(не) Муз (ж) для Тальки

Меня ты оболгала, и жизнь мою сломала, печальное кино,

Но я не испугался, тебе я не поддался, сбежал через окно…

Глаза у Алевтины стали, как говорится, по пять копеек. Ничего удивительного – в кресле развалился самый настоящий дроу в тёмно-зелёных бархатных панталонах и сюртуке из того же материала. Он сосредоточенно подпиливал и без того ухоженные ногти взятой с журнального столика пилочкой авторши. На его лице играла ухмылка, которая сразу не понравилась испуганной женщине.

– Твой бывший муж принял единственно верное решение. Он спасся, сбежав из дома через неделю. Кот выдержал немногим больше, вроде месяц? Героическое животное. Вот объясни мне, почему ты придумала к такой многообещающей истории такой пошлый и подлый финал, а? Зачем было заставлять Маталлу идиотничать прямо накануне свадьбы? У меня возникает стойкое убеждение, что ты на дух не выносишь, когда у кого-то жизнь складывается не так бездарно и тупо, как твоя собственная. Нет, ну ладно, ты бы нас, кошаков похотливых не любила. Так ты заставляешь и героинь умываться слезами и погибать в жестоких муках. Тебе не надоела эта ерунда? В общем так, милочка, ты доигралась. Если ты напишешь четырнадцатые розовые сопли, то пощады не жди. Негативные эмоции от сопереживания несчастным страдальцам твоих опусов принесли горькие плоды. Тебе придётся выслушать всех, кто стал жертвой твоего авторского произвола и мерзкого стервозного характера, если не сменишь пластинку!

Тёмный эльф подошёл к дивану, стянул с до полусмерти перепуганной женщины одеяло и неприязненно осмотрел фигуру, потерявшую изрядную долю привлекательности без специально подобранного фасона наряда. Ситуацию не спасал даже внушительных размеров бюст и ноги «от ушей».

– Понятно. Ты просто завидуешь придуманным тобой же девушкам, потому что создательница там даже рядом не стояла. Тьфу. Ты такая же несуразная, как и розовые сопливые истории, которые сочиняешь. Ладно, мне пора уходить. Советую помнить моё предупреждение, Алевтина… – мужчина стал медленно бледнеть и пропал совсем.

Задремать бедной женщине удалось только через час после того, как она накапала себе взятых из аптечки Тали валериановых капель.Проснулась Аля от женских рыданий, а когда её бесцеремонно затрясли за плечо хрупкие пальчики, открыла глаза.

– Посмотри, что ты сделала со мной, гадкая Авторша… – замогильным голосом возвестило полупрозрачное существо, в которой бедная женщина с удивлением узнала героиню последнего романа – Музу Любовных Баллад Литассу.

– Мне и Моару не нравится твоя концовка. Почему я должна была отравить невесту, которую ему навязали, а его напоить и утопить в море? Но тебе всё мало было, ты ещё и от меня поспешила избавиться. Ууууу! Если сама не живёшь, а мучаешься, почему другие должны класть свои литературные жизни на твой алтарь, упырица бессовестная? – сначала изящная ручка надавала Алевтине хлёстких пощёчин по бледным как простыня щекам. Потом восставшая из мёртвых Литасса схватила провинившуюся писательницу за грудки и стала трясти как грушу, шипя: – Только попробуй не переписать эту гадость. Нас не устраивает такой поворот сюжета. У Мирлы была помолвка! Зачем было заставлять её страдать? Только потому, что ты не умеешь любить? Не ценишь тех, кого по несчастливой случайности угораздило оказаться с тобой под одной крышей? Исправляй всё в кратчайшие сроки, иначе и остальные одиннадцать жертв твоего авторского произвола призовут тебя к ответу!.. – тут она отвесила Алевтине увесистый подзатыльник, погрозила пальчиком и растаяла, точно утренний туман.

Крик до полусмерти перепуганной женщины прорвался даже сквозь Полог Молчания и разбудил Талю. За окном светало. Бедную гостью пришлось долго отпаивать чаем после ударной дозы успокоительного.

– Тебе приснился кошмар? – заботливо спросила моя авторша подругу.

