засунут в рюкзачок вместе с планшетом, свёртком с бутербродами и термосом с чаем. «Ах, вот ты как! Ну, ничего, отольются Тальке Музовы слёзы», – подумал сердито и тихонько включил планшет. Первым шагом для реализации моей мести за отлынивание от воспитательно-учебного процесса стала подборка композиций, которыми хотелось показать, что неуважение к собственному Музу наказуемо.