– Я... я... я больше тут ни минуты не останусь! – взвыла черноволосая бестия и принялась торопливо собираться.

– Аля, до электрички ещё четыре часа. Посидим, поболтаем, – полный ненависти взгляд заставил Талю замолчать.

Она только недоумённо хлопала обиженными глазами и смотрела, как Алевтина, истерично передёргивая плечами, заталкивает своё шмотьё в увесистую сумку. Это был последний визит надоедливой особы в дом Тали. Писать Алевтина тоже перестала, занявшись копирайтингом. Там она больше не могла приносить столько боли и вреда.

К слову, повеселевший Дюк сделал дамочке лапкой на прощание и упрыгал вместе со мной инспектировать наш холодильник. Прихватив ту самую коробку конфет с элитным коньяком, мы попросили хозяйку сварить нам кофе. Им и отпраздновали избавление от общей головной боли. Нет ничего лучше для Муза, ожидающего нового назначения, чем поболтать о всяческих мелочах с коллегой за накрытым столом.

С того счастливого момента прошло две недели. Мне стало скучно. Я глубокомысленно проронил:

– Вот ведь незадача, канули в Лету времена, когда главными орудиями труда авторов и их вдохновенных помощников были ручка, карандаш, лист бумаги и блокнот. Грустно. Теперь всем подавай планшет с цифровым пером, а то и полноценный компьютер или ноутбук, – я задумчиво почесал задней лапкой за ухом и насупился.

– Риф, хорош занудствовать, – рассмеялась Таля и погладила своё капризное Вдохновение по черно-шоколадной спинке, – да, планшет – очень удобный инструмент. Особенно для тех, кто ещё и рисовать любит. Цифровые миры бывают настолько красочны и увлекательны, что уже могут соперничать за внимание людей с реальным.

– Глупости! – взвыл я, – нет ничего лучше книги на бумаге: и фантазию тренирует, и даёт максимум свободы для путешественника по реальностям, созданным авторами и их Музами!

– Я-то с тобой согласна, Риф, но у кого-то на этот счёт может быть и иное мнение. Только не вздумай злиться. Все мы разные. Поэтому и вкусы тоже могут ощутимо разниться…

– Знаете, коллега, – задумчиво протянул Дюк, он частенько навещал во время отпуска, потребовавшегося для полного восстановления психики и рабочих качеств, съедая очередной кусок ароматной шарлотки. Её Таля испекла именно для нашего изрядно исхудавшего на Алькиных харчах нового знакомого. – Многие современные авторы настолько разленились, не примите на свой счёт, хозяюшка, что письмо не то что классическим пером, но даже обычной ручкой, стало для них настоящим подвигом во имя искусства. Так что, инструменты не так важны, как качественный результат, – временно ничейный Муз причмокнул от удовольствия, проглатывая последний кусочек вкусного пирога с яблоками, и бросил тоскливый взгляд на опустевшее блюдо.

Там остались только крошки, их я уже слизывал языком. Очистив ровно половину, вторую предложил приятелю. Дюк ломаться не стал, быстро освободив большую тарелку для последующего мытья.

– Эх, – я сыто икнул, залез на колени к Авторше и замурлыкал, выпрашивая, чтобы почесали за ушами.

Когда меня со смехом перевернули на спину и погладили по похожему на туго набитый мешок животику, сразу почувствовал себя на седьмом небе от счастья и подумал: «Не так уж и плохо, что мне не достался писатель. С Талькой ладить намного проще. Да и готовить она, как оказалось, умеет отменно».

Когда Дюк тоже захотел свою порцию ласки, я сильно на него обиделся. Лениво приоткрыл левый глаз и сердито зашипел:

– Не приставай к моей Тальке, а то поцарапаю! Вот выпишут тебе твоего Автора, тогда и будешь миндальничать!

Не спорю, профессиональная ревность – штука очень неприятная. Только у любого Муза, которому посчастливилось заполучить в цепкие лапки собственного писателя, она быстро расцветает махровым цветом. Шутить с такими вещами не следует даже такому маститому коллеге, как Мармадьюк.